Голод Рехи - Мария Токарева

Конечно, на случай крайнего голода подошла бы любая кровь, но без горячей человеческой – хотя бы время от времени – никто долго не мог протянуть. Только трехсотлетние старики жили до сих пор непонятно чем, застыв в неподвижности среди зловонного тряпья. Рехи никогда не видел, чтобы им кто-то добывал пищу. Они никому не приносили пользы. Но из деревни их не гнали: то ли уважали, то ли боялись, то ли сохраняли для захватывающих баек из далекого прошлого.

А им, молодым, нужно было ходить через горные кручи, терпеть удары ветра, грозящего оторвать от узких карнизов, резать о скалы ноги. Зато люди не находили деревню эльфов. Хотя недавно попытались, и заплутали в каменном лабиринте, напоролись на гнездо ящеров и сгинули. С тех пор они забились в свою деревню, ощерились забором из камней и мусора, выращивали на песке грибы-колючки и надеялись, что «чудовища из-за перевала» не настигнут их.

Но Рехи упрямо возвращался, пролезал в узкие щели заграждений, рискуя напороться на острые шипы, ржавые осколки мечей и кинжалов. Говорили, после Великого Падения исчезли армии, но осталось очень много оружия: целые равнины устилали ковром воткнутые клинки, погнутые доспехи и рассыпающиеся кости. Впрочем, старый металл легко крошился, а слепленный кое-как забор не служил преградой, особенно если поработать плечами и руками, прокладывая себе лаз.

– Как пойдем на этот раз? Скрытно или нагло? – кинул своим Рехи, ухмыльнувшись.

– Давай скрытно, в деревне сейчас воины, – предложила Лойэ, отбрасывая белесые волосы со лба. Иногда Рехи казалось, что девчонка – его отражение: такая же ловкая и ненасытная.

– Поумнели с предыдущего раза. Умная еда, чтоб их, – фыркнул Здоровяк. Эльфы называли его так со скрытой насмешкой. Крови он пил не меньше и не больше, чем остальные, но бледная кожа почему-то висела на нем нездоровыми жировыми складками, а молодое лицо покрывали рытвины. Впрочем, внешность не играла большой роли, ведь своим глазам эльфы доверяли лишь наполовину. Вертикальные зрачки в обрамлении багряной радужки улавливали все в красноватых тонах, зато безотказно определяли расстояние до предметов. Так Рехи вычислил человеческую девушку, которая стояла спиной к забору, что-то переминая в треснувшей глиняной крынке.

Рехи протиснулся через секретный лаз между скалой и забором и совершил резкий прыжок. Как ни странно, люди до сих пор не заметили явную прореху. Гибкое тело эльфа раз за разом легко проникало в деревню, несколько раз он таким же образом открывал главные ворота своему отряду. Тогда они устраивали погром, бессмысленное пиршество удальства.

Теперь они просто намеревались получить свою долю пищи, потому что торопились. Клыки впились в шею девчонки, она выронила крынку, из которой посыпались куски сырого мяса.

«Опять человечину едят… Видно, у ящеров период спячки, в пещерах затаились, – отметил Рехи, чувствуя запах, хотя все затмевал вкус горячей крови, брызнувшей в горло. – Интересно, это они своего убили? Из соседнего поселения утащили? Или какую-нибудь дохлятину больную едят?»

Поговаривали, что от паршивой крови эльфы умирали, мучаясь болезнями своих жертв. На памяти Рехи так загнулся один из сильнейших воинов их небольшой общины. Каждую охоту возникал этот подсознательный страх. Но стоило крови потечь вдоль клыков, как все мысли затопляло болезненное блаженство.

Другие члены отряда проникли вслед за вожаком. Прячась за хибарами и недовольно щурясь на пламя зловонных костров, они присматривали себе жертв. В этот раз вступать в противостояние с воинами деревни не хотелось, хотя каждый нес заточенный клык черного ящера в полруки длиной. Отряд присмотрел себе зазевавшихся девушек и глупых детенышей. Некоторым повезло меньше: кровь немощных стариков несла наибольшую опасность. Впрочем, за все вылазки никто из группы еще серьезно не пострадал ни от ран, ни от заразы. Вожак старался оберегать своих. Впрочем, делиться добычей Рехи тоже не привык.

Он заломил ей руки трепыхающейся девчонке. Когда голод немного отступил он вытащил добычу через лаз в заборе, не разжимая зубов. И уже тогда вогнал клыки поглубже в артерию. Кровь стекала по подбородку и шее, стирая нанесенные сажей ритуальные рисунки. Рехи этого уже не замечал, тело его приятно вздрагивало, набиралось новых сил, а жертва увядала. Раскрытый в беззвучном крике рот последний раз судорожно схватил воздух, темные глаза остекленели и подернулись мутной пленкой.

Тело девушки мешком упало в песок, подняв зыбкое облачко пепельной пыли. Рехи жадно добирал остатки крови с пальцев, по-звериному облизывал длинным языком подбородок. Он довольно урчал и прерывисто дышал от сытого удовольствия.

«Наверное, не стоило убивать ее», – слегка упрекнул он себя. Но чем старше он становился, чем больше еды требовалось, тем сложнее оказывалось придерживаться принципов придуманного способа охоты. Впрочем, о принципах в его мире уже давно никто не говорил. Все измерялось голодом и сытостью.

После пиршества на некоторое время всегда накатывало приятное безразличие, окружающий мир растворялся и почти исчезал. Ни провонявшей тухлятиной деревни, ни ощерившегося пиками забора – ничего не существовало, хотелось свернуться в клубок и заснуть. Но приходилось одергивать себя, напоминать, что рваная туника из шкуры зеленого ящера не спасет от метких стрел человеческих охотников. И чутье вновь не подвело Рехи: к деревне приближался звук топота нескольких пар ног. Несся ядреный кислый запах человеческого пота. От эльфов так не воняло, отчего накатывало омерзение.

– Уходим, уходим! Вернулись воины! – крикнул Рехи. Двое уже покинули пределы стойбища, зато Лойэ и Здоровяк все еще не отрывались от жертв. Их выгодно скрывала густая тень от большого шатра старейшины. Но люди уже начали постепенно замечать потери среди селян, по деревне прошел встревоженный гул. А отряд воинов с добычей приблизился к воротам, донесся сложный условный стук, по которому люди определяли своих.

Рехи самоотверженно кинулся обратно через лаз, отталкивая товарищей от слабо сопротивляющихся жертв. Они-то уже не могли навредить, а вот воины с настоящими мечами выкосили бы отряд молодых эльфов. Рехи поспешно схватил за плечо Лойэ, встряхнул ее, сминая серую робу из шкуры ящера.

– Ар-р! Ты свою доел! – безумно сверкнув алыми глазами, огрызнулась девушка. Голод всегда превращал ее в монстра. Она не привыкла терпеть, потому что ее отец раньше всегда добывал лучшую кровь для дочери. Кто-то ее любил, даже заботился о ней. Но когда она вступила в пору юности, отца убили. С тех пор гордячке пришлось выживать одной, и Рехи казалось, что без него она бы пропала. Или же он просто льстил себе.

– Уходим! Там воины! – решительно сгреб ее Рехи, выпихивая через лаз, сдирая о скалу локти.