Покупательские приколы - Владимир Юрков

Попытки разжалобить продавщицу в отделе оптики продать готовые или заказать без рецепта очки успеха не имели. Хоть ее сердце и дрогнуло от моего страдальческого голоса, но готовых очков в магазине не было, а на изготовление, как ни крути, ушла бы неделя.

Помаявшись денек без очков, как слепой котенок, я перебудоражил всех вокруг, включая и начальника отдела Берлинского — милейшего, добрейшей души человека, лет сорока пяти, который всегда, когда такая надобность возникала, приходил нам с Сергеем Ивановичем на помощь. Он дозвонился до замдиректора завода, который по своим каналам договорился с «своей» аптекой, где мне обещали продать очки.

Смешно, но факт, что я должен был прийти в аптеку с паролем «От Иосифа Самуиловича», как в каком-нибудь анекдоте про советское время. Назвав пароль в нужной аптеке, я получил желаемые очки в течение всего пяти минут. Все было здорово улажено, только гадкий-гадкий осадок от ненавистной советской системы остался на душе. С той поры, наученный горьким опытом, до бесславной кончины СССР, я всегда, в железной (!) коробочке то ли из-под чая, то ли из-под конфет (чтобы не раздавить, не дай бог) брал с собою в командировку запасные очки.

Промокшие носки

В один из приездов в Минск, случилось нам с Сергеем Ивановичем прождать своих минских коллег больше, чем полдня. Не помню, что у них там было — то ли совещание, то ли выставка, но приехав утром, мы никого на месте не нашли, а секретарша объяснила, что все будут не раньше четырех. Сидеть в здании было скучно и мы решили пошляться по городу. Тем более, что город красивый.

Отмечу один немаловажный факт. Мы приехали в Минск всего на один день, поэтому никаких лишних вещей с собою не брали. Только деловые бумаги и все. Нам предстояло провести переговоры, перекантоваться ночью в гостинице, утром подписать документы и навечер уехать домой.

Минская погода в тот день нас подвела и подвела конкретно. Когда мы преодолевали какое-то достаточно открытое пространство, неожиданно хлобыстнул дождь, да такой, что мгновенно залил все вокруг. Мы не ожидали от него такой прыти, поэтому вначале не спешили. А когда поняли, что дождь на глазах превращается в ливень, то было уже поздно. И пусть мы рванули как угорелые, козля и прыгая, меж лужами, но, и сами промокли, и насквозь промочили ботинки так, что они хлюпали у нас при каждом шаге.

Но самое гадкое было то, что мы замерзли. Дожди в нашей северной стране очень редко бывают теплыми, даже летом.

Надо было отогреться, но где?

Ну не в чужом подъезде же?

Пусть мы и достаточно часто бывали в Минске, но город, все же, знали плохо. Карты тогда были совсем примитивные — дай бог маршруты троллейбусов-автобусов понарисованы. Поэтому ходили мы по городу без карты, надеясь на собственный глазомер и подсказку местных жителей.

На наше счастье нам подвернулся кинотеатр «Современник», который я тут же переименовал в «Своевременник»[2], под радостный гогот Сергея Ивановича, который, как более старший, замерз сильнее. Поэтому вид теплого и сухого публичного здания привел его в неописуемый восторг. Мы зашли на уже начавшийся сеанс, сели где-то с краю на средних рядах (кинотеатр был почти пуст — время дневное, немного детворы, да старики со старухами), сняли куртки, ботинки и носки и развесили их для просушки на спинках кресел предыдущего ряда. Тепло, или скорее — духота, зала, усыпительно подействовала на нас и мы прикорнули, в надежде на то, что фильм не прервется и раньше времени свет не зажжется. Иначе зрелище будет великолепным!

Учитывая, что фильм идет вместе с журналом, почти два часа мы надеялись, что вся наша амуниция высохнет. Но оказалось не так — мои ботинки и носки почти не высохли и, хотя уже не хлюпали при каждом шаге, но были ужас какие мокрые и холодные. Запасного

белья, как я уже сказал, мы не взяли, чтобы ехать налегке. Все, что у нас было, было надето на нас. Требовалось купить новые носки, но мы то жили в «совковое» время, Купить носки тогда было непосильной задачей. И в столичной Москве это было сделать тяжело, а в отдаленном, пусть даже и близком к цивилизованной Европе, Минске еще тяжелей. В окрестных кинотеатру магазинах носки не продавались. В очередном магазине, куда мы зашли, (мы шли по какой-то центральной помпезной улице с множеством магазинов) продавщица сказала, что в ГУМе носки продаются, но, по ее мнению, по талонам, хотя, все равно, посоветовала нам съездить в ГУМ.

До ГУМА мы добрались достаточно быстро — менее чем за полчаса, хотя мне они показались вечностью, поскольку мокрые ноги на холоду, принесенному дождем и пасмурной погодой, стали коченеть. Ехать в неотапливаемом (все-таки лето) троллейбусе было труднее, чем идти, поскольку при ходьбе ноги согревались. В отделе «чулки-носки» мне сказали, что носки продаются действительно по талонам (карточкам), но, ради исключения (поскольку я не только объяснил, но и продемонстрировал создавшуюся ситуацию) с разрешения зав-секцией одни носки в руки мне могут продать. Я разлился в благодарностях, и с такой скоростью сменил в магазине мокрые носки на сухие, что завсекцией разрешила мне купить еще одни, чтобы завтра я мог надеть совершенно сухие.

Вот такие милые люди. И такие страшные времена.

А ведь это был 1984 год — сорок лет с того момента, как закончилась Вторая мировая война, о ужасах которой любили вспоминать советские руководители.

Несмотря на это, разруха не только не уменьшалась, но, как чума, быстро разрасталась, уничтожая все новые виды товаров и захватывая все новые регионы. Прилавки пустели, а в обиходную речь входило похабное слово «карточки» или его благородный эквивалент «талоны»[3]. Но многие старики были даже довольны этим, вспоминая благодатные послевоенные годы, когда все выдаваемые карточки обеспечивали тютелька в тютельку и голод, возникший после их отмены в 1948 году.

Настоящее

2006 г. Я-в бутике!

«Это случилось в Коптево»

Незабвенный Доктор Хауз из одноименного сериала утверждал, что пациент всегда лжет. Но поскольку каждый из нас в той или иной степени — пациент, то получается, что любой человек рано или поздно, но все равно, солжет. Хотя сказанная ложь, по большей части, является ложью во спасение, ибо человек говорит неправду не для того, чтобы запутать собеседника, а приукрашивает, фантазирует, тем самым пытаясь свою, зачастую, достаточно серую жизнь, расцветить красками обмана. Поскольку если, особенно в нашей бедной северной стране, где, и света, и цвета, и уж, тем более, красоты совсем чуть-чуть, называть вещи своими именами, то и жить на этом свете не захочется.

Был у нас магазинчик в доме 27 по Космонавта Волкова, торговавший всякой всячиной, типа, дешевой обуви, посуды и одежды. Неказистый, непритязательный, созданный в каком-то долго пустовавшем помещении, сохранившем на своих стенах омерзительную советскую бежевую краску, в которую щедро красили «Победы», «Москвичи» и отчасти «Жигули». Заново установленные большие светильники, своим ярким светом, не разгоняли уныние, а, наоборот, только усиливали его, делая бедность и убогость более заметной.

Читатель спросит — если все там так гадко, что же ты, друг сердечный, там делал? Не нравится — не ешь, как гласит русская пословица.

А вот и нравится! Только не помещение, а молоденькие азиатские женщины там работающие. Есть у меня слабость к восточным женщинам, особенно субтильным. Ни один другой тип женщин так не возбуждает меня. Даже эбеновые негритянки с их восхитительным розовым цветком не производят такого воздействия.

И, словно, специально для меня, работала там Ботагоз (что в переводе значит «глаза верблюжонка») из Киргизии. Глаза у нее, несмотря на звучное имя, были обычные, а вот талия…

Это — нечто!

Причем, если смотреть на нее в фас — тоже ничего особенного — ну, редко, но даже у моей жены талия не намного хуже. Но стоило только ей повернуться в профиль, особенно в темноте на фоне светлого окна — захватывало дух — там, где у большинства, особенно европейских, женщин выпуклость — у нее была впадина. Создавалось впечатление, что между торсом и бедрами ничего нет — настолько тонка была ее талия. С какой-то стороны даже пугающее, но восхитительное зрелище…

И вот, как-то зашел я к ней в магазин поговорить… стоим мы в торговом зале, где на полу были навалены коробки с обувью, в которых покупатели (в основном женщины среднего и пожилого возраста) рылись как свиньи в помоях… как вдруг у одной их них звонит телефон. Она вытаскивает его из объемистой сумки, в которых работающие женщины носят все, начиная от косметики и домашнего обеда, а заканчивая кочаном капусты для своего козла-мужа. И на весь зал раздается ее, не по годам молодой, звонкий голос: «Привет! Я? В бутике!»…