Операция «Вирус» - Игорь Минаков

К середине 1990-х годов сформировалась целая плеяда фантастов, выросших под влиянием братьев Стругацких и принявших их лозунг в качестве жизненной позиции. Их право на внимание со стороны читателей никто всерьез не оспаривал. Ниши были заняты, роли расписаны, и казалось, это надолго. Но вдруг выяснилась пренеприятная деталь. С одной стороны, мейнстрим не спешил принять жанровых неофитов — выход книги в любой из коммерческих серий фантастики автоматически делал писателя фантастом, даже если он в дальнейшем писал высоколобую реалистическую прозу. С другой стороны, планка отбора в упомянутых сериях быстро и необратимо снижалась год от года, и в фантастику пришли не десятки даже, а сотни самоуверенных молодых людей, не обладающих минимальными ремесленными навыками, но искренне полагающих, что «созидают литературу». В этих условиях те, кто задавал тон в 90-е, были оттеснены на обочину литературного процесса, — любитель фантастики, поглощающий десятки коммерческих книжек в год, перестал воспринимать их в качестве фантастов, а всенародно чтимыми прозаиками они так и не стали. Возникает вопрос: стоила ли игра свеч? Стоило ли отказываться от фантастики, минимизируя ее присутствие в текстах и трактуя ее только как прием, чтобы на выходе потерять круг верных читателей и отдать некогда любимый жанр на откуп агрессивным халтурщикам?..

Вопрос этот чисто риторический. В конце концов, каждый писатель сам определяет свои приоритеты и сам протаптывает тропинку к сердцу читателя. Заставлять его писать как-то иначе нельзя, да и опасно. Но это не означает, что в один прекрасный день не появятся новые писатели, искренне болеющие не за отдельных авторов, а за жанр в целом, и не подвергнут ревизии те положения, которые еще вчера казались незыблемыми. Именно эту, не самую простую, ношу и взвалили на свои плечи Глеб Гусаков и Игорь Минаков.

Современным школьникам подобное может показаться форменной фантастикой, но во времена моей молодости (а я получал образование в маленьком провинциальном городке на берегу моря) особым шиком среди одноклассников считалось не употребление табуированной лексики, а использование к месту и не к месту трех законов диалектики Фридриха Энгельса. Особенно нравился нам закон «отрицания отрицания» — мы не слишком вдавались в его суть, но даже в самой примитивной формулировке этот закон оставлял за нами право на собственное мнение, которое в перспективе может оказаться куда более верным, чем мнение учителей.

Закон «отрицания отрицания» действительно хорош, и при желании его действие может быть выявлено в любом виде человеческой деятельности, включая, разумеется, литературный процесс.

Здесь мы наблюдаем классический пример действия этого закона. В 1950-е годы в фантастику пришли братья Стругацкие, которые бросили вызов сложившемуся укладу и делом доказали, что жанр может быть более живым и ярким, чем считалось прежде. Они многому научили нас. Братья Стругацкие — наши Учителя. Но плох тот ученик, который никогда не поспорит с учителем! Глеб Гусаков и Игорь Минаков оказались хорошими учениками. Подобно Стругацким, они бросили вызов системе и рассчитывают победить.

В чем же суть этого вызова? Много лет друзья-соавторы наблюдали за последовательной деградацией жанра. Серьезные профессиональные прозаики все больше отдаляются от него, уходя в сатиру, фантасмагорию, сюрреализм и псевдоисторический роман. Все эти направления тоже можно отнести к фантастике (и некоторые литературоведы так делают), но тогда мы утрачиваем представление о том, что является ее магистральным руслом. Хотя это прозвучит как банальность, но скажу: магистральным руслом во все времена была именно и только научная фантастика. Так сложилось исторически. Задолго до XIX века появлялись мистические романы, утопии и фэнтезийные эпосы, но никому не приходило в голову выделить их в некий обособленный жанр, подобно детективу или романтической прозе. Только после Мэри Шелли, Жюля Верна и Герберта Уэллса фантастика стала тем, чем мы ее знаем сегодня. А главное, от чего всегда отталкивались эти основоположники, — это научно-фантастическая идея. Создание искусственного человека путем гальванизации мертвецов, полет в артиллерийском снаряде на Луну, путешествие в отдаленное будущее на машине времени — именно с этих идей начиналась настоящая фантастика, оказавшая влияние не только на литературу и кинематограф, но и на научно-технический прогресс. К концу XX века в России «банальности» стали подзабываться. Отказ от идей во имя «художественности» привел к размыванию границ и утрате стержня. Хорошо это или плохо? Для большинства молодых авторов, которые не привыкли затруднять себя работой мысли, наверное, хорошо, для читателей — несомненно плохо. Все чаще можно услышать крик души очередного разочаровавшегося: «Придешь в магазин, книжек полно, а почитать нечего!» Но дело даже не в том, что под маркой фантастики подсовывается бульварное чтиво о галактических империях и войнах эльфов с вампирами, а в том, что именно это чтиво и называется магистральным направлением. Как печальное следствие — в современной российской фантастике образовалась зияющая ниша, само существование которой дает основания говорить о перманентном кризисе, в котором находится жанр. Из фантастики выкинули научно-фантастическую идею… и грянул гром!

Есть несколько причин, почему это произошло, и о них уже писали знатоки жанра. Усилившаяся специализация науки, разочарование общества в ней, девальвация статуса научного работника, отсутствие внятных ориентиров, позволяющих отделить науку от лженауки, и тому подобное. Можно сколь угодно долго обсуждать эти причины, спорить о них до хрипоты. Можно даже радоваться тому, что это произошло, как делают некоторые самоуверенные критики. А можно сказать: хватит! Если в литературе опустела ниша, ее следует заполнить. Иначе кризис не преодолеть. Да, это трудный путь — идти наперекор течению, без поддержки и помощи, под свист и улюлюканье тех, кто не верит больше в благородство помыслов и согласился принимать жизнь такой, какая она есть. Это трудно. Но кто сказал, что будет легко?

Радует, что за дело возрождения отечественной научной фантастики взялись два опытных писателя. Одиночке, если он не обладает величайшей силой духа, не выстоять в борьбе с конъюнктурой. А дуэту Веров-Минаков приходит на помощь чудо межавторского космоса.

В незримом информационном пространстве, возникающем между соавторами, идет процесс непрерывной генерации и шлифовки идей. Словно пучки разогнанных протонов в большом адронном коллайдере, идеи сталкиваются, преобразуясь в нечто совершенно новое — в иную странную материю. Возникает стереоскопический взгляд на любую проблему, что позволяет ее с легкостью решить. Через череду ссор и компромиссов соавторы подыскивают общий знаменатель, и на выходе получается текст, который практически всегда глубже и объемнее некоего гипотетического произведения, написанного каждым из авторов поодиночке.