Анклав (СИ) - Ермошин Андрей Федорович

Долю секунды продолжалось падение. Хребет ударился обо что-то твёрдое; от боли в глазах помутнело, но Алекс остался в сознании. Ощущал, как по телу барабанят осколки. Слышал, как подле головы приземлилась кувалда, которая только что была в руках.

Стоило разжать веки, и взору предстало яркое, бесформенное пятно наверху. Там всё ясней вычерчивались фигуры; в лицо Алексу ударил свет фонарика.

— Парни! — услышал он Агату. — Вы живы? Что стоишь, неси верёвку! Быстро! — рявкнула она на кого-то.

Рядом, смахивая с себя пыль и мелкие камни, кряхтел Борис.

— Вроде нормально! — отозвался другой шахтёр.

Голос бригадирши зазвучал снова:

— Ты — со мной, а вы сообщите, что у нас ЧП.

Алекс, всё лежащий на спине, увидел, как возникли из ниоткуда две пары шахтёрских сапог, склонилась над ним Агата:

— Ничего не сломал?

— Нет, кажется.

Она помогла Алексу встать и заспешила к Борису. Третий из пострадавших шахтёров — им оказался бригадный медик Пётр — был уже на ногах и теперь вместе с Тимуром навис над четвёртым, что без движения распластался среди груды камней.

— Живой? — спросил инженер взволнованно.

Кивнув, Пётр отнял пальцы от сонной артерии шахтёра:

— Но вот ногу, похоже, перемололо всю. Повезло Эду быть в отключке, ой как повезло.

— У нас раненый! — крикнула Агата наверх; бледность её лица становилась очевидной даже в чернильной полутьме. — Вытащите меня отсюда, идём за санитарами, — Когда верёвку сбросили, бригадирша проворно вскарабкалась и исчезла в пятне света.

Уши разрывались от звона, остро ныла спина.

— Где мы вообще? — потирая ноющий затылок, Алекс стащил с себя, оглядел каску; вмятина на тыльной стороне красноречиво намекала, что произошло бы с головой, не окажись она под защитой.

Узкая площадка, куда провалились шахтёры, по всем признакам напоминала забой вроде того, что наверху, но развёрнутый в противоположном направлении. И словно продолжение штрека, которым последние дни взрезала землю бригада Агаты, несколькими метрами ниже тянулся навстречу непроглядной пустоте ещё один. Из подземелья несло холодом и сыростью.

Борис сделал пару неуклюжих, похожих на младенческие, шагов по площадке. Его шатало, водило из стороны в сторону.

— Тоннель? — предположил он.

— Не нашей шахты. Мы на последнем уровне и так. А этот… он глубже.

— Дайте посмотрю, — Тимур подозвал Бориса, чтобы тот вместо него помог медику наложить жгут на голень раненому.

Инженер провёл лучом нашлемного фонарика по потолку — от дыры, над которой толпились растерянные шахтёры, и дальше по коридору, что метрах в тридцати пропадал из виду за поворотом. Ламп на стенах не было — лишь до почернения ржавые крючки для них. Сквозная коррозия проела и металл крепей свода, одна из поперечных балок которого валялась на полу, в грудеотработанных пород.

— Четвёртый комбинат? Их, что ли, шахта? — спросил Алекс.

— Нет, не может быть, — Тимур опять посветил на пролом, тонкую смычку между верхним и нижним тоннелями. — Наш штрек ведёт на юг, значит, и этот тоже. А шахта четвёртого комбината в другой вообще стороне.

— Тогда что?

— Сантиметров десять было, вот и провалились, — сказал Тимур, задумчиво разглядывая свод. — И обрушилось ещё не до конца, — он указал на трещины.

Инженер крикнул остававшимся в забое, чтобы принесли опоры крепей, затем стал руководить их спуском; Борис и Пётр по-прежнему хлопотали над раненым.

Предоставленный самому себе, Алекс помялся на площадке и уже думал лезть наверх, но навязчивая мысль — любопытство, смешанное со странным волнением — удерживало его. Он обернулся к тоннелю. И, нахлобучив каску с зажжённым фонариком, двинулся вглубь неизвестного подземелья. Остальные были так поглощены работой, что, казалось, его ухода и не заметили.

За изгибом коридор продолжался: та же ржавчина, те же наслоения пыли и рухнувшие перекладины. Алекс лишь мельком глянул на своих и стал пробираться дальше; шагал осторожно, будто бы от страха, что земля вот-вот вновь уйдёт из-под ног. И в какой-то момент услышал, как где-то впереди капает, журчит вода.

Первой мыслью было, не чудится ли ему. Но звук становился всё отчётливее, насыщенней.

Плавный поворот, и коридор внезапно оборвался ещё одним перпендикулярным, на порядок шире. Здесь и справа, и слева — сколько хватало глаз — от стен расплывалось, причудливо мерцало в промозглом, сгустившимся мелкой моросью воздухе, багровое зарево. Словно арками, расставленными на равных промежутках, изукрашивало оно черноту полукруглого свода. Присмотревшись, Алекс увидел источники свечения: лампы, продолговатые и почему-то красного цвета, висели на приличном расстоянии друг от друга и как-то странно, всполохами отражались в полу.

И тут он понял: пола не было. Полом была вода.

Вода текла повсюду. Вода струилась у самых ног, огибала каменные неровности и покосившиеся столбы опор.

В оцепенении, он не решался ни дотронуться до воды носком сапога, ни повернуть назад. Остатки сомнений рассыпались: это место в самом деле было шахтой, и если не сейчас, то по крайней мере когда-то — точно. Но почему в шахте, пусть даже старой, оказалась целая подземная река, при том, что любую влагу всегда отводят и выкачивают — этого Алекс совершенно не мог взять в толк. Как проваливались и попытки объяснить себе назначение причудливых, слишком уж тусклых ламп.

Ещё больше запутала новая находка: оглядевшись, он заметил толстый кабель, закреплённый на блестящих скобах. Кабель тянулся по стене, огибал вход в штрек у Алекса над головой и растворялся в сыром тумане. Рука сама собой потянулась, ощупала шершавую, точно сотканную из стальных нитей оболочку. Алекс уже намеревался ступить в воду, пройти дальше по алому тоннелю, но тут расслышал: ему кричат, зовут по имени.

Кричали сзади, из забоя: звучный баритон Петра трудно было с чем-то спутать. Алекса точно встряхнули, и он, вмиг отбросив размышления о кабеле и лампах, рысцой устремился обратно к своим. У пролома застал уже одного медика, который помогал бригаде санитаров осторожно, без резких рывков вытягивать наверх носилки. Помимо санитаров, в забое находились только два шахтёра — оба с подавленным видом разбирали комбайн.

— Всех вызывают к главному на ковёр, — пояснил Пётр. — И тебя — в первую очередь.

Вечерняя смена уже успела закончиться, и, входя с остальными в кабинет начальника шахты, Алекс про себя смирился с тем, что останется без ужина.

Легче всех отделались те шахтёры, кто в момент инцидента нагружали вагонетки, а оттого большого интереса для начальника не представляли. И Агата: её лишь попросили кратко изложить своё видение. Но даже их отпустили не в столовую, а подготавливать сменный участок — уже второй за неделю — к завтрашнему утру. Остальных ждал разговор куда более основательный.

Начальник шахты — низенький мужичок, обладатель пышных усов — был не из тех, кто привык довольствоваться общими формулировками. Восседая во главе стола, он обстреливал шахтёров очередями из всё новых и новых вопросов, скрупулёзно пытался восстановить хронику произошедшего, причём по какой-то причине начиная с событий задолго до обвала. Он хотел знать, кто что говорил, что при этом делал, где и как стоял, что держал в руках. Кабинет сковывала ужасная духота, и даже когда четверть бригады во главе с Агатой покинула помещение, пятнадцати оставшимся шахтёрам приходилось несладко. Утомлённые люди путались в показаниях, очерёдности событий. То и дело противоречили друг другу, в результате чего начальник шахты начинал допрос по новой.

— Поймите, это очень важно! — не уставал повторять он. — Чуть не погиб человек, мы должны досконально прояснить все обстоятельства!

В глубине души Алекс соглашался. Как, по-видимому, и остальные: терпеливо и последовательно отвечали они на вопрос за вопросом. Наибольший интерес начальник проявлял даже не к самому обвалу, а ко взрыву, его предварявшему. И скоро сам вскользь объяснил, почему: