Бесконечная свобода - Джо Холдеман

Соломки были солеными и твердыми и приятно хрустели на зубах.

– Не забыть поблагодарить его вечером.

– Стариковская вечеринка? – полюбопытствовал Билл.

– Шестодень, – сказал я. – Мы пойдем пешком, так что, если хочешь, возьми флотер.

– Только не пейте слишком много, – предупредил он и приподнял свой стакан. – А мне хватит. У нас волейбол в спортзале.

– Выиграй разок за Чистяка[1].

– За кого?

– Так частенько говорила моя мать. Я не знаю, кто такой чистяк.

– Вероятно, профессия, – предположил Билл. – Моряк, скорняк, чистяк. – Он старался показать, будто его интересует сама по себе игра. Они играли голышом, в смешанных командах, и было это не столько спортом, сколько сексуальным ритуалом.

По окну забарабанили крупные капли дождя, смешанные со снежными хлопьями, подхваченные внезапным порывом ветра.

– Не думаю, что вам понравится такая прогулка, – заметил Билл. – Вы могли бы завезти меня в спортзал.

– Нет, – возразила Мэригей. Маршрут передвижения флотера не регистрировался; отмечалось лишь место стоянки: вероятно, для того, чтобы обеспечить связь. – Лучше ты завези нас к Чарли и Диане. Они не обидятся, если мы придем слишком рано.

– Премного благодарен. Мне удастся влупить. – Он имел в виду вовсе не волейбол. Когда он использовал наш древний жаргон, я никогда не мог угадать, что это было: выражение привязанности к родителям или насмешка над ними. Полагаю, что, когда мне был двадцать один год, я мог в разговорах с родителями пользоваться их языком и для того, и для другого.

Неподалеку остановился автобус. Я услышал, как Сара пробежала под дождем по дощатому настилу. Парадная дверь открылась, сразу же захлопнулась, и шаги простучали по лестнице на второй этаж: Сара кинулась переодеваться.

– Обед через десять минут, – крикнула ей Мэригей. В ответ раздался раздраженный возглас.

– Завтра у нее начнутся месячные, – пояснил Билл.

– С каких это пор братья стали следить за этим? – поинтересовалась Мэригей – Или даже мужья? Он уставился в пол.

– Она утром что-то говорила об этом. Наступила пауза.

– Если вечером появится кто-нибудь из Человеков… – нарушил я молчание.

– Они никогда не приходят. Но в любом случае я не скажу им, что вы отправились устраивать заговор.

– Это не заговор – поправила Мэригей, – это план. В конце концов мы поставим их в известность. Но это абсолютно гуманно. – Мы не обсуждали наших намерений с ним или Сарой, но и не мешали им подслушивать.

– Я мог бы когда-нибудь в него включиться.

– Когда-нибудь, – согласился я. Хотя и считал, что скорее всего нет. Пока что в этом деле участвовало только первое поколение: ветераны плюс их супруги. И лишь несколько из них родились на этой штуке, которую, когда нам предоставили выбор места жительства после войны, Человек называл «планета-сад».

Мы обычно называли «нашу» планету СП. Большинство ее обитателей появилось на свет спустя много поколений после жизни тех людей, которые знали об оскорбительном значении жеста, для которого использовался средний палец. А из тех, кто знал, лишь немногие связывали жест с основным понятием эдипова комплекса. Но, прожив здесь всю зиму, почти все они, вероятно, стали именовать планету свойственными своему времени аналогами выражения «сучий потрох».

СП был предоставлен нам как приют и убежище – а также место воссоединения. Мы могли вести здесь существование простых людей, без вмешательства Человека. Если же вы потеряли друзей или возлюбленных в релятивистском лабиринте Вечной войны, то могли попытаться дождаться их в «Машине времени», разоруженном крейсере, мотавшемся взад-вперед между Мицаром и Алькором достаточно быстро для того, чтобы почти полностью остановить старение.

Конечно, вскоре выяснилось, что Человек намеревался следить за нами, так как мы представляли собой для него своего рода генетический страховой полис.

Если в их копирке, генетическом клише, через энное количество поколений произойдет какой-нибудь сбой, то они смогут использовать нас в качестве базисной линии для дальнейшего клонирования. (Я когда-то воспользовался словом «копирка» в разговоре с Биллом и начал было объяснять его, но оказалось, что он имел представление о том, что такое «копировальная бумага». Примерно такое же, как и о наскальных рисунках пещерных людей.)

Но Человеки не были пассивными наблюдателями. Они были смотрителями зоопарка. И СП походил на зоопарк: искусственно упрощенная окружающая среда. Но содержатели зоопарка не строили его. Они лишь на него наткнулись.

Средний Палец, как и все планеты Вега-класса, найденные нами, был аномальным карикатурным миром. Он бросал вызов всем традиционным моделям возникновения и развития планет.

Слишком молодая яркая голубая звезда с единственной планетой земного типа, обладающей кислородно-водным химизмом. Орбита планеты проходит на расстоянии, позволяющем существовать жизни, если она сможет здесь возникнуть.

(Планетологи утверждают, что в звездной системе не может появиться планета земного типа, если в ней нет также похожего на Юпитер гиганта. Но в этом случае такие звезды, как Вега и Мицар, ни при каких условиях не должны иметь своих Земель).

На Среднем Пальце происходила смена времен года, но она обеспечивалась не наклоном оси планеты к своему солнцу, а формой ее орбиты – вытянутым эллипсом. За период, превосходивший три земных года, сменялось шесть сезонов весна, лето, осень, ранняя зима, глубокая зима и таяние. Конечно, чем дальше планета находилась от солнца, тем медленнее она двигалась, и поэтому холодные сезоны были длинными, а теплые – короткими.

Большую часть поверхности планеты занимала субарктика и сухая тундра. Здесь, в зоне экватора, озера и реки покрывались льдом глубокой зимой. Ближе к полюсам озера круглый год были покрыты толстым слоем льда, на поверхности которого в теплые летние дни появлялись лужи талой воды. Две трети планеты были лишены жизни (если, конечно, не считать разносимых ветром спор и микроорганизмов).

Экология здесь была до смешного проста – менее сотни разновидностей местных растений, примерно столько же видов насекомых и еще каких-то созданий, тоже напоминавших членистоногих. Никаких местных млекопитающих, лишь пара дюжин пород больших и малых тварей, которых можно условно называть рептилиями или амфибиями. Только семь видов рыб и четыре водных моллюска.

Ничто из этого не развилось из чего-нибудь еще. Здесь не встречалось никаких окаменелостей; просто потому, что для их образования прошло недостаточно времени: углеродный анализ говорил о том, что ни на поверхности, ни в верхнем слое почвы нет ничего старше десяти тысяч лет. Но образцы, взятые с глубины пятидесяти метров и далее, утверждали, что эта планета по возрасту близка к Земле.