Екатерина Хромова - Татьяна Московцева

– …моя жена окончила педагогический институт. Она меня старше на два года. Своим сыновьям, а у меня их двое – старшему 24, младшему 20, я говорю: ни в коем случае не женитесь на учительницах, так же, как на женщинах, которые старше вас. На следующем этапе воспитания я намерен уговорить их вообще не связывать себя узами брака с какими бы то ни было женщинами, молодыми или старыми, красивыми или дурнушками, бедными или богатыми, умными и не очень…

Посвящённый жене монолог, который за этим последовал, прозвучал так, будто Рокки из фильма Сильвестра Сталлоне лупит грушу на протяжении пятнадцати минут. Всё органично: история становления Станислава как нормального такого подкаблучника по сути не отличалась от того процесса, который был показан в ленте о Рокки: боксёр изматывал себя изнурительными тренировками и мечтал о поясе чемпиона мира, но всё равно в итоге его победил настоящий чемпион Аполло «Костолом» Крид. Желваки на лице Станислава во время повествования так и ходили, было впечатление, как будто история в буквальном смысле начинала распирать череп.

…В одиннадцать часов Станислав поднялся с места:

– Берём всю снедь, идём наверх! Поезд без четверти четыре, а у меня ничего не собрано.

Пошатываясь от усталости, с дрожащими руками и красными глазами, Андрей помогал Спириным собирать вещи Станислава. Сам он руководил сборами. Несколько костюмов, десятки рубашек и галстуков, нессесеры, книги, записные книжки; сувенирная Родина-мать почти что в натуральную величину, не помещавшаяся ни в одну сумку; казачья шашка с дарственной надписью, копчёная рыба и банки с чёрной икрой… Всё это и многое другое упаковывалось в чемоданы и сумки.

Ощущалась лёгкая одурь и желание «догнаться». Вероника сходила за пивом. Время для Андрея тянулось мучительно медленно и в оконцовке на эти испытания тела, обусловленные отходняками, наложились терзания духа: в начале третьего в номер без стука вошла хрупкая, как стройное деревцо, среднего роста девушка и встала у двери. Не прерывая сборов, Станислав едва заметно ей кивнул; Спирины же никак не отреагировали на её появление. Сидевший в кресле у окна Андрей застыл в серьёзном, сосредоточенном и безмерном восхищении. Время заклубилось перед его глазами, девять лет словно растворились в туманной мути пережитых событий, перед ним ярко предстала живая Катя Третьякова. Сквозь густые завесы лет он вспомнил лето 1996 года, проведённое с ней в Абхазии – сонные кустарники, затихшие ручьи, лощины с ещё свёрнутыми цветами, плакучие ивы с серебристыми листьями, блёклые озерки, густые заросли, облака, птицы в бескрайней вышине, хаотические нагромождения скал, балки и ущелья, перевитые ползучими растениями леса, запутывавшиеся ветвями в облаках, цепи гор, уходящие за черту вечного снега. И их с Катей любовь. Большая, как небо, любовь. На миг из далёкого сна блеснули зелёные Катины глаза и вспомнился её нежный шепот.

Андрей провёл ладонью по глазам, словно отгоняя картины минувшего.

Незнакомке было чуть больше двадцати, одета она была по-простому: лёгкая осенняя куртка, джинсы, кроссовки; в уголках губ притаилась блуждающая улыбка; и в первое мгновенье Андрей, кроме изумления от сходства с погибшей возлюбленной, остро почувствовал, что у этой девушки связь со Станиславом. Отойдя от потрясения, Андрей, помимо сходства с Катей, обнаружил и отличия незнакомки, в первую очередь серый цвет глаз. Благоприятное впечатление, произведенное Станиславом, моментально улетучилось – Андрей вдруг почувствовал ревность, которая, хоть и не имела под собой никакой основы, но голодному волку чужды рациональные мысли.

Начальник Управления выглядел моложе своих 49 лет, со спортивной фигурой, харизмой, артистичностью, и, что немаловажно – положением в обществе, он, конечно, мог соблазнить девушку, которая в дочери ему годится, но признавать за ним право владения на такую красоту Андрей не мог. И вообще, все достоинства Станислава оказались разом перечёркнуты – теперь Андрей видел в нём всего лишь блестящего салонного собеседника, несносного своим важничаньем и самообольщением.

Так думал Андрей, помогая выносить вещи «соперника». Багаж грузили в машину Юрия. Вещей было больше, чем могла вместить Тойота Камри даже с учетом салона, а ведь ещё должны остаться места для пассажиров. Без лишних слов Станислав погрузил то, что не помещалось у Юрия, в красный Тойота Раннер, припаркованный неподалёку. Управляемый, как выяснилось, таинственной незнакомкой. Юрий хотел было что-то спросить у шефа, но тот с маниакальной улыбкой забрался в джип, который тут же рванул с места и через несколько секунд скрылся за поворотом. Растерянное и напряжённое молчание Спириных, которые никак не прокомментировали поведение Станислава, подтвердило догадку Андрея: незнакомка состоит в интимном общении с начальником Управления.

До вокзала доехали молча. Тишина становилась тягостной. На перроне пришлось ждать Станислава больше получаса. Провожать шефа пришли сотрудники Управления: Валерий Блинов и Олег Чайкин, примерно одного возраста с Юрием и Станиславом, и Кристина, гламурная блондинка примерно 25-ти лет. Пошёл вялый разговор обо всём и ни о чём.

Наконец, появился сам Станислав в сопровождении таинственной незнакомки. Когда уложили многочисленную кладь в купе, снова вышли на перрон. Откуда-то появилась новая бутылка водки и пластиковые стаканы. Возбуждённый, будто злоупотребляющий энергетическими напитками подросток, куда только девались его достоинство и грация! Станислав заявил, что никуда не поедет, и попросил вынести его вещи обратно из вагона. Все дружно засмеялись, кто-то бросился к вагону, кто-то пожелал счастливого пути. Так и выпили – без общего тоста. Андрею с трудом удалось выдавить одну четвёртую фальшивой улыбки.

Провожаемый демонстрировал нежелание покидать Волгоград. Снова и снова восхваляя «этот удивительный город», его жителей, которых он «полюбил за широту души и гостеприимство», он, в конце концов, сладко улыбаясь, предложил выпить за присутствующих здесь девушек, «самых красивых в Управлении, и, видит бог! – самых красивых в Волгограде», – комплимент, достойный как маньяка, так и юного мастурбатора. Тут-то его энергетика и провисла. Как справедливо поётся в одной балладе взросления, «не повторяется такое никогда»: от сотни раз повторенных комплиментов провинциальному городу и «самым красивым девушкам в мире», из которых состояла прощальная речь Станислава, отчётливо веяло чем-то неестественным, вроде виагры или пластической хирургии.

«Она работает в Управлении!» – подумал Андрей, одновременно умиляясь на Полянского, так самозабвенно полюбившего Волгоград, и над тем, как сотрудники Управления не хотят его отпускать, особенно Юрий Спирин. Последний всегда радовал своей здоровой, нарочито простоватой наружностью и неизменным благодушием.

Вероника неодобрительно посмотрела на девушек, особенной недоброжелательностью отмечая при этом Кристину.

– Погода шепчет, – сказал Чайкин, расстёгивая куртку.

Блинов надел тёмные очки. Юрий оглядывал своих подчинённых и в разговоре всячески продвигал мысль о том, как теперь «опустеет Управление» в связи с отъездом такого талантливого руководителя, как Станислав. Андрей, избегая столкнуться глазами с «соперником», незаметно разглядывал незнакомку. Лёгкий ветерок играл тёмными шелковистыми прядями её волос, загадочная улыбка блуждала на губах. За всё время проводов она не проронила ни слова.

Андрей, с вечной Катей Третьяковой в подкорке головного мозга, был уже не тот, что девять лет назад. Он был в возрасте Христа, так что дни любви для него давно прошли и наступила пора посвятить себя изысканным порокам. В настоящий момент пытки любви, как и хорошая драка, вызывали в его сердце исключительно радужные эмоции. И не важно, заключал ли он сделку с бизнес-партнёром, оправдывался перед кредитором или устраивал разборку с любовницей, всё это он делал с грацией и внутренним пониманием процесса. Вот и сейчас, улыбаясь своей вкрадчивой улыбкой, рассматривая незнакомку и ощущая при этом приятное волнение охотника, завидевшего дичь, он продумывал план обольщения.

Последнюю стопку Станислав допивал, стоя в тамбуре уходящего вагона – кричал, жестикулировал, посылал воздушные поцелуи, всё угомониться не мог. Скупо попрощавшись на привокзальной площади, все разошлись. Андрей вместе со Спириными поехал в «Шанель», где почти сутки назад начиналось веселье. Точно сговорившись, все заказали бульон с фрикадельками. На спиртное уже никто не мог смотреть. Все помыслы Андрея, хоть он изнемогал после алкогольного демарша, были устремлены не к тому, чтобы побыстрее добраться до кровати, а совсем в другую сторону, и он, подняв на Юрия покрасневшие глаза, спросил, кто была «та девушка».

– Это же дочка Хромова, – ответил тот невозмутимо.

Не имея понятия, кто такой Хромов, Андрей нарочито безразлично переспросил: