MITI и японское чудо: рост промышленной политики, 1925-1975 гг. - MITI
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 1. Японское "чудо"
Лондонский журнал опубликовал длинное эссе в двух частях под названием "Рассмотрим Японию", которое позже вышло в виде книги, которая была быстро переведена и издана в Токио под названием «Amazing Japan». До этого времени большинство японцев просто не верили в невиданные в истории Японии темпы экономического роста, а их обозреватели и экономисты писали предостерегающие статьи о том, что бум не удастся, что грядут кризисы, что государственная политика нерациональна.
Однако там, где японцы видели безответственные бюджеты, "чрезмерные кредиты" и огромные внутренние потребности, японцы наблюдали расширение спроса, высокую производительность труда, сравнительно спокойные трудовые отношения, очень высокую норму сбережений. Так началось восхваление послевоенной японской экономики и поиск причин "чуда", как внутри страны, так и за рубежом.
Сначала немного о самом чуде. На самом деле чудо началось только в 1962 году, когда объем производства составлял лишь треть от того, что будет к 1975 году. Половина удивительной экономической мощи Японии проявилась после 1966 года. В таблице также хорошо видны "рецессии" 1954, 1965 и 1974 годов, которые подтолкнули правительство к новым, еще более творческим экономическим инициативам, и демонстрируют способность японской экономики еще более мощно восстанавливаться после этих периодов испытаний. Зафиксированы и межотраслевые сдвиги: упадок горнодобывающей промышленности, когда уголь уступил место нефти, и переход от текстиля к машинам и готовым металлическим изделиям, что японцы называют тяжелой и химической индустриализацией. Если использовать несколько иную базовую линию, например, принять 195153 год за 100, то индекс валового национального продукта за 193436 год составит 90, за 196163 год - 248, за 197173 год - 664, а индекс производства в обрабатывающей промышленности за 193436 год - 87, за 196163 год - 400, за 197173 год - 1350. За весь послевоенный период, с 1946 по 1976 год, японская экономика выросла в 55 раз.
К концу нашего периода на долю Японии приходилось около 10% мировой экономической активности, хотя она занимала всего 0,3% площади планеты и на ее территории проживало около 3% населения. Независимо от того, можно ли назвать это достижение "чудом" или нет, оно, безусловно, заслуживает внимания.
Многие путешественники ходили по этим водам до меня, и обзор их зондирования является необходимым введением к данному исследованию и к моей конкретной точке зрения. Объяснить экономический рост Японии и его неоднократное возобновление после исчерпания или устранения тех или иных временных преимуществ - задача не из легких, о чем свидетельствует частое употребление термина "чудо"; и этот термин нельзя изолировать и применять только к высокоскоростному росту, начавшемуся в 1955 году. Еще в 1937 г. гораздо более молодой профессор Арисава Хироми (р. 1896), один из тех, кто должен быть включен в любой список из двух-трех десятков ведущих разработчиков послевоенной промышленной политики, использовал выражение "японское чудо" для описания роста промышленного производства в Японии на 81,5% с 1931 по 1934 год.
3Сегодня мы знаем, почему произошло именно это чудо: оно стало результатом рефляционного дефицитного финансирования министра финансов Такахаси Корэкиё, который в возрасте 81 года был убит молодыми военными утром 26 февраля 1936 года за попытку затормозить начатый им процесс.
Это более раннее чудо, тем не менее, вызывает вопросы у исследователей, поскольку Чарльз Киндлбергер называет "загадкой" то, как Япония "уже в 1932 году без Кейнса начала проводить кейнсианскую политику". Некоторые японцы не стали заморачиваться этой загадкой, а просто стали называть Такахаси "японским Кейнсом". Как я надеюсь объяснить в этой книге, подобная хитрость не пройдет: государственное вмешательство в тридцатые годы было не только кейнсианством, и Арисава и его коллеги в правительстве в годы своего становления извлекли уроки, которые сильно отличаются от тех, что на Западе принято называть основной государственной фискальной политикой.
Совершенно иной набор объяснений японского чуда принадлежит социально-экономической школе, или тому, что я иногда называю подходом к исследованию "чуда" по принципу "все, кроме политики". Эта широкая школа включает в себя четыре основных типа анализа, которые часто пересекаются друг с другом, но для целей идентификации их можно четко выделить, хотя в чистом виде они появляются редко. Это анализ "национальный характер - базовые ценности - консенсус", который предпочитают гуманисты в целом и антропологически ориентированные специалисты в частности; анализ "чуда не произошло", которым занимаются в основном экономисты; анализ "уникальных структурных особенностей", продвигаемый исследователями трудовых отношений, нормы сбережений, корпоративного управления, банковской системы, системы социального обеспечения, генеральных торговых корпораций и других институтов современной Японии; и различные формы анализа "свободной езды", то есть подхода, подчеркивающего реальные, но преходящие преимущества Японии в запуске высоких темпов роста в послевоенном мире.
Прежде чем перейти к изложению качеств этих видов анализа, скажу, что в определенной степени я могу согласиться со всеми ними. Мой интерес заключается не в том, чтобы оспаривать выявленные ими факты или сомневаться в их значимости для чуда. Однако я полагаю, что можно показать, что многие из них должны быть сведены к более базовым категориям анализа, в частности к эффектам государственной политики, и что они должны быть взвешены в соответствии со стандартами, отличными от тех, которые использовались в прошлом, придавая тем самым больший вес государству и его промышленной политике.
Национально-характерное объяснение утверждает, что экономическое чудо произошло потому, что японцы обладают уникальной, обусловленной культурой способностью сотрудничать друг с другом. Эта способность к сотрудничеству проявляется во многих аспектах: более низкий уровень преступности, чем в других, менее однородных обществах; подчинение индивида группе; сильная групповая лояльность и патриотизм; и, наконец, экономические показатели. Важнейшим вкладом культуры в экономическую жизнь считается знаменитый японский "консенсус", означающий фактическое согласие правительства, правящей политической партии, лидеров промышленности и населения в отношении приоритета экономических целей для всего общества и средств достижения этих целей. Для обозначения этой культурной способности японцев были придуманы такие термины, как "скользящий консенсус", "консенсус".
Мои оговорки относительно ценности этого объяснения сводятся в основном к тому, что оно слишком обобщено и скорее отсекает, чем продвигает серьезные исследования. Консенсус и групповая солидарность сыграли важную роль в экономическом росте Японии, но они в меньшей степени
