MITI и японское чудо: рост промышленной политики, 1925-1975 гг. - MITI
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Многие примеры, которые будут рассмотрены далее, иллюстрируют, как правительство сознательно побуждало своих клиентов к сотрудничеству, причем с гораздо лучшими результатами, чем во время Тихоокеанской войны, когда оно стремилось их контролировать. В конечном счете, действительно, вероятно, что японские базовые ценности отличаются от западных, но это нужно изучать, а не предполагать, а объяснение социального поведения в терминах базовых ценностей следует оставить для окончательного анализа, то есть для остатков поведения, которые не могут быть объяснены другими, более экономичными способами. Собственно, объяснение японского экономического чуда с точки зрения культуры было более распространено несколько лет назад, когда это чудо произошло только в Японии. Теперь же, когда его повторили или повторили в Республике Корея, на Тайване, в Гонконге, Сингапуре и, возможно, даже в некоторых странах, не относящихся к Восточной Азии, культурное объяснение в значительной степени утратило свой первоначальный интерес.
Образцы аналитической школы "чуда не произошло" не утверждают буквально, что с японской экономикой ничего не случилось, но подразумевают, что то, что произошло, было не чудом, а нормальным развитием рыночных сил. Они относятся к сфере профессионального экономического анализа японского роста и поэтому в целом безупречны, но в них также регулярно приводятся расширенные выводы, включающие смежные вопросы, которые их авторы не изучали, но отчаянно хотят исключить из своих уравнений. Хью Патрик утверждает: "Я отношусь к той школе, которая интерпретирует японские экономические показатели как обусловленные в первую очередь действиями и усилиями частных лиц и предприятий, реагирующих на возможности, предоставляемые вполне свободными рынками товаров и рабочей силы. Хотя правительство оказывало поддержку и действительно много сделало для создания условий роста, его роль часто преувеличивается".
Но есть и проблема, признает он. "Вызывает беспокойство тот факт, что макроэкономические объяснения послевоенных экономических показателей Японии, связанные с увеличением совокупных затрат труда и капитала и их более производительным распределением, оставляют необъясненными 40% плюс рост выпуска продукции и половину роста производительности труда".
Если удастся доказать, что промышленная политика государства повлияла на уровень инвестиций в те или иные экономически стратегические отрасли (например, на развитие производства и успешный сбыт нефтехимии или автомобилей), то, возможно, можно будет говорить о том, что ее роль не преувеличена. Я считаю, что это можно продемонстрировать, и попытаюсь сделать это далее в данном исследовании.
Многие японцы, конечно, не согласятся с выводом Патрика о том, что правительство обеспечивает лишь условия для экономического роста. Сахаси Сигеру, бывший заместитель министра MITI (Министерство международной торговли и промышленности), утверждает, что правительство несет ответственность за экономику в целом, и заключает: "Это совершенно эгоцентричная точка зрения [бизнесмена] - думать, что правительство должно быть озабочено только созданием благоприятных условий для экономического роста.
Бывали случаи, когда отрасли или предприятия восставали против того, что им предписывало правительство, - эти случаи относятся к числу наиболее сенсационных в послевоенной политике, но они происходили и происходят не настолько часто, чтобы стать обыденностью.
Обсуждение японской экономики в чисто экономических терминах, как представляется, основывается скорее на их предположениях, чем на анализе. Например, предполагается, что японское государство развития - это то же самое, что и американское государство регулирования. Филипп Трезис утверждает: "По существу, японская политика не отличается от политики в других демократических странах".
Еще одно различие между Японией и США заключается в банковской системе. До войны доля собственного капитала всех корпораций в Японии составляла около 66%, что сопоставимо с нынешним американским показателем в 52%, но уже в 1972 году доля собственного капитала в Японии составляла около 16%, и такая картина сохранялась на протяжении всего послевоенного периода. Крупные предприятия получают капитал за счет кредитов городских банков, которые, в свою очередь, перекредитованы и поэтому полностью зависят от гарантий Банка Японии, который после ожесточенной борьбы в 1950-х годах, которую банк проиграл, по сути, является оперативным подразделением Министерства финансов. Таким образом, правительство имеет прямое и непосредственное отношение к судьбе "стратегических отраслей" (термин стандартный и широко используемый, но не в военном смысле), гораздо большее, чем можно было бы предположить при формальном или юридическом сравнении японской и других рыночных систем. МИТИ не просто писал рекламную копию для себя, когда в 1974 г. публично представил концепцию "планово-ориентированной рыночной экономики", пытаясь назвать и проанализировать то, чем он занимался в течение предыдущих двадцати лет (двадцать лет до этого он потратил на совершенствование системы методом проб и ошибок).
Планово-ориентированная система рыночной экономики, безусловно, имеет ряд отличий от "политики в других демократических странах", одним из которых является уход и кормление самого экономического чуда.
Школа исследователей "чудес не бывает" согласна с тем, что экономический рост в Японии имел место, но настаивает на том, что он был обусловлен наличием капитала, рабочей силы, ресурсов и рынков, которые свободно взаимодействуют друг с другом и ничем не ограничены. Оно отвергает как противоречащие экономической логике и, следовательно, надуманные все концепции, которые японцы изобрели и постоянно используют при обсуждении и управлении своей экономикой, такие как "промышленная структура", "чрезмерная конкуренция", "координация инвестиций", "государственно-частное сотрудничество". Наиболее серьезным с исторической точки зрения является то, что такое объяснение сводит на нет попытки проанализировать, что же на самом деле изменило государственное вмешательство, заранее и принципиально заявляя, что оно ничего не изменило. В результате, по словам Джона Робертса, "чудесное" превращение Японии в первоклассную экономическую державу в 1960-е годы было исчерпывающе описано японскими и зарубежными авторами, и, тем не менее, в литературе очень мало достоверных объяснений того, как и кем это было сделано".
Третий распространенный тип анализа японского чуда, подчеркивающий влияние необычных японских институтов, безусловно, является наиболее важным из четырех выделенных мною, и именно он наиболее подробно обсуждается в Японии и за рубежом. В самом простом виде он утверждает, что Япония получила особое экономическое преимущество благодаря тому, что послевоенные японские работодатели привычно называют своими "тремя священными сокровищами": системе "пожизненного" найма, системе стажа ("seniority").
Благодаря этим институтам, как утверждается, Япония добивается большей приверженности рабочей силы, меньше теряет дней на забастовки, легче внедряет инновации, лучше контролирует качество и в целом производит больше нужных вещей быстрее, чем ее международные конкуренты.
Этот аргумент, безусловно, верен, но он никогда не был четко сформулирован и в лучшем случае является упрощенным. Необходимо отметить несколько моментов. Во-первых, три священных сокровища - не единственные "особые институты", и уж точно не
