Переинкарнация (СИ) - Сергеева Александра Александровна

– Хоть бы приблизительные сроки начала компании обозначил, – осторожно подосадовал на бога Раутмар. – Кэм права: патриотизм за эти восемь лет несколько подостыл. Невозможно держать страну в напряжении, ничего не предпринимая, до бесконечности.

– Да они оборзели! – возмутилась таная. – Свалили всё на Варкара и Однию. А сами живут себе, размечтавшись, будто оно само как-нибудь рассосётся.

– Ты неправа, – покачал головой Сарг. – Мы, конечно, погрязли в стычках. За сотню с лишком лет вон три поколения поднялись. Для них мир без слизняков вообще штука невиданная. Обе западные танагратии только и делают, что воюют. Но остальные все эти годы честно кормили Однию с Картией. Без них там давно бы уже затянули пояса. Да и добровольцы оттуда постоянно пополняют армию Однии. К тому же у нас есть союзники. Да какие! – саркастически возвысил он голос. – Энтузиасты жуткие. Боевой настрой нартий за восемь лет не утух, а наоборот распалился. Так и пышут огнём. Этим дай волю: растащат свои горы по камешку и закидают ими весь западный материк. Северяне ругаются, что ребята Хакар-гара и прочих патриархов постоянно шляются по их островам. Дескать, в поисках врага. Скотину не трогают – на это у них совести хватает. Но тюленей жрут немилосердно.

– Ну, так поговори со своим дружком по душам, – скривила губки таная.

– Говорил.

– И что? – нетерпеливо понукнула его Кэм.

– Хакар-гар сунул мне в нос принцип невмешательства во внутренние дела племени, – пожал плечами Сарг. – Думаю, вам это знакомо, – усмехнулся он, оборотившись к тану.

– И не поспоришь, – хмуро отозвался тот. – Однако с северянами тоже нельзя ссориться.

– Никуда они не денутся, – безапелляционно заявила Кэм. – Мушбат уже попал под удар. Представляю, что там творят безсозглые. Следующие на очереди Сор-бискир и Вол-бискир. Мы с нашими нартиями им нужней, чем они нам.

– Ты неправа, – вновь окоротил её Сарг. – Если безмозглые закрепятся на архипелаге, нам станет и вовсе кисло. Ты представляешь себе безмозглых, которых слизняки наделают из северян?

– Не так уж их и много, – проворчала Кэм, но спорить не стала. – Шарли, ты чего там притихла?

Патронесса и вправду молча сидела и пялилась на Джен. Таная напряглась:

– Что происходит?

– Вот и я хотела бы знать, – поджала губы Шарли. – Джен, милая, что такого ты услыхала в выступлении Тармени, что просвистело мимо наших ушей?

Та вздрогнула и посмотрела на свою наставницу позаимствованным у бога туманным взглядом. Потом встряхнулась и выдала:

– Кто такая «она»?

– Какая «она»? – переспросила Кэм.

– Тармени сказал: она-то уж точно не останется в стороне. Вероятность её вмешательства весьма высока, – процитировала Джен. – Так, кто такая эта «она»?

– Может, Кишагнин? – выдвинул гипотезу Раутмар. – Испоганенные тела людей по её части. Не думаю, что Пресветлую устаивает такое положение вещей. Я могу ещё понять самого Тармени: люди должны и могут справляться со своими бедами собственными силами. Недаром он наделил нас способностью биться за свою жизнь. Но с Кишагнин, мне кажется, дела обстоят несколько иначе. Я сказал глупость? – уточнил он у иронично скривившей губы супруги.

Та моментально стёрла неуместную ухмылку и успокоила любимого:

– Прости, это я своим мыслям. А ты, вполне возможно, прав. Природа не терпит над собой насилия. А Кишагнин и есть сама природа во всех её аспектах.

– Джен, ты думаешь, Тармени намекал на Ольгу? – перебила её Шарли.

– А ты знаешь другую «она», мнение которой беспокоило бы… нашего невозмутимого бога? – сухо осведомилась та. – Приведи хотя бы один пример, и я выкину это из головы.

– Мы не будем говорить о Ксейе, – мрачно процедил Сарг, мучительно сморщившись. – Сейчас это некстати.

– Согласен, – буркнул тан. – Не время поминать погибших.

И они снова втянули Кэм в политику со стратегией. Заговорили, постепенно разгоняясь эмоциями и аргументацией. Патронесса же поднялась, подошла к Джен и приземлилась на подлокотник её кресла. Подлокотник жалобно крякнул, а Шарли шепнула:

– Это догадка, или ты что-то чувствуешь?

– Я не знаю, что я чувствую, – тихонько пробубнила Джен. – Но знаю, чего я совершенно не ощущаю: чувства потери. Сама-то прикинь реальность к вымыслу. Тармени носился с Ольгой, как дурак с погремушкой. Куда бы эта зараза ни встревала, он всегда приходил на помощь. И постоянно намекал на какие-то загадочные эксперименты по замене её деградирующей оболочки… Погоди, – вцепилась она в руку патронессы. – Ты что-то знаешь?

– С чего ты взяла? – попыталась слинять та.

– Только дёрнись, и я заору, что ты знаешь, – прошипела Джен. – Попробуй после отмазаться, когда Кэм проклюёт тебе мозг до задницы.

– Я не знаю, – спокойно отвергла её подозрения Шарли. – Просто прикинула реальность к вымыслу. И тоже пришла к тем же выводам: Ольга была для него слишком важным объектом, чтобы разбрасываться им во всяких там пожарах с наводнениями.

– Чувствую, что врёшь, – проворчала Джен, – но не знаю, к чему прицепиться.

– Вот и не цепляйся, – посоветовала Шарли, сползая с подлокотника. – Как бы ни было, если оговорка Тармени была посвящена Ольге, мы, в конце концов, об этом узнаем. Так что бросай эту инквизиторскую возню. И давай присоединимся к дебатам.

Джен глянула на неё, как монах с кружкой для пожертвований на огнепоклонницу. Но согласно кивнула. Сейчас и вправду было не место и не время для подобных препирательств.

Глава 1

В которой я наслаждаюсь результатами новой жизни…

Со старыми друзьями

Эби сидела на заднице, вульгарно раскорячив лапы, и выла дурным голосом. Её шея вытянулась параллельно земле и едва ли не звенела от натяжения. Поза читалась неоднозначно: то ли горюет, то ли злобствует – у этих нартий просто беда с жестикуляцией. Да и орут по любому поводу практически на один манер – никакой аранжировки в музыкальности. Голосят чайками – те-то горазды глотку драть. А нартии, к тому же, топорщатся по любому поводу. Так и тянет рыло начистить!

Кажется, леди Диана как-то высказалась в том смысле, что философский склад ума тоже является искусством: искусством переносить несчастья других. Что-что, а тут я поистине гениальна. Неподражаемо легко их переношу, начисто игнорируя. Хотя есть ещё такие «другие», которых я с трудом выношу, а потому скатываюсь в злорадство, что наносит удар по моей вере в собственную философичность.

И дело не в моей предвзятости, а в поразительном таланте некоторых имитировать носорога. Такой тупой и взрывной характер, как у нашей Эби, не по силам даже психике самих носорогов. Ну, такая свинья, что в голове не укладывается! Как она на Земле дожила до старости? Там-то, в отличие от местного патриархального народа, просто рассадник акул с тарантулами. А у неё ещё и профессия была: сплошь скальпеля под рукой да яды. Так и кричит всё это богатство под руку тем, кого допекли: прикончи стерву, не тяни!

Я вполне себе интеллигентно и спокойно витала над ближайшими камушками, ожидая конца представления. Или хотя бы антракта. Вот за что уважаю профессионалов: в театре конец спектакля гарантируется расписанием и ценой билета. Дилетанты же вечно горят желанием выплеснуть на голову публики все свои океаны таланта. Не считаются гады ни со временем, ни с отсутствием оплаты, ни с чужими нервами. Невольно задумаешься над мотивами Дантеса: Пушкин тоже был приличной язвой с учащённой сменой настроения.

А мне её даже не пристрелить – бухтела я, вконец потеряв терпение рядом с этой ноющей ящерицей. Однако не уходила, что ставило в тупик собственный здравый смысл. Возможно, я тренировала свой философский склад ума, ибо нынешнее несчастье Эби переносила со множеством побочных эффектов. Один из них вскоре принёсся с вытаращенными глазами и пожаром в груди. Этот молокосос с башкой, которую задурили вызревающие гормоны, гордо носился со званием рыцаря весьма образованной, но вздорной кокетки. Хоть плач, хоть смейся, но Эби вертела хвостом перед всем мужским молодняком нартий Восточных гор. Как с цепи сорвалась!