Яд змеи - Игорь Дручин

Байдарин потер лоб и вздохнул. Конечно, может быть, за прошедшие сто лет на Земле и достигли бессмертия, но им, прикованным к здешней планете, уже не суждено воспользоваться этим достижением.

Такая мысль была понятна не только биологам, хотя они прежде других предложили организовать исследовательские станции в разных климатических зонах планеты, чтобы проверить версию о таинственном обновлении отдельных аборигенов и животных. Старик Елагин дал добро на организацию станций. Биологи ушли, а за ними потянулись и остальные.

Основное поселение поставили вдалеке от космического корабля, чтобы он своим видом не возбуждал невозможных желаний. На корабле остались лишь Елагин и команда во главе с капитаном. Когда умер старик, его урну поставили в запасной отсек. С тех пор так и повелось… Шли годы. Поселенцы умирали: кто от болезни, кто от старости, кто от ностальгии… Пытались сблизиться с коренными жителями планеты — краснокожими, здоровыми и всегда довольными своей жизнью дикарями, но те неохотно принимали приглашения в гости, никого не пускали в свои деревни и вообще не заводили близкого знакомства. Так бесплодно кончилась попытка сближения двух цивилизаций: поселенцы жили своей жизнью, аборигены своей. Когда умирал поселенец, его сжигали, а урну с прахом доставляли на корабль. Туземцы своих соплеменников не хоронили. Предчувствуя скорую смерть, больной или старик уходил в долину Смерти. Как он проводил последние дни своей жизни, никто не знал. Это было табу, как и вход в деревню. Когда археолог и этнограф Климов обнаружил долину, облетая на эквиплане районы, где он рассчитывал обнаружить древние стоянки, его забросали копьями и стрелами. Удалось рассмотреть множество тростниковых хижин на берегу прозрачной реки, большей частью заброшенных и уже тронутых следами разрушения…

Байдарин поднялся. Солнце давно село, накатывался ночной мрак, вызывая чувство бесприютного одиночества. Сергей Александрович вошел в дом, но воспоминания, как дурной сон, не оставляли его. Байдарин ближе других был знаком с туземцами. Их деревня находилась в часе ходьбы от его дома. Мимо его окон они часто возвращались с охоты или ходили на рыбалку. Это всегда были мужчины, вооруженные копьями. Женщин он встречал лишь вблизи деревни, да и то редко. Случалось, что мужчины останавливались у его дома на отдых. Один из них степенно приближался и клал на крыльцо рыбу или хороший кусок мяса. Если Сергей Александрович выходил навстречу, они немедленно поднимались и уходили.

Когда-то Байдарин спас вождя деревни Туару от невыносимой боли. В здешних реках водилась небольшая, но крайне ядовитая рыба. Сергей Александрович испытал ее на себе. Тогда у него едва хватило воли добраться домой и ввести противоядие. Туару упал у его крыльца. Туземцы молча смотрели, как в страшных корчах извивается тело вождя. Едва взглянув из окна на распухшую ногу, Байдарин по характерному крестообразному рисунку определил укол шипов скорпены, как прозвал он по-земному эту маленькую мучительницу. Когда Сергей Александрович вынес шприц, воины стояли вокруг вождя, направив на него свои копья. Их сосредоточенные лица яснее слов говорили о их намерении.

— Подождите! — крикнул Байдарин, сбегая по ступенькам вниз. Воины не шевельнулись. Тогда метеоролог, нырнув под копья, вонзил шприц в ногу вождя. В ту же секунду лес копий окружил тело Сергея Александровича. Он даже почувствовал острое покалывание под лопаткой. Полчаса, пока Туару не пришел в себя, просидел Байдарин в неудобной позе. Любое движение его тела сопровождалось уколом копья. Потом Сергей Александрович насчитал на себе одиннадцать кровоточащих ранок… Туземцы ушли, не проявив никаких чувств, и только месяц спустя он нашел на крыльце их первое подношение — связку свежей рыбы. С этой первой данью признания у поселенцев снова возникли надежды на контакт с аборигенами, но все осталось по-прежнему, хотя время от времени на крыльце Байдарина появлялись новые подношения.

Засветился экран связи. Байдарин нажал клавишу, включая запись. Последние годы он многое записывал, считая, что их беседы с поселком помогут полнее понять грядущим исследователям атмосферу их жизни и дополнят ту информацию, которую считают важной лишь сами поселенцы.

На экране возникла фигура Леонида Игнатьевича Журавлева. Глядя на его сухое, изрезанное глубокими морщинами лицо, Байдарин непроизвольно вздохнул.

— Как жизнь, старина? — голос Журавлева, тихий, с хрипотцой, насторожил Байдарина.

— А ты как?

— Плохо, старина. Что-то неможется… А Володя совсем плох. Придется тебе нас тащить на корабль… Останешься один, как могиканин.

— Поскрипишь еще, Игнатьич, — подбодрил Байдарин, глядя на биохимика. — Ты ведь всю жизнь на пилюлях и ничего…

— Ладно, не утешай. Просьба у меня… Возьмешь штаммы с последней генерации вируса Е-735. Приглядишь за ними пару лет, может получится обновление… Мне уже не дотянуть.

— Возьму, Леонид Игнатьич.

— Вот и хорошо. Ты у нас живучий. Может быть, встретишь наших… Как твои эскимосы? Не появлялись?

— Давно не было.

— К нам твой крестник заглядывал или его сын… Не знаю, кто их, молчальников, разберет. Я с ним разговариваю, а он как не слышит. Смотрит своими глазищами, как будто прикидывает, долго ли еще протянем… Так и не добился ни одного слова. Зря мы изучали их язык: все равно тайна обновления осталась за семью печатями…

— Ты все еще веришь, что они могут?..

— Веришь, — хмыкнул биохимик. — Куда деваться? На моей жизни это третий случай среди аборигенов, которых я знал.

— Ты думаешь, что Туару…

— Не думаю, предполагаю… Он выглядит семнадцатилетним юношей… Если это он, конечно…

— Да… — вздохнул Байдарин. — Хотелось бы на него взглянуть. У него шрам на правом плече…

— Шрам, говоришь? Не заметил. Может, и не он, хотя, если феномен обновления существует, шрам тоже может сойти… У меня был такой случай с карнаухим… Изодранное ухо заросло. Жаль, кролик погиб…

Журавлев откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

— Прости, — сказал он минуту спустя, усилием воли подавляя головокружение и слабость, — выдохся… Теперь получше…

— Игнатьич, честно… Опять на себе пробовал? — встревоженно вглядываясь в лицо биохимика, спросил Сергей Александрович.

— На ком же еще? Володя и так плох…

— Я приеду, Игнатьич!

— Кризис миновал, Сережа. Не стоит. Такие поездки в нашем возрасте… Через пару дней будет порядок… Смотришь, еще переживу тебя… До завтра.

Экран погас. Байдарин отключил запись. Зря мучает себя Журавлев на старости лет. Сергей Александрович не верил в феномен обновления, хотя ему случалось видеть туземцев, удивительно похожих на своих отцов. Долгие годы экспериментов биохимика с вирусами только подтверждали точку зрения Байдарина. Какие-то процессы вирусы, безусловно, стимулировали. На старых кроликах быстрее заживали раны, легче проходило сращивание поврежденных костей, но подопытные животные гибли, прожив отпущенный им природой век.