Клятва разведчика - Верещагин Олег Николаевич

– Мы потихоньку разгребаемся – дядя Леша и я. Но рук не хватает…

– Дядя Леша – это смотритель? – уточнил я.

Парень кивнул.

– А у тебя что, такая школьная практика?

– Нет, – он снова замкнулся. – Мне просто нравится… Проходите. – И он пошел впереди меня в те комнаты, где надо было «разгребаться».

А я побрел по музею.

В двух «залах» оказалась очень неплохая выставка фауны и флоры, сделавшая бы честь и областному музею – если не размерами, то подбором, расположением и ухоженностью экспонатов. В одной – самой большой – были представлены экспонаты на тему «Наш край с древнейших времен по годы Великой Отечественной войны». Тут я подзадержался, думая, что с удовольствием лично вышвырнул бы из соседнего здания весь мишурный новодел, чтобы поместить там предметы, лежащие в горках и витринах, куда более древние и даже просто намного более ценные в чисто материальном выражении.

Очевидно, современность и еще что-то должны были быть представлены в последних двух залах, еще не оформленных – ну а четвертый занимала война.

Грешен – не люблю бывать в таких залах. Они везде одинаковы. Медали и ордена, германские каски и противогазы, корпуса гранат, документы, листовки… Правда, через эти места война прошла здорово, экспозиция была побогаче, но не выходила за пределы указанной темы. Я все-таки побродил туда-сюда, привычно определяя предметы. Постоял перед витриной с холодным оружием. По соседству находилась другая:

«ПАРТИЗАНСКОЕ ДВИЖЕНИЕ

В НАШЕМ КРАЕ В ПЕРИОД ОККУПАЦИИ»

Я перешел к ней, подумывая, что стоит все-таки сделать по соседству с десяток снимков и оставить еще рублей пятьсот музею как дар. Не замылил бы этот отрок только – ну ничего, заставлю при себе оформить бумагу.

В правом нижнем углу витрины лежала жестяная коробка из-под печенья – старая, по возрасту ей самое место по соседству, а не здесь. Она была вскрыта, даже распорота скорее. А рядом лежали четыре пионерских галстука – неожиданно яркие сатиновые треугольники, расположенные веером, потертые, подштопанные, разлохмаченные. Отпечатанная на компьютере (!) табличка гласила:

«Найденные недалеко от деревни Кабанихи галстуки юных бойцов с оккупантами. Предположительно принадлежали разведчикам партизанского отряда «Смерч» Саше Казьмину, Юле Маковец, Жене Стихановичу и Боре Шалыгину, пропавшим без вести при выполнении боевого задания в сентябре 1942 года. Найдены Б.Ю. Шалыгиным и переданы в музей 14.07.2004 года».

Я перечитал фамилии. Шалыгины… Похоже, кому-то из потомков повезло найти галстук предка. Интересно, сколько содрал за находку… И тут я обратил внимание на одну интересную в своей странности вещь – четвертый галстук, лежавший под всеми остальными. Он был такой же, как остальные, – потертый и поношенный. Но – зеленый. Это не сразу замечалось – освещение было скверным, галстук лежал, как уже было сказано, под остальными.

И все-таки он был зеленый, как листва на дереве.

Я пошел искать того парня.

Он разбирал завал в комнате по соседству и воззрился на меня с некоторым нетерпением. Я кашлянул, кивнул в сторону двери и спросил:

– Не можешь кое-что объяснить? Я… э… заплачу как за экскурсию.

– Пойдемте. – Он поднялся легко и быстро. А пока он сидел, я заметил под задравшейся левой штаниной шортов, на внешней стороне бедра, белесое пятно с двухрублевую монету размером. Ожог, что ли? Или… да нет, откуда… – Что вас интересует?

– Это. – Я первым прошел к витрине. – Я сам носил такой несколько лет. И точно знаю, что в годы Великой Отечественной галстуки были красными.

Мальчишка, рассматривавший галстук в витрине, быстро поднял на меня глаза и так же быстро опустил.

– Что нашли, то и выставили.

– Я понимаю, – терпеливо сказал я. – Но это странно. Ты уверен, что это не подлог?

– Зачем? – удивился он, пожимая плечами. – Не сенсация, славы на этом не сделаешь.

– Ну, верно, – согласился я. – Может быть, ошибка?

– Нет. – Он снова мельком посмотрел на меня. Помедлил. – Я сам нашел эти галстуки.

– О! – оценил я. – Погоди… Тут написано – галстук Бори Шалыгина… И ты – Б. Ю. Шалыгин… Это твой дед, прадед?

Он в третий раз поднял глаза и уже не опустил их, внимательно и пристально разглядывая меня. Потом вдруг спросил:

– Вы кто?

– Я? – Вопрос и его тон меня ошарашили. – Ну… Был военным, три года уже работаю учителем…

– А вы здешний? – продолжал он допрос.

– Нет, я тут проездом… Это имеет значение?

– Не знаю. – Он пожал плечами. – Просто вы первый, кто на это обратил внимание… Большинству все равно, а дядя Леша считает, что это какая-то ошибка.

– А что это? – почти требовательно сказал я. Глаза парня стали сердитыми.

– Зачем вам это? – спросил он.

– Хотя бы затем, что я заплачу за экскурсию и ты должен удовлетворять мое любопытство.

Он опустил глаза. Усмехнулся. Повел плечами. Посмотрел в окно.

– Ну хорошо, пойдемте… Только… хотя ладно, все равно.

Как загипнотизированный, я прошел за ним в маленькую комнатку офисного типа – через незаметную дверцу из коридорчика, где стоял стол, у которого я покупал билеты. Там стоял компьютер, еще что-то; на вешалке болтался планшет из рыжей кожи, вопиюще несовременный. Борис полез в него, достал бумажник и, открыв его, вытащил четкую черно-белую фотографию, относительно новую, хотя и потертую по краям. Молча протянул мне.

Я ее удивленно взял. На фоне большого стога были сняты четверо подростков военного времени – что это настоящий снимок, сомнений не было, не подделать сейчас ни позы, ни выражение лиц, ни качество снимка, как ни старайся. Скуластый курносый паренек в солдатской форме, сидя на земле, расстелил на колене портянку и, что-то вытряхивая из сапога, смотрел на одетую в шаровары и рубашку девчонку, перебросившую на грудь косу; девчонка смеялась. К стогу привалился худощавый мальчишка в кепке, кожаной куртке и потрепанных брюках – он смотрел в небо и грыз соломинку. Сбоку на корточках пристроился почти по-современному одетый третий мальчишка – в широком камуфляже и высоких ботинках; он, кажется, что-то спрашивал у скуластого. На шеях у них и правда были галстуки, только цвет неразличим.

– Это они и есть, которые пропали? – с интересом спросил я. – Ты нашел там же, где и галстуки? А почему… Ничего себе! – вырвалось у меня. – Это твой дед?! Как похож!

Действительно, мальчишка в камуфляже был похож на моего странного экскурсовода как две капли воды – ну, разве что чуточку младше. Я продолжал:

– Но погоди… Если он пропал, когда ему было столько лет, то как же ты на свет-то появился? Или он не погиб?

– Он не погиб, – сказал мальчишка. – Только мой дед не воевал, а прадед в это время сражался на Кавказе… Понимаете… – Он облизнул губы. – Если хотите, я расскажу. Только дослушайте до конца, даже если вам покажется…

– Ты меня уже заинтриговал. – Я украдкой глянул на часы – у меня было еще почти два часа. – Так что это за история?

Борис взял у меня фотографию. Глядя на нее, заговорил:

– Это правда, что я нашел галстуки. Это было нетрудно. Я хорошо запомнил, где мы их спрятали, когда… – Борис вскинул на меня глаза и улыбнулся: – Снимок сделали в сорок втором, почти год назад. И этот парень на фотке не мой предок. Это я сам. Будете слушать?

Говоря, он расстегивал напульсник и сейчас освободился от него совсем. Под кожаным браслетом была татуировка – но не модная сейчас среди подростков «плетенка», а простой и не очень искусно наколотый ряд цифр.

92745

– Будете слушать? – повторил он.

2

На свете есть олухи, которые ничего не боятся.

Я не из таких. Это я говорю не в укор себе и не в оправдание. Просто я не из таких – и все.

Я боюсь темноты. Боюсь того, что родители будут ругать за двойку, которую боюсь получить. Боюсь драться, боюсь незнакомых компаний на темных улицах. Боюсь заболеть чем-нибудь неизлечимым. Боюсь коров. Боюсь девчонок – куда больше, чем коров. Боюсь высоты и глубокой воды.