Морозные дни - Константин Бахарев

— И что это такое? — подумал Кузнецов. — Его убили из-за этого, что ли? В бреду проговорился, доктор услышал, он все время рядом был. Пристрелил, констатировал смерть и все. А почему письмо не сжег? Не знал про него? Доктор, доктор. Интересно.

Утром прискакал измученный всадник из соседней деревни. Сообщил, что ночью на госпитальный обоз напали красные. Вырезали всех раненых. Кто успел схватить оружие, отстреливался. Пошли на выручку, может, кто и уцелел.

В деревне было побоище. Кузнецов среди сраженных товарищей увидел тело худощавого доктора. Тот лежал босиком, в одних брюках. Повстанцы привязали его к забору и облили водой. Уходя от надвигающихся белых, кто-то из них выстрелил ему в спину.

Подобрав раненых, которые успели спрятаться, перхуровцы пошли дальше.

Повстанцы атаковали их постоянно, практически каждый день колонну обстреливали, а на подходе к селу Никольское устроили засаду. Попав под пулеметный огонь, белые залегли, и начали перестрелку, втягивая в нее противника. Тем временем часть сибирцев пошла в обход через лес. Мороз буквально рвал кожу и лицо. Ветви деревьев как наждаком обдирали замерзшие лица. Все, и офицеры, и солдаты покрылись инеем и закуржавели. Стрелять было нестерпимо больно. Голые пальцы примерзали к оружию.

Зайдя в тыл к повстанцам, белые атаковали их. Красные побежали. Заняв позицию на опушке соснового бора, перхуровцы били партизан из винтовок и наганов. В горячке боя, перешедшего в рукопашную, Кузнецов даже не помнил, кто и когда расщепил выстрелом приклад его карабина. Размахивая им, как дубиной, он бил по головам красных пулеметчиков, залегших за поваленной сосной. Рядом с ним мелькнул полковник Сутеев. Он хладнокровно вогнал по пуле в затылок стонущим партизанам. Вдруг Сутеев толкнул Кузнецова. Через миг над ними провизжал нестройный залп. Кузнецов вдавился в утоптанный снег, пытаясь укрыться. Но тут что-то ахнуло невдалеке, загрохотало, сбивая снег с сосновых веток. Сутеев приподнялся.

— Кончили там всех, — он поднялся. — Пойдёмте, капитан.

Кузнецов повернулся на бок, тяжело выдохнул и поднялся. Левую щеку вдруг зажгло. Потрогав ее рукой, Кузнецов с удивлением нащупал что-то инородное, к чему прилипли голые пальцы. Это оказалась девятимиллиметровая пистолетная гильза. Ему сразу бросилось в глаза, что она была точной копией найденной им в постели убитого Столбина. Он вытащил первую гильзу из кармана и сравнил. Размер и следы бойка на капсюле совпадали.

— Ну и ну, — Кузнецов огляделся. На истоптанной лесной дороге бродили свои, осматривая убитых. — Чудеса какие. Как все странно-то, господи!

После ужина Кузнецов пошел к Перхурову. Он подробно доложил о случившемся, умолчав только о золоте. Генерал покрутил в руках гильзы и сообщил следователю, что они от австрийского пистолета «Штейр». Такими были вооружены некоторые унтер-офицеры у чехов.

— Верно, господа? — спросил Перхуров у офицеров.

— Ну да, — ответили ему вразнобой.

— А вообще, это мерзость, — сказал генерал. — Убивать своих. И зачем? Ладно, будем надеяться, господь покарает убийцу. Но, я вас попрошу, проведите расследование. Хотя, какое сейчас, к черту, может быть следствие. Но сделайте, что можете. Мы же все-таки не банда, а регулярная армия.

Кузнецов шел к месту ночлега и размышлял. Убийцей мог быть доктор, а пистолет у него забрали красные и затем стреляли из него, у села Никольское. Но оружия у доктора следователь никогда не видел. Хотя, черт его знает. С другой стороны, это мог быть кто-то из своих, живых еще. Сейчас, после доклада генералу, пойдут разговоры, и «Штейр», если он на руках, выкинут в лес, в сугроб.

Зайдя в избу, Кузнецов начал раздеваться и готовиться спать. За столом сидел полковник Сутеев и разбирал свой пистолет.

— А что у вас за оружие? — спросил Кузнецов.

— Австрийское, — ответил Сутеев. — «Штейр». Жалко, патронов совсем не осталось. Отличная вещь.

Кузнецова передернуло. Он сел на лавку рядом с полковником. Тот увлеченно протирал черной масляной тряпочкой детали пистолета.

— А Столбина вы давно знали? — спросил следователь.

— Нет, — ответил тот. — У нас общий знакомый был, он нас в Омске познакомил, Саша Адамов. Так-то Сережа с Рюминым больше общался. Да-а, никого уже в живых нет. Помню, совсем ведь недавно, сообщил им, что Адамов умирает. Они сидели, ужинали. Побежали прощаться, даже бумаги какие-то рассыпались по полу, я их собрал.

— А там, среди бумаг, не было письма от Столбина брату?

Сутеев замолчал, глянул на Кузнецова и начал собирать пистолет.

— Было письмо. Прочел я его, — полковник оглядел «Штейр», тряпочкой стер лишнее масло. С мягким щелчком загнал обойму. — Очень интересное даже письмо. Оно у тебя, что ли?

Кузнецова охватило чувство близкой разгадки убийства. Он даже почувствовал, как руки у него затряслись от азарта. Следователь быстро сунул ладошки под бедра.

— У тебя «Штейр» давно? — ответил он вопросом на вопрос. — А письмо. Письмо вот оно.

Кузнецов вытащил столбинское послание из кармана шубы и показал Сутееву.

— Давай выстрелим из твоего замечательного австрийского пистолета, — помахивая бумагой в воздухе, предложил следователь. — А я постараюсь тебе фокус-покус потом изобразить.

Сутеев покосился на мятый листок, положил пистолет на стол, достал пачку японских папирос, привстал и прикурил от керосиновой лампы.

— Зачем тебе нужно все это? — полковник стряхнул пепел на пол. — Зачем? Ведь не все ли равно сейчас. Война идет. Людей убивают каждый день. Или ты по прокурорской привычке? Брось, забудь, Алеша. Выбрось из головы.

— Расскажи, — Кузнецов убрал письмо обратно. — Это ты убил Столбина?

Сутеев бросил папиросу на пол и растер окурок валенком.

— Рюмина убили красные, Столбин от тифа помирал, а потом взял и выздоровел. А я уже размечтался, как сокровища эти потрачу. Убил я его в Енисейске. Зашел в госпиталь попроведать, да и поговорить. А узнал, что доктор в штабе останется, не выдержал. Тайна-то одному мне в руки шла. И убил. А как ты догадался?

— По гильзам, — Кузнецов достал их из кармана.

— Ну, Алеша, ты молодец, — Сутеев вздохнул. — Придется мне и тебя убить сейчас. Прощай, Пинкертон.

Солдаты рыли могилу в мерзлой земле. Тело капитана Кузнецова лежало в наспех сколоченном гробу. Как пояснил полковник Сутеев, при чистке оружия произошел самопроизвольный выстрел. И прямо в сердце. Письмо Сергея Столбина, с указанием примет закопанного клада, лежало у полковника в потайном кармане кителя. На него косились штабные офицеры, слышавшие вчерашний разговор Кузнецова с Перхуровым, но, по молчаливому уговору, разбирательство решили отложить до лучших времен.

После похорон военного следователя белые двинулись дальше, на Читу, Китай и Дальний Восток в обход Байкала.

Генерала Владимира Оскаровича Каппеля захоронили в Чите, потом перевезли тело в Харбин.

Генерал Войцеховский уехал в Чехословакию, занимал высокие военные посты. После второй мировой войны был взят в плен советскими войсками, предан суду и отбывал срок в лагере под Иркутском. Здесь он и умер, работая санитаром в тюремной больнице.

Отряд генерала Перхурова, Александра Петровича, обходя Байкал с севера, заблудился в зимней тайге. Белые попали в плен к красным партизанам.

В 1922 году Перхурова расстреляли в Ярославле.

Полковник Сутеев смог избежать пленения, добрался до Читы, оттуда через Китай уехал в Североамериканские штаты и затерялся на их просторах.