Хвостоед - Геннадий Мельников

— Три закона, — деловито начал Калугин, раскрывая диспетчерский журнал, — это всего лишь дань уважения к человеку, который их сформулировал. Не будь этого, мы бы имели на сегодня тридцать три закона робототехники, а не как сейчас — три закона и двенадцать томов изменений и дополнений к ним.

— После сегодняшнего случая, — сказал Аннушкин, — есть необходимость ввести еще одно дополнение, запрещающее киберам увечить друг друга.

— В принципе такое ограничение содержится в первом законе, — заметил Калугин. — Идеальный кибер обязан сообразить, что выводя из строя другой, он наносит вред человеку.

— Почему же их не делают такими? — спросил Аннушкин.

— Делают, но не для таких шахт, как наша. Идеальный кибер — слишком дорогое удовольствие. В наших эркаэсах на шестьдесят тони металла и синтетиками приходится только триста грамм органики, управляющей этими тоннами — это то, что мы называем мозгом кибера, по своему интеллекту чуть выше, чем у кошки.

— А может быть у нашего 3000М проснулся инстинкт хищника, и он принял своих коллег за мышей, — пошутила Наталья.

Калугин, как показалось Аннушкину, не понял юмора.

— У наших киберов только два инстинкта — выполнение работы и еда, вернее то, что мы подразумеваем под ежедневным высасыванием ими из контейнеров порции неживой органики, необходимой для жизнедеятельности тех трехсот граммов. Да, кстати, тебе уже скоро их подкармливать.

«Мог бы и не напоминать», — обиделся про себя Аннушкин.

— Работа — еда, стимул — реакция… — задумчиво начала Наталья. — А не похоже ли это на бихевиоризм?

— Послушайте! — крикнул Аннушкин в крайнем возбуждении, перебивая Наталью, чего с ним никогда не бывало. — У меня сегодня целый день в голове возникают какие-то странные слова… Будто кто-то их шепчет… То «трефовый король»… а вот сейчас — «хвостоед»…

— Хвостоед?..

В этот момент проекция пространственно-временного континуума шахты «Селена-8» отразилась в проекции пространственно-временного континуума свинооткормочной фермы совхоза «Муравлевский».

— Хвосто… е… ед!! — пронзительный крик оператора Аннушки эхом отозвался в гулком помещении свинарника. Толкнув набухшую дверь плечом, она, вся в клубах пара, выскочила в промерзший тамбур, больно ударилась в темноте коленкой о тракторную тележку, метнулась в синеватый четырехугольник распахнутых наружных ворот и тут же свалилась в сугроб, который намело уже после ее прихода на дежурство.

— Хвостоед! — произнесла, запыхавшись от бега, Аннушка, появившись в дверях бытовой комнаты санпропускника. — Хвостоед… тетя Настя…

— Ну что ты так, Аннушка! — поднялась от стола ей навстречу бригадир Кулагина. — Запыхалась вся… Первый раз, что ли, такое? Подумаешь, хвостоед. Сейчас уладим.

Застегнув штормовку и закутав голову теплым платком, Кулагина стала трясти спящего на скамье мужа, который выходил из глубокого похмелья здесь, в бытовках, под надзором жены.

— А ну живо! — крикнула на него Кулагина, увидев, что тот открыл глаза.

— Что… что? — спросил сквозь сон скотник Кулагин, спросил машинально, еще не очнувшись, а когда очнулся, то уже не задавал вопросов, так как знал, что жена этого не любит, главное — он понял, что куда-то нужно идти, причем быстро — вон жена уже в дверях, — а куда идти и зачем… это не его забота, когда нужно, скажут. В углу бытовки Кулагин зачерпнул из бачка кружку воды, с жадностью выпил, сгреб со стола ондатровую шапку, косо нахлобучил на голову и вышел следом за женщинами.

Четкая прорезь молодого месяца висела над станицей Березовской. В некоторых окнах уже горел свет. Было тихо и сухо, снег казался синим. Со стороны заповедника доносился кашляющий лай лисицы. Кулагин, загребая снег сапогами, рассмотрел впереди себя стройную фигуру Аннушки, узнал ее, потянулся руками… Та, зло закусив нижнюю губу, молча вывернулась, зашагала быстрее, чуть ли не наступая на пятки Анастасии.

По мере приближения к свинарнику все явственнее слышался визг растревоженных животных. В тамбуре Аннушка шагнула в сторону, пропуская вперед Кулагина. Вошли.

— Где? — прокричала на ухо Аннушке Кулагина. Та указала на секцию, в которой металось около четырех десятков свиней.

— Давай! — тут же приказала Кулагина мужу, хотя тот и сам знал, что делать. Его всегда выводила из себя манера жены приказывать что-нибудь в очевидной ситуации, когда и без нее все ясно. Ну зачем это «давай», после того, как он уже сорвал багор с пожарного щита и идет к секции?

«Как трефовый король с копьем», — подумала Аннушка и прыснула в кулак. Она всегда резко одергивала вечно бывшего навеселе Кулагина, но каждый раз морщилась от брезгливости к самой себе, так как где-то в темных глубинах сознания все-таки чувствовала, что его приставания ей приятны.

— А ну тихо! — гаркнул Кулагин, стукнув багром по металлическому ограждению секции. Свиньи подняли на него свои «пятаки», попятились.

А вот и хвостоед с заплывшей от жира мордой и узкими бегающими глазками. Вот его-то ему и надо! Упершись ногою в кормораздатчик, отчего рельефно обозначились обтянутые джинсами худые ягодицы, Кулагин, замахнувшись, огрел хвостоеда багром поперек спины — с этого приема он всегда начинал в таких случаях, чтобы ошарашить, сломить волю, заставить подчиниться. Хвостоед завизжал, метнулся в сторону автопоилок, остальные животные сплошной массой отхлынули следом за ним. У некоторых вместо хвостов торчали окровавленные огрызки.

— А ну, давай шланг! — с удовольствием крикнул на жену Кулагин: теперь он был хозяином положения, мог командовать, кричать.

Кулагина с Аннушкой бегом приволокли со второго ряда резиновый шланг, присоединили к поливочному крану, подали свободный конец.

— Включай! — скомандовал Кулагин.

Анастасия до конца открыла вентиль. Струя воды под давлением в две атмосферы хлестнула в перекрытие, срывая с него серую бахрому паутины, толстую от пыли комбикорма. На Кулагина полилось. Он перешагнул через кормораздатчики, вошел в секцию. Хвостоед было бросился на него, но ослепленный водой отступил. Остальные свиньи жались в противоположном конце секции.

Держась спиною к ограждению и направляя багор в сторону хвостоеда. Кулагин пробрался к соседней свободной от животных секции и открыл дверцу… Теперь дело почти сделано… Кулагин струей воды отсек хвостоеда от группы и стал подталкивать его багром к открытой дверце. Тот, как ни странно, быстро сообразил, что от него требуется, спокойно вошел в соседнюю секцию, а Кулагин захлопнул дверцу и повернул защелку. Все!

— Воду перекрой, не видишь, что ли! — последний раз крикнул на жену Кулагин и весь мокрый вышел из секции.