Прогулка по карнизу - Юрий Глухих

– Здорово, Витя! – радостно воскликнул я от избытка чувств после двух месяцев разлуки с приятелем и широко раскинул руки для дружеских объятий.

– Привет, Юра, – оторвавшись от своих бумажек, едва улыбнулся Виктор, будто мы расстались только вчера, и почти не глядя протянул мне свою пятерню. На его глубоко озабоченном лице читалась напряжённая работа мысли. «Как должность человека покалечила», – мысленно посочувствовал я товарищу, пожимая его клешню.

– Витя, ты чего здесь торчишь в гордом одиночестве? – удивился Денис. – А где народ?

– Между прочим, я вас дожидаюсь, – сдержанно порадовался нашему появлению Виктор. – А народ разбежался. Олег с Алёнкой где-то здесь болтаются. Должны скоро подойти. Остальные поехали на автобазу договариваться насчёт транспорта и подыскивать место для ночёвки. Предлагаю вам занять очередь в хлебной лавке, пока та не закрылась, и купить ещё свежих лепёшек в дорогу. Мы уже взяли десяток, но, думаю, недостаточно.

– Витя прав, пойдём за хлебом! – обратился ко мне Денис, поддержав разумную инициативу завхоза. – До выхода на маршрут ещё больше суток, а расходовать сухари раньше времени нельзя.

Я уложил свой рюкзак рядом с другими рюкзаками, аккуратно сложенными у ног Васюкова, и пошёл следом за Денисом. Хлебная лавка, едва ли не единственное место на базаре, где ещё толпился народ, располагалась совсем недалеко от облюбованного Витей пустого прилавка. Местные жители терпеливо стояли в ожидании очередной порции лепёшек, которые пекли тут же, в стационарном тандыре. Денис пристроился в конец длинной очереди, а я подошёл ближе к лавке и с любопытством наблюдал за таинством выпечки лепёшек тандыр-нан – традиционного хлеба среднеазиатских народов.

В лавке работали четверо. На заднем плане две женщины в длинных пестрых одеждах, укутанные в платки, раскатывали тесто. У тандыра трудился молодой пекарь с обнажённым торсом. Он быстро нырял с головой в круглое отверстие в стене пышущей жаром кирпичной печи и резким движением руки приклеивал сырую лепёшку к керамической поверхности внутренней части тандыра, выполненной в форме лежащего на боку сосуда с широким горлом. Такие трюки парень выполнял с каждым раскатанным в диск куском теста. Не удивительно, что цвет его кожи напоминал мне варёных раков. Когда пекарь приклеил последние лепёшки, первые были уже готовы. Ловко орудуя специальным крюком и ковшом, парень шустро вынул испечённый хлеб из печи и вывалил его из ковша в широкую корзину.

Наполненную до краёв корзину забрал седой мужчина (вероятно, отец семейства хлебопёков) и тут же начал торговать. Горячие лепёшки расходились по рукам в считанные минуты. Я вернулся к Денису. Очередь перед нами стремительно таяла, но и корзина пустела с той же скоростью. По закону подлости последние лепёшки разобрали перед нашим носом, и мы замерли у прилавка в ожидании следующей партии.

Неожиданно меня хлопнули сзади по плечу.

– Гражданин, Вы здесь не стояли! – услышал я строгий, но вполне узнаваемый голос и резко обернулся.

Передо мной стоял страшно довольный своей выходкой Олег Евгеньев по прозвищу Блондин, белокурый парень спортивного телосложения и достаточно высокого роста, самый молодой участник группы. Он, как и я, был ещё студентом, но поступил в наш институт на два года раньше меня и через полгода собирался покинуть Альма-матер. Евгеньев был самым опытным туристом в вузе (среди студентов, разумеется). В его копилке личного опыта уже имелось руководство горной «единичкой» и множество выступлений в командных соревнованиях по технике горного туризма. Олег владел ключами от клубного склада со снаряжением, своеобразным символом власти, и, безусловно, являлся студенческим лидером клуба туристов.

– И давно вы тут отираетесь? – поинтересовался Блондин, забавно шевеля пшеничными усами.

Денис пропустил хамски заданный вопрос мимо ушей.

– Может быть, поздороваешься для начала? А то пугаешь тут приличных людей… – апеллировал я к уснувшей совести Блондина.

– Здорово, Юра! – добродушно оскалился Олег, протянув руку для рукопожатия. – Держи краба!

– Вот это – другое дело! – я удовлетворённо принял его руку и приятельски хлопнул Олега по плечу.

«А вот и моя зазнобушка!» – подумал я. За спиной Блондина стояла Алёна Готовская и загадочно улыбалась, как это умела делать только она.

– Привет, Алёна! Рад тебя видеть, – я не лукавил и расплылся в широкой улыбке. – Прекрасно выглядишь!

– Как обычно! – рассмеялась Алёна. – Здравствуй, Юра! Спасибо за комплимент.

Я всегда испытывал к этой обаятельной игривой девушке целый букет сильнейших и весьма противоречивых чувств, в котором не нашлось места лишь равнодушию. Здесь в разное время были и щенячья радость восторженного очарования, и неудержимое юношеское влечение, и душевные муки тупой ревности, и щемящая боль обиды, и полное опустошение от горького разочарования. В данный момент мы с Алёной были просто друзьями, но эта дружба была проверена временем. Мы прошли вместе два горных похода. Бывали в разных переделках. Съели вкупе, если не пуд, то килограммовую пачку соли, которая выходила с потом, отлагаясь разводами на нашей походной одежде. Что может сроднить людей сильнее?

Нахлынувшие воспоминания

Я живо вспомнил, как минувшей зимой на республиканских соревнованиях по технике горного туризма в городе Валмиера тащил на себе Алёнку, изображавшую травмированного участника группы, по крутому снежно-ледовому склону от подножия гигантского лыжного трамплина до его верхней площадки. Когда перед соревнованием распределяли роли, Денис Сафонов, наш капитан, назначил «пострадавшим» Алёну Готовскую, единственного представителя прекрасного пола в нашей команде. Должность вьючного транспортного средства была вакантной. Ввиду специфической комплекции участников (никто не мог похвастаться геркулесовым телосложением) в команде не было явного фаворита на замещение столь почётной вакансии. И я, с пристрастием взглянув на Алёнку, вызвался на роль рабочего мула сам. Конечно, у нас в команде были и более крупные ребята, но у меня имелось одно неоспоримое преимущество: два года занятий в спортивной секции тяжёлой атлетики и, как следствие, прилично накачанные мышцы ног и спины.

Денис, немного подумав, согласился с моим самовыдвижением. И в урочный час я карабкался в кошках вверх по склону с бесценным грузом за плечами, напрягая все силы и обливаясь потом, цепляясь жумаром за навешенные ребятами верёвочные перила. Алёна, крепко сбитая и совсем не тощая, сидела на моём горбу в импровизированной беседке, изготовленной из перевёрнутого пустого Абалаковского рюкзака с максимально выпущенными лямками. Она обнимала мою шею своими нежными руками, прижимаясь грудью к моей спине, и подбадривала меня, как могла. Тонкие ремни от лямок рюкзака впивались в мои плечи, отчего руки совсем онемели, но тепло женской плоти и ласковые слова умножали мои силы, и я, стиснув зубы, упорно тащил Алёнку в гору…

Вспомнился и наш однодневный сплав на резиновых надувных лодках по реке Амата в пик половодья минувшей весной. По берегам ещё лежал снег, а мы с Алёнкой вдвоем, сидя на корточках в едва управляемой посудине, неслись по такой знакомой, в летнее время достаточно спокойной, но внезапно взбесившейся реке, лавируя между выступающими из воды пенистыми, будто кипящими, валунами и вздыбившимися корягами, ежеминутно рискуя порвать свою лодку в клочья. Ни я, ни Алёна ещё не имели тогда опыта участия в спортивных водных походах, и подобного экстрима на воде нам ранее испытывать не доводилось.

Вся река представляла собой один сплошной порог. Свирепые волны легко перехлёстывали низенький борт надувной лодки и обжигали нас ледяными струями. Уже через пять минут после старта мы оба вымокли ниже пояса и посинели от холода.

Управляемая вёслами, плоскодонная лодка легко крутилась вокруг своей оси, но менять направление движения упорно не желала, перемещаясь зачастую боком или даже кормой вперёд, увлекаемая стремительным потоком. Чтобы уклониться от нежелательной встречи с очередным буруном или острым суком поваленного дерева, приходилось усердно грести веслами, заранее просчитывая возможную траекторию надувного корыта. Работа веслом спасала от полного окоченения, и мы трудились не покладая рук. Я сидел на корме и, пытаясь переорать звериный рёв водяного потока, уже хрипел, отдавая команды себе и впереди сидящей Алёнке, ибо любое неслаженное действие могло привести к скоропостижной кончине нашего утлого судёнышка. С подтверждающими примерами такому нехитрому умозаключению мы сталкивались неоднократно, проплывая мимо не столь удачливых любителей экстрима, колдующих на берегу над своими повреждёнными плавсредствами.