Апраксин двор (СИ) - Валерий Пылаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Смущала только цена. Которую, как известно, рано или поздно приходится платить — за все.
— Почему бы и нет? — Я подхватил сумку с наличными. — Нужные связи мне пригодятся.
— Вот и славно, — кивнул Кудеяров. — А я, пожалуй, наведаюсь в гости к его благородию участковому приставу. Вряд ли кому-то в полиции так уж хочется расследовать несчастье, что случилось с бедным Прохором Михайловичем — но уж точно не помешает… убедиться лично.
Что в переводе с эзопова языка на русский, судя по всему, означает «дать взятку».
— Что ж, в таком случае — доброго дня. — Я пожал протянутую руку и развернулся к двери. — Вы дорогу-то знаете, Федор Ильич?
— Знаю… И хватит уже меня по имени-отчеству величать! А то заладил — Федор Ильич, Федор Ильич… Не привык я к такому. — Старший Кудеяров недовольно нахмурился. — Мы люди простые, из Сибири, к этому вашу политесу не приученные.
— По имени-отчеству, значит, не положено? — усмехнулся я. — А как тогда?
— Да хоть груздем назови, только в корзинку не суй… Не знаю, Володька. — Кудеяров чуть подвинул меня плечом и первым принялся спускаться по лестнице. — Давай дедом Федором буду — ты мне по возрасту как раз во внуки и сгодишься.
— А свои-то внуки есть? — зачем-то спросил я. — Родные?
— Нету. Ни детей, ни внуков — да и где их взять? — Кудея… то есть, дед Федор развел здоровенными ручищами. — С медведицей в лесу любовь крутить, что ли?
— Так то в тайге, — рассмеялся я. — А то здесь. Тебя бы приодеть, дед Федор — первый жених на весь Петербург будешь. Ты у нас господин при деньгах теперь, да еще и сам по себе видный… издалека видный даже.
— Ты, Володька, больно говорливый сегодня!
Новоиспеченный дедушка обернулся, погрозил здоровенным кулаком — но тут же снова заулыбался, ничуть не обидевшись.
— Да ну тебя, — буркнул он, сворачивая к двери. — Чем зубоскалить, лучше скажи — ты машину водить умеешь?
От неожиданности я едва не влетел лбом в дверной косяк. Нет, конечно, я кое-что смыслил в колесной технике. И современной, и той, что была в ходу сотню лет назад… то есть, в этом мире — сейчас. И рано или поздно даже планировал обзавестись собственным авто. Вряд ли местные агрегаты так уж сильно отлиются от своих собратьев из моего девятьсот девятого года, но…
— Немного умею, — осторожно отозвался я.
— Вот тогда ты и поедешь. — Дед Федор полез в карман. — А то документы мне выправили по знакомству — а умения-то никакого и нет. Еще задавлю кого — вовек не расхлебаем, Володька.
— Так позвал бы шофера. — Я изловчился и кое-как поймал брошенную связку ключей. — Неужто у вас здесь нету?
— Николашка брата к приставу повезет. А кроме него, считай, никого… Фома говорит — в столице солидному господину положено с собственным экипажем ездить. — Дед Федор хитро оскалился. — Вот и полезай, Володька — ты у нас самый солидный и есть… А я лучше рядышком посижу.
Насчет «солидного» я бы, пожалуй, поспорил — и в моем мире, и в этом вождение представительских автомобилей всегда оставалось уделом профессионалов, а те самые господа обычно размещались на просторном заднем «диване». Да и представительностью дед Федор сегодня превосходил меня примерно втрое — за последние пару дней он успел обновить таежный гардероб на городской и выглядел… выглядел бы респектабельно — успей этот старый медведь еще постричься и привести в порядок бороду.
Затянутое в костюм-тройку могучее тело будто принадлежало кому-то другому, но выше шеи все осталось прежним. Суровый сибирский великан никуда не делся — и, похоже, все еще никак не мог привыкнуть к столице.
— Что, страшно? — усмехнулся я, открывая дверцу.
— Есть немного. — Дед Федор поморщился и как будто даже чуть втянул голову в здоровенные плечи. — Мне бы лучше пешком пройтись — так оно понятнее как-то, что ли… А тут сидишь — ну прямо как в гробу!
Глава 2
— Руссо-Балт, «эска», восьмидесятый мотор. — Дед Федор уселся в жалобно скрипнувшее кресло и легонько постучал по торпеде. — Наша, отечественная — не французик какой-нибудь!
Эмблему на руле я узнал — а вот саму машину определенно видел впервые. В моем мире предприятие после революции переключилось на выпуск сначала броневиков, а потом самолетов по немецкой конструкции — и до серьезных высот автомобилестроения по вполне понятным причинам так и не добралось.
Конечно, бричка деда Федора не дотягивала ни до роскошного лимузина Кудеярова, ни до «ракеты» его преподобия капеллана Дельвига — и все же выглядела уж точно посолиднее своей скромной родни из самого начала знакомого мне двадцатого века. Да и агрегат под капотом имела, похоже, приличный — судя по звуку и тому, как груженая гимназистом, таежным великаном и целым чемоданом наличных машина тронулась с места. Двигатель тянул без суеты и спортивного задора, но и без каких-либо серьезных усилий. Ни надрыва, ни дикого рева, сотрясающего салон — ничего подобного. Мы просто ехали. По набережной вдоль Екатерининского канала, мимо златокрылых грифонов на Банковском мосту и дальше, к Невскому. Ничего похожего на запрещающие знаки по сторонам как будто не имелось, так что я внаглую проехал прямо под колоннами Казанского собора и свернул направо — как показал дед Федор.
И уже на проспекте дал машине волю и придавил акселератор, обгоняя трамваи, грузовики, таксомоторы и запряженные лошадьми экипажи. Мотор отзывался недовольным гудением, но слушался, а я понемногу втягивался в процесс. Конечно, и в городе, и уж тем более на бездорожье я бы предпочел свою старенькую карбюраторную «Ниву». Коротенькую, юркую и привычную. Не слишком могучую и быструю, зато способную проползти там, где хваленые заграничные «танки» с пневмоподвеской, адаптивной системой, бортовым компьютером и прочими электронными наворотами завязли бы хорошо если не по самую крышу.
Впрочем, по местным меркам даже она оказалась бы тем еще чудом техники.
Но и «Руссо-Балт» справлялся неплохо, понемногу набрав сначала пятьдесят километров в час, а потом и все семьдесят.
— Тихо ты, Володька. — Дед Федор вжался в кресло могучей спиной и даже немного сполз вниз. — Угробишь…
— Не должен, — усмехнулся я. — Куда дальше, на площадь?
Меня никогда не тянуло ни на гонки, ни на лихачество, зато стаж в силу возраста имелся запредельный — побольше обычной человеческой жизни. А юное тело определенно добавляло темперамента, и я шпарил по Невскому так, что остальные участники жиденького движения с сердитым визгом клаксонов шарахались от меня во все стороны.
Кроме одного. Темно-синий автомобиль с хромированной решеткой радиатора и
