Славянское обозрение - Николай Страхов

У нас господствуют два умственных течения, одинаково односторонних и вредно влияющих на успех русского просвещения и гражданственности. Одно из них высоко ценит западную образованность, дорожит успехами знания и интересами личной, общественной и политической свободы, но не умеет или не хочет понять самобытности и высоты русского просветительного начала и относится к нему отрицательно и враждебно, с совершенно западноевропейской точки зрения. Другое, чувствуя значительную неправду этой точки зрения, сознавая эгоизм и национальную исключительность западноевропейских воззрений и действий относительно России и нашего Востока, выдвигает русскую самобытность и вооружается нередко не только против западноевропейской политики, но и против цивилизации и не некоторых только ее сторон, а и против принципа свободы и против науки. Это направление любит называть исключительно себя национальным и русским, щеголяет своим патриотизмом, часто не меньше крайних западников презирает и знать не знает древнюю и старую Россию, беспрестанно ссылается на славные предания Петра Великого и Екатерины II, забывая или не умея понять, что в этом XVIII веке и русский народный быт, и русская духовная свобода (Церковь), две самобытные стихии России, были наиболее подавлены и принижены.

Понимая так ограниченно и ложно русскую духовную самобытность, особенности русского просветительного начала, то и другое из этих господствующих у нас направлений не в силах сознать значения и других важных сторон восточного, Славянского вопроса, и тем менее их уладить и устроить»[6].

Эта выписка, нам думается, лучше всяких наших объяснений может дать читателям понятие о духе и направлении того «Славянского обозрения», которое начато в нынешнем году. Главный его предмет — внутреннее, духовное развитие славянства, и в связи с этим — изложение всяких внешних, политических обстоятельств славянских народностей. От всех прежних изданий подобного рода новый журнал отличается тем, что ведет свое дело уже вполне систематически. В каждом номере находятся обширные отделы «Летопись» и «Смесь». В «Летописи» обозреваются и объясняются все главные из текущих явлений славянского мира; в «Смеси» говорится о всякого рода мелких фактах, имеющих значение для задачи журнала. Так как оба отдела составляются с отличным знанием и пониманием дела, то теперь мы, наконец, имеем издание, в котором можем почерпнуть точные и правильные сведения о всяких славянских делах. Редакция обладает всеми средствами знать эти дела, и в числе ее сотрудников есть многие славяне.

Но это лишь повременные отделы журнала. Основной его отдел точно также превосходно соответствует главной цели издания. Журнал открывается статьей В. И. Ламанского «Три мира азиатско-европейского материка», занявшей много страниц в каждом из первых четырех номеров. Можно сказать, что это — изложение восточного вопроса в его современном состоянии, как бы его современная география, этнография, политика и история. Автор доказывает, что этот вопрос есть вопрос об особом мире, который он называет средним, в противоположность западному — Европе, и восточному — остальной Азии. Необыкновенная ученость, обилие фактов и остроумных обобщений и сопоставлений делает эту статью в высшей степени поучительной и важной. Сухо и холодно автор ставит факт за фактом, проводит черту за чертой, совершая весь этот труд с беспристрастием, осторожностью и точностью ученого. Но читая, вы чувствуете между тем, что это строгое исследование согрето самой горячей любовью к своему предмету.

Затем в журнале идет ряд статей, посвященных характеристике различных деятелей науки и литературы, особенно дорогих славянству: Погодина, Кояловича, Потебни, Первольфа, Амоса Каменского, Л. Н. Толстого, Востокова[7]. При каждой книжке прилагается гравюра, большей частью портрет одного из лиц, о которых говорит журнал. Все эти характеристики, часто небольшие, очень важны: они сделаны с искренней любовью не только к лицам, а еще более к самому делу, и потому определяют с большей точностью значение, так сказать, относительный вес каждого лица. Кто прочтет, например, несколько страниц о недавно умершем Потебне, тот поймет, каким ярким светилом в науке был этот наш ученый, о котором едва ли знают что-нибудь обыкновенные русские читатели. Не нужно думать вообще, что патриоты, подобные сотрудникам «Славянского обозрения», расположены к пристрастию и панегирикам; они скорее отличаются только той внимательностью и зоркостью, какую всегда дает нам любовь. Славянофилы, впрочем, издавна известны строгостью своих оценок, и нелегко заслужить признание с их стороны. В то же время они не прочь отдавать должную честь и людям иного направления, даже прямым изменникам славянской идеи. Родной талант, родная сила, даже если заблуждается и искажается, все-таки радует патриота, как признак дарования и душевной мощи, живущих в народе. Ибо нужно твердо верить, что добрые начала победят, и что все пойдет впрок народному самосознанию, лишь бы мы не спали и не стремились только говорить и действовать, а любили также и думать.

27 мая 1892 г.[8]

Примечания

1

В 1892 году в Санкт-Петербурге небольшими книжками в 8-10 печатных листов стал выходить журнал «Славянское обозрение», на первые четыре книжки которого (за январь, февраль, март и апрель) и откликнулся этой рецензией Страхов.

2

Возглавил «Славянское обозрение» ректор и профессор кафедры сравнительной грамматики славянских наречий Императорского Юрьевского университета Антон Семенович Будилович (1846–1908) — ученик знаменитого русского филолога, академика Императорской С.-Петербургской академии наук (с 1900), профессора Императорского С.-Петербургского университета и члена журнала «Славянское обозрение» Владимира Ивановича Ламанского (1833–1914).

3

Двухтомное произведение А. С. Будиловича «Общеславянский язык в ряду других общих языков древней и новой Европы» вышло в 1892

4

Этими «любителями просвещения и образованности» считали себя западники, которые, язвительно подшучивая над своими противниками, называли их «славянофилами». «Но это прозвище вовсе не выражает сущности нашего направления, — утверждал в своих „Записках“ Александр Иванович Кошелев (1806–1883). — Правда, мы всегда были расположены к славянам, старались быть с ними в сношениях, изучали их историю и нынешнее их положение, помогали им, чем могли, но это вовсе не составляло главного, существенного отличия нашего кружка от противоположного кружка западников. Между нами и ими были разногласия несравненно более существенные. Они отводили религии местечко в жизни и понимании только малообразованного человека и допускали ее владычество в России только на время, — пока народ не просвещен и малограмотен; мы же на учении Христовом, хранящемся в нашей православной церкви, основывали весь наш быт, все наше любомудрие и убеждены были, что только на этом основании мы должны и можем развиваться, совершенствоваться и занять подобающее место в мировом ходе человечества. Они ожидали света только с Запада, превозносили все там существующее, старались подражать всему там установившемуся и забывали, что есть у нас свой ум… Мы признавали первою, самою существенною нашею задачею — изучение самих себя в истории и в настоящем быте; и как мы находили себя и окружающих нас цивилизованных людей утратившими много свойств русского человека, то мы считали долгом изучать его преимущественно в допетровской его истории и в крестьянском быте. Мы вовсе не желали воскресить древнюю Русь, не ставили на пьедестал крестьянина, не поклонялись ему и отнюдь не имели в виду себя и других в него преобразовать. Все это — клеветы, ни на чем не основанные. Но в этом первобытном русском человеке мы искали, что именно свойственно русскому человеку, в чем он нуждается и что следует в нем развивать. Вот почему мы так дорожили собиранием народных песен и сказок, узнаванием народных обычаев, поверий, пословиц и пр.» — Русское общество 40-50-х годов XIX в. Часть I. Записки А. И. Кошелева. — М., 1991, стр. 90–91.

5

Журнал «Славянское обозрение». 1892, январь, стр. 18.

6

Журнал «Известия С.-Петербургского славянского благотворительного общества». 1887, стр. 438–439.

7

В журнале помещены статьи об «особенно дорогих славянству» деятелях науки и литературы, таких как Погодин Михаил Петрович (1800–1875) — русский историк, публицист, профессор Императорского Московского университета (1826–1844), издатель журналов «Московский вестник» (1827–1830) и «Москвитянин» (1841–1856); Коялович Михаил Иосифович (1828–1891) — публицист-славянофил, печатавшийся в «Дне», «Гражданине», автор «Истории русского самосознания…»; Потебня Александр Афанасьевич (1835–1891) — профессор кафедры русского языка и словесности Харьковского университета, оставивший глубокий след в лингвистике, мифологии, фольклористике, литературоведении и искусствознании. Славянскому миру он известен как автор книг «Мысль и язык», «Объяснение малорусских и сродных народных песен» и многочисленных статей — «Отношения язычества к христианству, веры к знанию», «О некоторых символах в славянской народной поэзии», «О купальских огнях и сродных с ними представлениях»; Первольф Осип Осипович (1841–1891), писавший об истории Малороссии, о происхождении Руси; Коменский Ян Амос (1592–1670) — чешский педагог, «отец новой педагогики»; Толстой Лев Николаевич (1828–1910) — великий русский писатель; Востоков Александр Христофорович (1781–1864) — русский поэт, филолог-славянист, академик Российской академии наук (с 1841) и др.