Избавление - Алексей Евтушенко

Кто-то смелый в толпе попрощался одними губами;

Как сестра перед сном, подошла и утешила Смерть.

Ночью пьяный патруль, выбирая потверже дорогу.

Помянул богоматерь и нечистого крепким словцом, —

Детский голос на площади звонко Францию звал на

подмогу.

А поймали зачем-то горбуна с полоумным лицом.

СОНЕТ ИЗ ТАНАИСА

Что делать, если я тебя люблю?

И не имеет к страсти отношенья

Коварное, как смех, кровосмешение,

Способность мыслить, равная нулю.

Три моря предрекая кораблю

И океан, исполненный терпенья,

Я смело прекращаю песнопенья,

Что делать, если я тебя люблю?

В степи, где трудно спрятать Млечный Путь,

Мне обещали женщину вернуть

Мои друзья, ленивые, как боги.

Перебирали струны и рубли,

Встречали из Эллады корабли,

Которым я не предрекал дороги.

АМФОРА

Сосуд для вин, вращением рожден.

Да парой рук, измазанных по локоть.

Не бойся, разрешается потрогать,

Он двадцать сотен лет как обожжен.

Он в трюмах длинновесельных триер

Лежал, к воде исполненный презренья.

Он сохранил для нас вино терпенья —

Лекарство сильных в долгий час химер.

АРТЕМИДА ВЕРСАЛЬСКАЯ

Беги, богиня, радости тебе!

Везения в охотничьей забаве.

Рука стрелу в любую цель направит,

А в остальном доверимся судьбе.

Пусть я боюсь и встречи, и любви,

Но буду ждать у старого колодца.

Кто за рекою звонче всех смеется?

Кому кричат: – Лови его, лови?!

Над полем, над поляной, над травой

Мелькают часто голые колени.

И я стою испуганным оленем

С повернутою чутко головой.

Звон тетивы. Охота. Травля. Лай.

И смерть близка… Спасенья нет… О боги!

И нот богов. Березы вдоль дороги.

Луна на небе. Хлеба каравай.

ДАВИД

1

Вот он стоит. Не юноша, но муж.

Ему опора – собственные ноги.

Защитники людей – благие боги —

Давно лишь тени в царстве мертвых душ.

Еще не начался короткий бой,

Еще праща не свистнула в замахе,

Его народ еще трепещет в страхе,

Но слава предначертана судьбой.

Тяжелый камень мигом цель настиг.

Погибло зло и не напрасны муки.

Зачем опять сжимают камень руки?

Прости, Флоренция. История, прости.

2

Недолго ждать, мой мраморный собрат, —

Короткий бой, красивая победа.

Те, что во тьме идут за нами следом,

Легко поймут – кто прав, кто виноват.

Я сам иду из будущего дня,

Но нам с тобой не встретиться в столетьях, —

В последней песне, на втором куплете

Смерть справедливо выберет меня.

А твой создатель вовремя постиг

Всю силу потревоженного камня.

И пять веков разлуки между нами…

Прости, Флоренция. История, прости.

ВЕНЕРА МИЛОССКАЯ

Схлынула пена сквозь белые камин,

Ветер степей вытер влажное тело.

Кто-то забудет, кто-то обманет.

Только бы ты полюбить захотела.

Ах, наготы не боятся богини,

Мне ли осмелиться снять покрывало!

Сын человека родится и сгинет —

Прожил недолго, выдержал мало.

Пена нахлынет на белые камни.

Тело обсохнет под солнцем горячим.

Женщин ваяли из мрамора сами.

Разве богини рождались иначе?

НИКА САМОФРАКИИСКАЯ

Торопись же, мы устали ждать,

Гордая, крылатая, родная.

На рассвете страшно умирать,

На крови товарищей гадать, —

Кто из нас тебя в лицо узнает.

Вот сейчас он встанет в полный рост,

Распрямит мальчишеские плечи…

Позади усталость долгих верст,

Позади леса фанерных звезд,

И беда. Большая. Человечья.

Молодая вестница богов

Замирая, кинулась из хаты,

Словно крик из мраморных оков,

Словно радость из далеких снов,

И укрыла крыльями солдата.

ГОТИКА

Предместье Сен-Дени. Булыжный двор.

Средневековье пялится в упор

Из каждого окна и подворотни.

Настало время делать чудеса, —

Соскучились по храму небеса.

Мозг сиротлив, но разум изворотлив.

Достиг аббат. Настойчивый старик.

В божественное мыслию проник

Сугериус, велеречивый регент.

Да будет непоколебима власть,

Благословенна ненависть и страсть

Творца, когда он наудачу бредит!

Романский стиль. Голодная судьба.

Ворочает каменья голытьба

И медленно, по верно верит в Бога.

Не утомляйте сердце пустяком,

Здесь ангелы летают высоко,

А мы ступени рубим понемногу.

НОЧНАЯ ПЕСЕНКА

Г. Жукову

Ветер восточный срывается в хохот ночной.

Как не заплакать в совиной ночи одиноким?

Поздние сроки меняю на ранние строки.

Разве что ветер надежду мою покачнет?

Звуки взмывают с души, словно птицы с креста,

Мечутся в комнате неболюбивые птицы, —

Как и должно было за ночь с душою случиться,

Если очнулась наутро светла и чиста.

Тело голодное требует вдоволь еды,

Женщину, к ласке готовую, и одеяло.

Мало для тела холодного воздуха, мало.

Мало для тела одной родниковой воды.

Песня срывается в крик, словно в штопор – биплан,

Долго ли выдержат крылья движенье стихии?

Днем отдыхаю, а ночью слагаю стихи я, —

Третьей планете опять не хватает тепла.

Так и стою без любви на холодном ветру,

Хохот листает пустые страницы блокнота…

Сердце стареет. Что делать, такая работа.

Дайте истратить, я быстро без сердца умру.

ИЗБАВЛЕНИЕ

Где резкий свет скользит со скоростью ужа

Сквозь грани и углы стеклянного удушья,

Там с помощью камней, разлуки и ножа

Мой бешеный двойник порядок дня нарушит.

И сразу застучат копыта вдоль пальбы,

И, обмакнув перо в горячие чернила,

Изображу, окно и линию судьбы,

И стебли той травы, что на губах горчила.

Полынь. Полынь. Полынь. Дотянется до губ,

Взойдет ее звезда, заглянет за портьеру,

И всадник, что спешил от края неба в глубь,

Не справится с конем и потеряет веру.

Но линия судьбы ладонь переживет,

И низкое окно любовницам открыто,

И снова резвый конь у края неба ждет,

И долго ноет мозг, уставший от попыток.

Тянется и тянется зима,

Тянется и тянется зима,

Тянется и тянется дорога.

Выжили колдуньи из ума —

Кружат чёрта и пугают Бога.

Встретится обглоданный лесок,

Промелькнет жилье нечеловечье,

Снег летит, летит наискосок,

Километры мертвые навстречу.

А метель заводит разговор,

Мол, тоскливо жить на свете, братец.

Не богат, не славен до сих пор.

И несчастлив, если разобраться.

Не спеши, я постелю постель,

Обниму, утешу, расстараюсь.

Вольная российская метель,

Рядом лягу – теплая, сырая.

Буду верной, нежною женой,

А уснешь – сестрица Смерть разбудит.

Не спеши, поговори со мной,

Все равно другой любви не будет.

САМОУБИЙЦА

На неведомой реке

Ищут птицы песнопений.

Сок невидимых растений

В пальцах, в сердце, в далеке.

Под ногой визжит песок,

И на голову без мозга

Попадает дождь промозглый,

Падает наискосок.

Сколько тянется тоска —

Столько тянется столетье.

Два этюда, стих о лете,

Ствол у правого виска.

Непроглоченный комок,

Нерастраченное бремя…

Не трясись под кожей, время,

Я уже нажал курок.

Я подожду на полях асфоделий —

Я подожду на полях асфоделий —

Грустные феи в свадебных платьях.

Скорбные души бредут еле-еле

Вниз по дороге: сестры и братья.

Темная Лета воды уводит —

Долгие годы воспоминаний.

Кто о разлуке, кто о свободе,

Кто о любовях, кто о страданьях.

Встречу, окликну – не обернется.

Брошу картинно букет на дорогу

И, возвращаясь на землю под солнцем,

Буду придумывать жалобу богу.

Письмо

Когда мосты обледенеют

Под ровным ветром февралей,

То нам из города виднее

Усталость юных королей.

Их королеву молодые

Рожают сыновей одних.

Глаза зеленые у них

Веселой светятся гордыней.

Подарки вовремя несут —

Такие разные на ощупь.

А принцы плачут и растут

И крылья ломкие топорщат.

(Ты помнишь год, мосты снесло,

Часы спешили постоянно?..)

Дочь назовем, конечно, Анной.

Февраль. Десятое число.

Когда наступает февраль, то обычно

И. Буренину, О. Данилюк

Когда наступает февраль, то обычно

Тяжелые птицы, летящие к югу,

Садятся вдоль берега, шеи набычив,

И долгими клювами гладят друг друга.

Им трудно смириться с утерей полета,

Они настороженно ищут зрачками

Капризного воздуха злые пустоты

И прячут под крылья детишек ночами.

Но мартовский ветер не зря носит имя,

Он ветви шевелит и пробует лодки,