В цепи ушедших и грядущих - Евгений Ленский

— Почему же, — рассуждал Слава, — не считать воплощение человека в животном метафорой? “Ведет себя, как свинья”, “собачий характер”, “ластится, как кошка”?

Преподаватель атеизма, милейший старичок, выслушал его соображения и продребезжал:

— Чудесное рассуждение, товарищ студент, чудесное и вполне филологическое. Даже более филологическое, чем философское. И в качестве такого приемлемо. Но сущности не затрагивает, поскольку еще на вводной лекции я говорил, что религия есть превратное отражение действительности в сознании человека.

— Но отражение действительности!

— Но превратное!

На этом Слава и успокоился. Кончился семестр, он уехал в стройотряд, а вернувшись, заметил, что Валя не так красива, как казалось весной, и характер у нее не сахар. Она тоже остыла, и они стали добрыми друзьями, изредка встречаясь в коридорах вуза.

Потом был диплом и распределение.

Доставшаяся Славе Ольховская средняя школа находилась всего в десяти минутах езды от города. Весь курс Славе завидовал, он же был недоволен. Он хотел работать в газете, но туда распределения не было. Перспектива же сталь Макаренко или Ушинским была зыбка и туманна.

В школе Славе дали русский язык в седьмом и историю в девятом—десятом классах. Ученики сразу заинтересовались его несколько азиатского типа бородкой — даже забегали сбоку, чтобы лучше рассмотреть.

— Товарищ Соловьев, — сказал Николай Петрович, директор школы, — педагог, как и разведчик, не должен иметь особых примет. Примета — основа для клички, а кличка — начало неуважения.

— Если вы про бороду, — ощетинился Слава, готовясь отстаивать ее до последнего волоска, — так это весьма распространенная в наше время примета!

Николай Петрович потер пальцами мясистый нос и вздохнул.

— У вас она не очень приметна… а все ж-таки есть. Мой опыт подсказывает, что кличка у вас будет скорее всего “Козел”. Согласитесь — уважать человека и звать его “Козлом” трудно.

— Я постараюсь и с бородой заслужить уважение учеников, — воскликнул Слава

Николай Петрович был добрым человеком и бороду сбрить не приказал И хоть кличка у Славы стала точно предсказанная: “Козел”, ученики его полюбили. Свой первый урок у старшеклассников он начал с вольного разговора об истории вообще. Звонок застал его на половине фразы.

— Потом договорим, — отпустил он учеников и был польщен, когда круглолицый увалень с третьей парты, казалось бы, всю лекцию просидевший со скучающим видом, пробасил:

— Станислав Петрович, ведь последний урок, мы можем посидеть.

— Да, да, — закричали с мест, — продолжайте, пожалуйста.

И Слава говорил еще полчаса.

Седьмой класс он завоевал со второго урока. Во время сочинения на тему; “Как я провел каникулы”, с “Камчатки” поднялся второгодник и фальцетом попросился выйти. Слава разрешил. Переросток спросил, можно ли взять с собой тетрадку с началом сочинения. Класс дружно перестал писать.

— Ну что вы, — весело ответил Слава, — я вам другую бумажку дам.

Все грохнули. Авторитет подкрепило и то, что в первые дни Слава поставил семь двоек в седьмом классе и больше двадцати в девятых—десятых.

Школьники смотрели на Славу с уважением, а Николай Петрович скептически. Строгость молодого учителя существенно снижала процент успеваемости по школе. Слава предвидел, что доброта директора скоро начнет иссякать. Но другие события прервали это нормальное течение жизни. Как-то, возвращаясь домой, Слава встретил Валю.

Валя тоже преподавала в школе, причем устроилась еще лучше — в двух шагах от дома. Радостную встречу отметили в кафе “Сказка”, где сказочными оказались и обслуживание, и цены. Официант был похож на Кощея Бессмертного, а когда Слава попросил его действовать побыстрее, превратился в Змея Горыныча. Они просидели здесь почти два часа, вспоминая то субботники и выезды на картошку, то отдельных, известных всем факультетам, преподавателей. Вспомнили и вечеринку с мистическим уклоном. Оказалось, что все трое — Семен, Шура и Вовочка распределились в один НИИ здесь же, в городе, и даже работают по одной и той же теме.

— Разработали какой-то аппарат еще на пятом курсе, важничают, секретничают — прямо эдиссоны.

— Аппарат для переселения душ? — съехидничал Слава.

— Не знаю. Не говорят.

Славе захотелось снова увидеть дружную троицу. Валя согласилась, и они поехали к бородатому главе эдиссонов — Семену Кузнецову. Борода у Семена стала еще пышней и лохматей, Вовочка говорил еще быстрей, а Шура Коваленко спорил еще запальчивей — в общем, они росли и развивались в своем естественном направлении.

— Ага! Ванна пришла! — восторженно закричал Вовочка.

— Почему “ванна”? — не понял Слава.

— Архимед открыл свой закон, погружаясь в ванну. А твои водянистые рассуждения натолкнули на важную идею нас. Помнишь, о передаче доминирующих черт характера? Слушай теперь внимательно…

— Так не пойдет, — остановил Вовочку Шура. — Так гостей не встречают. Нельзя ошеломлять уже на пороге. Дай ему предварительно похлопать ушами и убей его за чаем.

Они прошли в комнату и сели за стол. Семен ушел на кухню готовить чай.

— Теперь можете убивать, — предложил Слава, взяв в руки чашку, принесенного Семеном почти черного настоя. — Итак, эдиссоны, слушаю про ваши открытия, а ушами буду хлопать в процессе.

Вовочка кинулся в объяснение, как в драку.

— Правильно, эдиссоны. Точная формула. Теперь держись за стул! Ты не забыл, что говорил о характере? А в чем проявляется характер? В эмоциях. Вот, если эти эмоции…

— Погоди! — снова остановил его Шура. — Примитив. Слишком быстро вибрируешь. — Шура, похоже, все так же любил двигаться по сложным траекториям.

Вовочка заговорил медленней:

— Знаешь ли ты, что человеческий мозг воспринимает электромагнитные излучения? Если позади тебя включить в темноте электромагнит, ты увидишь вспышку. Это уже сотни раз проделывали.

— Допускаю.

— Второе: мозг излучает. Энцефалограммы видел?

— Слышал, — вежливо ответил Слава.

— Так вот: если тебя разозлить — электроэнцефалограмма одна, ублажить — другая, спишь — третья. Мы еще в университете стали записывать энцефалограммы одного и того же человека в разных состояниях. Начали как раз после спора с тобой. Записываем, сравниваем, выделяем разницу. Можно предположить, что эта разница и будет выражением эмоций. А дальше все просто.

— То есть очень сложно, — хладнокровно пояснил Семен.

— Ну да, сложно. Я именно это и сказал, разве не так? Короче говоря, мы сделали аппарат, который эту разницу выделяет, усиливает и транслирует обратно в мозг, как бы подстегивая те или иные его участки.

— То есть возбуждает эмоции? — сообразил Слава.

— В том-то и дело, что нет. Никакого эффекта. Мозг не замечает нашей трансляции. Пустая трата усилий.

— Так в чем же открытие? — Слава почувствовал обиду, словно у него с головы сорвали лавровый венок. Только что эдиссоны хором уверяли, что именно его рассуждения натолкнули их на какое-то ошеломляющее открытие. А теперь выясняется, что открытие в том, что ничего не открыто…

В голосе Вовочки появилась торжественность.

— Открытие в том, что ты в тысячу раз более прав, чем можно было от тебя ожидать и чем ты сам от себя ожидал Ты — гений, Слава, ну, во всяком случае, почти талант, короче, не лишен научного дарования, удивительного у представителя такой малонаучной науки, как…

— Завибрировал! — зловещим голосом установил Шурочка. — Переходишь на ультразвук. Говори по-человечески.

Вовочка перестроился.

— По-человечески будет так. Предсказанная тобой доминанта характера реально существует и ее, мы уверены, можно выразить сложной конфигурацией разных физико-психологических полей, только мы таких расчетов не делали, не по зубам пока. А раз она существует, то и действует. А действие такое — решительно тормозит все импульсы извне, которые ей не по натуре. А те, что доминанте в струю — пропускает и усиливает, понял? Выражаясь твоим малонаучным филологическим языком, ломка характера — штука трудная. Еще по-другому: если ты по доминанте характера негодяй, то очень трудно превратить тебя в благородного человека даже при помощи нашего аппарата. И наконец, по-третьему: наш прибор, используя твою великую идею насчет доминанты характера, может зверски усиливать подлость в подлеце и святость в святом, но не более того. Вот почему опыты с Шуриком не удались. Он человек скрытный, доминанты его характера не установить. Нажали на скверные черты — проскользнуло мимо. Предварительный вывод: Шурик никакой. Неподимое тесто.

— С тобой тоже ничего не получилось, — обиделся Шура. — Ни зло, ни добро тебя не берет. Скользкость и изворотливость изначально заложены в твоих генах. Простой расчет показывает в тебе…