В цепи ушедших и грядущих - Евгений Ленский

Евгений Ленский

В цепи ушедших и грядущих

Из поколений в поколенья,

Не лики и не голоса —

Передается миг горенья

И затуханья полоса.

И если ты не станешь строже,

С самим собой, с собой самим,

То передашь не искру божью,

Но только пепел, только дым.

И ужаснешься в миг прозренья,

Провидев в лицах сыновей.

Как отзовется в поколеньях

Минута слабости твой!

— Не смейте вылезать, не смейте!

— Ишь, хитренький какой! Ежели родился в эпоху развитого социализма, так уж и лучше других-то? А ежели кое-кто, под игом проклятого царизма изнывая, не сразу на светлый путь вышел, так его побоку? Как сейчас помню, кровосос и эксплуататор, первой гильдии Самсонов Второй, на всю губернию, благодетель славился Бывало…

— А-на-фе-ма! Как во время оно Гришке Отрепьеву и Мазепе, как Аввакуму, гордыней обуянному — а-на-фе-ма!

— Зачем же так громко, у меня ушеньки болят! И бас ваш пьяный какой-то. Маменька, помнится, благочинного нашего…

— А-на-фема!

— Послушайте, Коровин! Не на базаре орать! Наш полковой батюшка после второго штофа говаривал: тихое слово до бога голубем вспархивает.

— После второго штофа вспорхнете-с, как же! Граф, его сиятельство, благородной крови особа, с кем в спор вступаете-с? Тоже, впрочем, эксплуататор и крепостник!

— Маменька! Где ты, маменька! Я кушать хочу!

— Вы, сударь, столбовой дворянин, стыдитесь! Ох, и проткнул бы я вас шпагой лет этак двести назад!

— Да у нас во это время завсегда обед подавали. Марфуша салфеточку обернет, Егорка на балалайке тренькает… а жарено, а парено!..

— Тьфу ты, пропасть!

— Господа, господа, не надо ссориться! Обреченные, так сказать на сожительство, обретем мир…

— И во человецех благоволение!

— Правильно, дьякон, благоволение. Не светлы времена, нет более моей лавочки, и вашего, граф, дома петербургского, и твоего, Павлушенька, поместья! Вспомнишь, — сердце кровью обливается. Проклятая, впрочем, была эпоха угнетения и бесправия.

— Да, замолчите же, пожалуйста!

— А вас, молодой человек, не спрашивают! Вы свое дело сделали, породили в своем роде, пора и честь знать! Уступите место тем, кто постарше и поопытней.

— Да я…

1

Славик Соловьев получил кличку Соловей не только по фамилии. На литфаке говорить умели все, такой уж факультет. Но только Слава смог сдать литературоведение, не открывая учебника.

— Глубин вы, конечно, не достигли, — сказал декан, — высот тоже. Но то немногое, что вы знаете, изложено логично и весьма красиво. По культуре речи — “отлично”. А в области литературоведения — “удовлетворительно”, ибо форма без содержания мертва.

— А меня эта отметка вполне удовлетворяет, — ответил Слава и выскочил в коридор. Он вообще не рассчитывал сдать.

По каким причинам студенты заваливают экзамены? На одном из первых мест, конечно, любовь. С Валей Слава познакомился неделю назад в парке. Он стоял в очереди за пивом, а ей понадобилась шоколадка, предлагаемая здесь в качестве закуски. Как галантный кавалер, Слава уступил очередь, не у самого, правда, прилавка. Но остальные любители пива, стеной стоящие у окошка, были совсем не рыцари. Пока очередь периодически стопорилась из-за нехватки кружек, молодые люди разговорились. Выяснилось, что оба осчастливили одну и ту же “альма матер”, правда, Валя — биологический факультет.

— Был у меня знакомый биолог, — заметил Слава, — даже котлету резал скальпелем. С ним боялись обедать.

— А у меня был знакомый филолог, — отпарировала Валя, — так им на вводной лекции по грамматике профессор сказал, что новой академической грамматики так и не понял, хотя по-русски говорит уже шестьдесят лет!

Пиво Слава выпил один, шоколадку разделили пополам. С этой минуты сияющие вершины знаний подернулись дымкой, густеющей с каждым днем. Но Славу не зря прозвали Соловьем: нещадно эксплуатируя личное обаяние, он все-таки сдавал экзамены без “хвостов”. Зато каждый вечер; отпущенный доверчивым Министерством высшего образования на упрочение знаний, он посвящал Вале. Они бродили по городу, целовались в трамваях и кинотеатрах, навещали его и ее друзей, отвлекая их от занятий. К Семену Кузнецову оба попали после сдачи экзамена — по старой студенческой традиции это дело отмечалось глотком вина. Сквозь легкое опьянение, в коем он пребывал все эти дни, Слава воспринимал людей только положительно. И он пришел в восторг от немногословного бородатого хозяина, от много и быстро говорившего Вовочки, и их неутомимого оппонента — еще бородатей хозяина — Шуры Коваленко.

Дискуссия шла на глубоко научную тему — о переселении душ в свете современной биологии. Первые полчаса Слава только слушал. А биологи, вдохновленные присутствием неофита, спорили. От лица оккультных наук выступал Вова. Он говорил, пересекая комнату извилистыми траекториями, резко дергая головой, чтобы убрать падающий на глаза чуб, и поддергивая сползающие на кисти рук обшлага серого свитера.

— Категорически утверждаю, что в любой религии нет ничего, что не имело бы какой-то искаженной, но реальной почвы!

— Прописи, — хмыкнул хозяин. — Букварь!

— Волга впадает в Каспийское море, — очень серьезно сообщил Шурик, — а ДНК имеет форму двойной спирали! Это мы знаем. Но вот где та почва?

— Подождите, — проявилась Валя. — Мальчики, ну какая реальная почва может быть в бабе яге и в избушке на курьих ножках?

Вова так мотнул головой, что она, казалось, оторвется и укатится в угол.

— Нет, говоришь, почвы? Так знай — покойников иногда хоронили на столбах у перекрестков дорог. Представь себе — из полночной темноты навстречу такая могила. Вот тебе и курьи ножки.

Валю передернуло, словно она воочию увидела это странное захоронение. На помощь поспешил Шурик:

— Ну, а переселение душ! Здесь как?

— Тоже просто, — не сдавался Вова. — Сходство в моделях поведения. Реакция на опасность, на другие раздражители… Говорят же, что собаки похожи на своих хозяев и наоборот. Это к примеру. На самом деле все глубже.

— Рой, рой, — иронически поощрил Семен.

Слава вдруг поймал взгляд Вали и почувствовал легкий звон в ушах. Такой же звон, наверно, слышали далекие предки, замечая сквозь щель забрала платочек в руке своей дамы сердца. И, повинуясь силе платка, они вонзали шпоры в бока своих коней и молотили законсервированного противника, страстно желая получить в награду всего лишь улыбку.

— Дозвольте слово представителю неточных наук, — пришпорил Слава стул и взмахнул двуручным бокалом, выданным за неимением другой посуды.

— Попробуй.

— Проблема переселения душ станет конкретней, когда предварительно определим понятие “душа”. Надо точно знать, что именно переселяется — информация, тип нервных реакций, характер, способности?

— Болтливость, — как бы про себя заметил хозяин.

— И молчаливость тоже. Так все-таки, что?

— Информация, память предков, — безапелляционно заявил

— Религия. Верования буддистов. Вот твоя память предков! — презрительно высказался хозяин.

Слава, поощряемый взглядом Вали, рвался в бой.

— Это ведь не только религия, но и философия, даже мораль.

— Где начинается мораль, кончается биология, — парировал Шурик.

Но Слава твердо сидел на коне:

— Выше определяет сознание. Другими словами, жизнь организма, как биологический процесс, определяет его мораль, опосредованно, конечно. И если что передается, то доминанта характера! То, наиболее сильное в личности, что формирует ее…

— И как же?

Здесь твердая почва кончалась, и Слава вступил на болотистые кочки биологии.

— В генах, наверно…

— То-то и оно, что только — наверно. Но про гены мы знаем гораздо меньше, чем не знаем.

— Кстати, о генах! — воскликнул Семен, ринулся к книжному шкафу, вытащил откуда-то из пыльных глубин потрепанный серый том и торжественно зачитал: — Словарь иностранных слов. Под редакцией И.Б.Лехина и профессора Ф.Н.Петрова. 1951 год. “Ген…некий воображаемый носитель наследственности, якобы обеспечивающий преемственность в потомстве тех или иных признаков организма и будто бы находящийся в хромосомах. Представление о генах является плодом метафизики и идеализма”. Вот так.

Валя предложила выпить за здравие профессора Петрова, и тема переселения душ утонула в белом портвейне, приготовленном из отборных сортов винограда Алиготе, Аликанте, Ркацители и т. д., выращенных на виноградниках Молдавии.

2

Мысль, высказанная в компании биологов, долго не давала Славе покоя. В идею передачи доминанты характера укладывалось даже индуистское понятие “кармы” — наказания в последующих перевоплощениях.