Порочная невинность - Рита Эллис

После чтения молитв настало время физической работы: уборки монастыря перед сном. И на Аделаиду, не имеющей особой должности, обычно взваливалась большая часть работы. Она мыла полы, чистила камины и соскребала с посуды воск от догоревших свечей.

И после этого, обессиленная и измученная, Аделаида падала на кровать и сразу погружалась в сон. Она не могла держать зла на настоятельницу, так как сама была виновата в том, что не получила должность при монастыре.

Но этой ночью Аделаида долго не могла сомкнуть глаз, всё время возвращаясь мыслями к жару зелёных глаз. И если бы она спала не в подпоясанной робе, а, как раньше, в красивых сорочках, вряд ли бы Аделаида смола устоять под его взглядом и улыбкой. Не смогла бы удержаться от соблазна оказаться в сильных объятиях. Но монашеская роба напоминала о клятве, которую она не смела нарушить. А потому Аделаида решила, что впредь даже на мгновение не будет смотреть в сторону Лайона. А когда приедет капеллан, ей придётся исповедаться и попросить у него прощение.

Раньше Аделаиду удручал образ её жизни, его необходимость. Чтение молитв несколько раз в день, часы, посвящённые чтению, и ещё больше времени, отведённые на физическую, грязную работу. Не к этому готовили её родные, не то воспитание давали. Но только сейчас, спустя восемь лет, она смирилась со своей жизнью и не страдала от той неизбежности, в которую привела себя сама.

Следующим утром Аделаиду и ещё нескольких монахинь разбудили значительно раньше, чем обычно. И виной тому был граф, к пробуждению которого им предстояло сделать много дел: приготовить завтрак монахиням, графу и его рыцарям, вместо заболевшей келарши, вымыть полы и стены, полить сад, отнести завтрак рыцарям, разбившим лагерь неподалёку. И всё нужно успеть сделать до общего чтения молитв.

Аделаида готовила хуже других монахинь, поэтому ей предстояло полить сад. Несмотря на то, что было ранее утро, солнце уже пекло, было очень жарко.

Поливая цветы, Аделаида мечтала, чтобы граф быстрее уехал. Он стал причиной её проблем. Она может простить ему ранний подъём, но никогда не заслужит он прощения за то, что его образ не покидал её мыслей. Восемь лет Аделаида жила вне общества, редко ей удавалось увидеть гостей монастыря, но те, кого она встречала прежде, не пробуждали в ней никакого интереса. И тем тяжелее было не думать о Лайоне, и тем желанней был его отъезд. Он не мог целиком войти в нынешний образ её жизни, мог лишь находиться поодаль, обжигая горячим взглядом.

Если бы Аделаида встретила Лайона восемь лет назад, когда её жизнь была другой, всё могло бы быть по—другому. Может, она и сейчас смогла бы позволить ему стать ей ближе, если бы не его репутация. Может, она и нарушила бы обет ради него, но Лайон не искал духовной близости, довольствуясь лишь физической. Поэтому Аделаида с гневом вспоминала тепло его ладони и злилась на себя за то, что позволила ему дотронуться до неё, пусть и таким невинным прикосновением.

– Позвольте, я вам помогу, – раздался голос, – вам, верно, тяжело.

Гнев Аделаиды исчез, когда она увидела Лайона. Неужели этот мужчина с тёплым взглядом и есть тот несокрушимый воин, про которого слагают баллады, неужели он, с читаемыми на лице чистыми намерениями, причина душевной боли множества девушек?

Лайон потянулся за ведром и, будто нечаянно, коснулся руки Аделаиды. Словно обжёгшись, она резко отскочила назад.

– Прошу прощения, – опустив глаза, извинился Лайон, и взял ведро.

Поливая фруктовое дерево, он ругал себя за свои желания. Она была не той девушкой, которой позволительно стать предметом его фантазий. Но стала. Большие, распахнутые глаза светло-шоколадного цвета преследовали Лайона в его мыслях. Эти пухлые губы вызывали в его воображении самые откровенные картины. Лайон желал стянуть с Аделаиды клобук и увидеть цвет её волос, которые, наверно, коротко пострижены. Хотелось увидеть, какой красоты тело скрыто за тёмным широким платьем. И разве женщина в таком наряде могла бы возбудить в мужчине страсть? Неужели достаточно лишь глаз и губ, чтобы целиком завладеть его сознанием? Аделаиде это удалось, и теперь Лайон не мог представить, как ему расстаться с ней, даже не узнав её.

– Милорд, надолго ли вы остановились у нас? – отвлекла Лайона от его мыслей Аделаида.

– А вы хотите, чтобы я задержался? – весело спросил Лайон.

– Этот вопрос касается настоятельницу больше, нежели меня, – встревоженно ответила Аделаида: неужели её поведение заставило его усомниться в чистоте её мыслей, и хоть они вовсе и не были невинными, он не должен был это заметить.

– К слову о настоятельнице. Вчера она хотела наказать вас. Мне с трудом удалось умиловать её. Она очень строга с вами. Почему?

– Мужчины могут покуситься на честь девушки, даже давшей обет.

– На меня намекаете? – усмехнувшись, догадался Лайон.

– Нет, не конкретно на вас, – загадочно улыбнулась Аделаида, – но не исключаю этой возможности.

– И вы правы, – с хитрым блеском в глазах ответил Лайон, – только я не заметил здесь ни одного лица, кроме вашего.

Аделаида испуганно отступила на шаг, но беззаботным тоном ответила:

– Что вы, милорд, лица есть у нас всех. Боюсь, вам нужен лекарь.

– А вы покажите к нему дорогу? – продолжал наступать Лайон, пока Аделаида не вжалась в стену.

– Путь не близок, – стараясь не терять самообладания, ответила она.

Этот взгляд, голос, исходившая сила притягивали, окружали, ввергали Аделаиду в пучину сладостных грёз. Никогда прежде она не мечтала ощутить вкус губ мужчины, почувствовать силу рук, прижаться всем телом к нему. И было страшно от того, что ей трудно контролировать свои мысли, когда Лайон так близко.

– Милорд, не могли бы вы рассказать, как добраться до вашего лагеря? Завтрак для ваших доблестных рыцарей уже готов, – внезапно рядом с ними оказалась Виола.

Лайон, осознав, что своей импульсивностью он напугал девушку, отошёл назад, смотря на неё с раскаянием. Аделаида не могла отвести взгляд от его глаз до тех пор, пока Лайон не повернулся к Виоле:

– Завтрак уже погружён?

– Да, милорд, всё готово.

– Тогда я сам отвезу. Благодарю вас.

Виола поняла, что граф безмолвно попросил её уйти. Аделаида старалась знаками дать подруге понять, чтобы она не покидала её. Но Виола ни разу не взглянула на Аделаиду, а в её глазах горел странный блеск.

Поклонившись графу, она ушла.

Оставшись вновь наедине с Аделаидой, Лайон мягко, стараясь не испугать Аделаиду, взял её руку в свою и поцеловал.

– Прошу прощения за моё поведение, – негромко сказал он, – я уеду через три дня, – резко развернувшись, он стремительно ушёл.

Произошедшая ситуация напомнила Аделаиде событие из её прошлого, после которого её жизнь пошла под откос. Но между прошлым и настоящим была бесконечная разница – тогда она не хотела этого, испытывала отвращение и страх, а сейчас желала. Желала так, как ничего прежде.

Глава 3

К вечеру келарша выздоровела и с того момента сама стала обслуживать Лайона наравне с настоятельницей. Аделаида снова заняла своё прежнее положение: не имела права говорить с гостем, смотреть на него и, тем более, оставаться с ним наедине. Ей казалось, что её сердце, прежде заточенное в темницу по вине Лайона, высвободилось, лишилось порочных стремлений, и вновь устремилось к божественному свету. Но это только показалось.

Утром следующего дня Аделаида поняла, что всей душой желает увидеть Лайона. Если бы он хотя бы посещал мессы! Читая религиозные писания, Аделаида не могла разобрать ни слова, полностью погруженная в мысли о мужчине с нечистой репутацией.

Большую боль причинила Виола, намеревавшаяся узнать у подруги, что произошло прошлым утром.

– Ничего особенного, – отмахнулась Аделаида, яростно натирая пол, – он лишь подтвердил своим поведением твои слова.

– Так он приставал к тебе?

– Нет, не совсем. Он не сделал ничего запретного, – решила оправдать Лайона Аделаида, – это я во всём виновата. Что позволила нам оказаться вдвоём в этом саду.

Виола недоверчиво посмотрела на Аделаиду, но в ответ сказала лишь одно:

– Не перестарайся, иначе протрёшь в полу дыру.

Аделаида сделала вид, что не услышала намёка на её нарушенное душевное равновесие.

Перед сном она решила протереть порог монастыря. Закончив с этим, она вернулась в келью и обнаружила на подушке своей кровати алую розу. Испугавшись, что её увидят монахини, Аделаида спрятала розу под одеяло. А, забравшись в кровать, прижала цветок к сердцу, радуясь подарку от Лайона. Этой ночью даже грубая ткань робы и воспоминания о приятных сорочках из дорогих тканей, в которых она спала раньше, не портили настроение.

***

Утром Аделаиду разбудил требовательный голос настоятельницы: