Острова жизни (СИ) - Белошицкая Ольга

Чем дальше уходили они от столба, тем больше на пути попадалось разнообразной растительности. Низенькие кустики с листьями розового и белого цвета, забавные волнообразные стручки, серо-сиреневые, на толстых кривых ножках; высокие и простые стебли с цветочными корзинками и каплями влаги внутри, переливающиеся издалека всеми цветами радуги. Потом стали попадаться тоненькие и хрупкие деревца высотой с человеческий рост, с тонкими, почти прозрачными листьями.

— Вот уж не думала, что на Острове что-то растет, — улыбнулась Лейт, нагнувшись над целым кустом переливавшихся всеми цветами радуги бутонов. — Они даже пахнут!

Кельхандар остановился, отпустив пару насмешек, Ройг ждать не стал, не стал даже поворачиваться, ускоряя шаг. Слишком уж все тихо. Спокойно. Идиллия… Цветочки-лепесточки, сполохи вон над головой появились, зеленовато-голубые, нежные, похожие на телларианские облака. Лейт восторженно ахнула, когда Кельхандар указал ей на туманный переливчатый шлейф, и они оба радостно засмеялись. Эйфория, подумалось Ройгу внезапно. Перемена воздуха. Сейчас они забудут все на свете и решат, что оказались в раю…

Места тем временем действительно становились все более живописными. Появились растения, живо напомнившие Тэйну родные атлахи, только с нежно-зеленой, очень бледной листвой. Густые заросли хнума, самого настоящего, почти земного, только бледнее, чем в Наземном мире, вставали кудрявыми плетнями, от них шел знакомый запах — терпко-сладкий аромат зреющих ягод хнума. По представлениям теллариан, именно под атлахами отдыхал сам Илбар в те недолгие часы, когда не было ему нужды зажигать дневное или ночное солнце. Лейт ахала и наклонялась чуть ли не к каждому цветочку — кустику, и в конце концов отстала от двух мужчин настолько, что они потеряли ее из виду. Ройг, уставший оглядываться, велел ей идти между ним и Кельхандаром, и девушка послушно поплелась за ним, иногда тихо и печально вздыхая.

Тэйн все еще не был уверен, что Лейт стоило участвовать в этой авантюре. Хотя именно ей Кианейт доверила свой знак принадлежности к касте островных жрецов — три серебряных кольца искусной работы, какой Ройг никогда не видел на родине. Знаки урда едва читались на полустёртой гравировке на внутренней стороне колец, маленькие рубиново-красные камешки казались черными под ярким телларианским солнцем, а здесь обрели свой естественный цвет. Лейт любовалась украшением не меньше, чем необычными островными цветами.

Тем временем окружающая природа все больше напоминала бледную, словно выцветшую копию Наземного мира. По внутренним часам Ройга там, внизу, близился заход дневного солнца, но усталости до сих пор не чувствовалось, так же, как и голода. Тэйн планировал уйти как можно дальше от Столба, подозревая, что за ним каким-то образом должно вестись наблюдение, и затеряться среди слоев и пузырей Острова. На всякий случай он не предупредил Даниру, когда именно они появятся: на этом настоял Даллан. У него были свои соображения насчет клана Следящих, которыми он почему-то отказался делиться.

Когда сполохи над головой, так напоминавшие Тэйну облака, стали медленно гаснуть, их маленький отряд уже шел по узкой тропке через самый настоящий лес, мало чем отличавшийся от телларианского где-нибудь в долине Арах. Разве что насыщенность оттенков была иной. Небеса потемнели до серо-лилового, а радужные цветочные бутоны поблекли. Тэйн расслышал, как Лейт за его спиной тихонько вздохнула. Он на ходу обернулся к ней и спросил, не устала ли она, но она лишь отрицательно покачала головой.

Агвалларские сумерки были сиренево-синими, нежными и переливчатыми, густыми и непрозрачными. Казалось, что туман, клубящийся под ногами, поднялся и повис в воздухе. Стало слишком темно, чтобы продолжать путь. Уже несколько раз Кельх и Лейт запинались о корни деревьев, но Ройг не решался использовать кэн-ли, боясь привлечь внимание. Самым разумным казалось остановиться на ночевку, поспать и дождаться рассвета.

Посовещавшись, они выбрали уютный распадок между пологими, заросшими хнумом холмами. Лейт перебрала мешки и выложила на полотенце нехитрые припасы, взятые с собой в дорогу — вяленое мясо, сыр и лепешки интара. Остальное — мешочек крупы, сушеные овощи — она решила сберечь на случай, если представится возможность сотворить горячую похлебку. Тэйн обнаружил в стороне от тропы маленький ручеек, и пока она доставала и резала сыр и мясо, они умылись и набрали воды.

Припасы в дорогу Лейт собирала по приказу Ройга, имевшего определенный опыт путешествий. Она всего лишь следовала его указаниям, укладывая в мешок головки пряного сыра и про себя сетуя, что они берут с собой так мало крупы. Впрочем, здесь, в Эргалоне, выращивали совсем не те злаки, что у нее дома, предпочитая интару — руз, хлебные лепешки из которого были не белоснежные, как полагалось у них в харране, а темно-коричневые, с резким кислым вкусом. Увару, из которого варили кашу и пекли блины, риалларцы предпочитали рейс, прозрачные зернышки которого казались Лейт пресными. Сушеные и копченые плети мяса невозможно было жевать, но из них получалась вкусная и наваристая похлебка. К острой риалларской кухне Лейт привыкла не сразу, однако под конец стала находить свою прелесть в ее острых и ароматных блюдах.

Когда мужчины поели, она поблагодарила Тармил за дарованное угощение. В Риан ал Джаре ей приходилось делать это шепотом, чтобы не привлекать излишнего внимания к себе, потому что обитатели западного континента все делали по-другому. Перед едой они обращались к Илбару, прося благословить их пищу, а после трапезы собирали крошки и выбрасывали их на землю, делясь угощением с Фиал, чтобы не оскудевала земля жизненной силой. Ее народ считал разбрасывание крошек святотатством — их следовало завернуть в освященный на Рождение Илбара платок и когда наберется горсть — высыпать в огонь, прося Келара даровать им тепло и уют зимой, пощадить посевы летним зноем и уберечь дом от пожара. Было много всякого, смущавшего ее поначалу, хотя бы даже то, как они приветствовали друг друга: мужчины кланялись женщинам, которые отвечали кивком, когда на ее родине женщине полагалось кланяться мужчине в пояс. Она страшно робела, опасаясь сделать что-нибудь не так, выдав себя в мелочах, но привыкла быстрее, чем ожидала сама. Вот и теперь Тэйн смахнул крошки на землю, благодарственное слово было обращено не к Тармил, по ее обычаю, а к ней, Лейт, хозяйке, подававшей пищу.

Она проворно собрала остатки в мешок, Кельхандар принялся разворачивать тонкие стеганые одеяла, набитые легким и теплым пухом шиаза. Они почти не занимали места, а грели не хуже шкуры лаоша. Раскатав на земле одно такое одеяло, самое большое, хильд вытащил три поменьше и предложил ей устраиваться первой. Смутившись, Лейт пробормотала, что сначала хочет умыться и поспешно направилась к ручью. Поплескавшись в непривычно теплой для лесного ручья водице, она вернулась обратно и обнаружила, что мужчины уже устроились, Кельхандар — подложив под голову мешок и сложив руки на груди, привычный к теплым перинам севера, где он вырос, Тэйн — без всяких подушек, вытянувшись на животе. Оглядев их, она устроилась с краю, рядом с Кельхандаром, свернулась калачиком и заснула как убитая.

2. Сиуровы болота

Спали они ровно столько, сколько по здешним меркам длилась последняя, темная часть триады — сут; первым проснулся привыкший к ранним пробуждениям Тэйн. Радужное сияние над головой было ярким и солнечным, зелень леса казалась почти настоящей, земной. Лейт вскочила следом за ним, побежала к ручью, смущаясь заспанного лица. Тэйн разбудил Кельхандара и занялся упаковкой вещей. Наскоро перекусив, они двинулись дальше.

Воздух медленно теплел. Над головой разгоралось уже знакомое золотисто-сиреневое сияние. Тропинка шустрой змейкой бежала через лес, оставляя позади густые бледно-зеленые заросли. К концу первого светлого периода триады, ира, компания оказалась на опушке, перед огромной, заросшей бледной травой поляной, на самом краю которой виднелось строение, напоминавшее телларианский дом. На всякий случай Тэйн велел своим спутникам спрятаться в ближайших зарослях хнума, и, подождав, пока они отойдут назад, улегся в траве так, чтобы видеть подозрительные постройки, и принялся усиливать зрение и слух.