Похититель душ - Илья Деревянко

Мои размышления прервал длинный звонок в дверь. Вздрогнув от неожиданности, я скомкал окурок в пепельнице, натянул спортивные штаны, прошел в прихожую и посмотрел в японский телескопический глазок. На пороге нервно переминалась с ноги на ногу миниатюрная хорошенькая брюнетка. Соседка с верхнего этажа Люда. Моя примерно ровесница. Она была одета в цветастый домашний халатик и тапочки на босу ногу.

– Чего тебе? – недоуменно спросил я, запуская ее в квартиру.

– Колька! – всхлипнула женщина. – Вломился «вдупелину». В окно выбросить грозится!

Речь шла о бывшем муже Людмилы Николае Толмачеве – двухметровом амбале с мускулатурой Шварценеггера. Они развелись полтора года назад из-за хронического пьянства и буйного характера «сильной половины». В период совместного проживания у Толмачевых нередко происходили грандиозные скандалы, и несколько раз мне приходилось вразумлять распустившего руки Николая. Правда, после развода он вроде бы переехал к родственникам в деревню...

– А зачем впустила?

– Сам открыл, сволочь. – Из глаз соседки ручьями потекли слезы. – Ключ запасной у него остался! Вошел, когда я спала. Навалился, изнасиловал. Потом начал орать, обзывать шлюхой, пообещал вышвырнуть в окно за б...во и принялся избивать. Как он сказал – «для начала». Я еле вырвалась и сразу к тебе. Вот, посмотри, – распахнув халатик, женщина продемонстрировала свежий кровоподтек на голой груди.

– Гм. И что же ты хочешь? В милицию сдать козла?

– Да нет, зачем? – утерла слезы Людмила. – Он трезвый – хороший. Ты же знаешь! Лучше как в последний раз...

(«Как в последний раз» – означало дать по шее и связать, пока не прочухается.)

– Ну ладно, пошли, – со вздохом согласился я, надел футболку и, оставив дверь приоткрытой, поднялся вслед за соседкой на четвертый этаж.

– Колька в комнате, – шепнула она, пропуская меня вперед.

Миновав просторный холл, я вдруг услышал, как за моей спиной внятно щелкнул запираемый замок. В душе шевельнулось нехорошее подозрение. «На ловушку похоже», – подумал я, заходя в комнату, и тут же убедился в своей правоте. «Гостем» Людмилы был отнюдь не Колька. И он был не один...

Глава 2

Двое незнакомых мужчин (один с ножом, другой с бронзовым подсвечником) молча бросились на меня. По счастью, не очень грамотно. Тип с подсвечником значительно опередил товарища[3]. Перехватив его занесенную руку, я врезал нападавшему коленом в пах. Нажимом на нервный узел заставил выронить подсвечник и отработанным движением развернул лицом к запоздавшему второму. Тот по инерции нанес удар, всадив нож в печень подельнику. В ту же секунду я с силой толкнул на него содрогнувшееся в спазме боли тело, собрался добить второго ногой в голову, но не успел. Сзади послышался подозрительный шорох. Я инстинктивно отпрянул вперед и чуть в сторону. В результате тяжелый предмет обрушился не на затылок, а на спину левее позвоночника. Неприятно, конечно, но не смертельно!

– На, – врезал я пяткой в корпус неведомому третьему. Стукнулось о стену чье-то легкое тело.

– У-у-у-у! – тоненько захныкал женский голос.

Обернувшись, я с изумлением опознал в третьем... Людмилу! Держась руками за грудь, она медленно сползала на пол и жалобно скулила на одной ноте. Неподалеку валялась оброненная ею бутылка с шампанским.

«Ничего себе! – мысленно поразился я. – Кто бы мог подумать?! Прямо сумасшествие какое-то». Моего короткого замешательства хватило второму, чтобы выбраться из-под тела приятеля и вновь напасть на меня. Однако без ножа он не представлял собой особой опасности. Легко нырнув под размашистый свинг[4] справа, я нанес ему мощный апперкот[5] в солнечное сплетение и, выпрямившись, добавил кулаком сверху в склоненный затылок. Задушенно хрюкнув, мужик потерял сознание. Выдернув у него из брюк ремень, я завернул второму правую руку за спину, крепко прикрутил ее к левой ноге, и в следующее мгновение зазвенело разбиваемое стекло. Прозвучал отчаянный вопль, тут же прервавшийся. Выглянув в окно, я увидел внизу, на освещенном фонарем асфальте, скорченную фигурку Толмачевой с разбитым черепом. Она покончила собой... Слепо, не раздумывая, как и прочие фигуранты дела «Кукловодов»!

«Жалко Людку, – подумал я, набирая номер дежурного по Конторе. – И как только она вляпалась в это дерьмо?!!»

Блицдопрос очнувшегося пленника, произведенный мною до приезда оперативников, дал поразительные результаты! Мужик представился Финашутиным Игорем Семеновичем, 1963 года рождения, сотрудником налоговой инспекции и искренне недоумевал по поводу случившегося. Дескать, сидел спокойно дома, пил потихоньку пиво, смотрел футбол по телевизору и вдруг очутился здесь. Каким образом – непонятно!!!

– Хорош дурака валять! – не на шутку рассердился я. – Телевизор он смотрел. Ага! А этого хмыря тоже не знаешь?! Между прочим, ты его зарезал! – я развернул Финашутина лицом к мертвому подельнику и приподнял за волосы голову первого: – Ну, падла, поздоровайся с корешом!!!

Игорь Семенович вздрогнул, побледнел, облизал пересохшие губы, снова вздрогнул и заявил звенящим от волнения голосом:

– Все происходящее – галлюцинация! А вы, молодой человек, фантом! Плод воображения. Не иначе теща, стерва, подкузьмила. Подсыпала в пиво психотропный порошок. Ух, ведьма старая! Очнусь – посажу!!!

Произнеся вышеуказанную речь, он глубоко вздохнул, зажмурил глаза и затих, всем своим видом изображая спящего. В сердцах я хотел было дать налоговику по почкам, но в последний момент удержался. Не стоит понапрасну руки марать. Лучше отвезем хмыря в Контору да уколем «сывороткой правды». Враз придуриваться прекратит.

Спустя недолгое время в квартире появились наши оперативники во главе с капитаном Сергеем Михайловым. Финашутина развязали, сковали ему руки за спиной и заставили подняться на ноги.

– Поехали, болезный, в логово «фантомов», – ехидно сказал я. – Там тебе быстро мозги прочистят...

По прибытии в Контору мы спустились на лифте в подвальный этаж, прошли по мрачному коридору с бетонным полом и... очутились в том самом помещении, где полтора года назад меня пытали представители Структуры, стараясь склонить к сотрудничеству[6]. С тех пор я не был здесь ни разу и сейчас под напором нахлынувших воспоминаний невольно вздрогнул. Вон на том столе, с металлическими зажимами, распинали и били током мое тело. Лампа под потолком испускала такой же яркий, безжалостный свет... Рядом, на стульчике, сидел ныне покойный психолог Владлен Михайлович. С другой стороны стола – «спецы»[7] с электродами в руках... А когда у меня остановилось сердце, вон в том углу открылся вход в сияющий тоннель. Я, помнится, вылетел из земной оболочки и...

– Дима, ты в порядке?! – прозвучал в ушах встревоженный голос шефа. Я встряхнул головой, отгоняя наваждение.

– Тебе плохо?! – переспросил полковник.

– Да нет, нормально. Просто устал слегка.

В помещении, кроме Рябова, находились молодой незнакомый врач, коренастая медсестра с хмурым лицом и два дюжих прапорщика с толстыми волосатыми ручищами. Завидев их, Финашутин затрясся в ознобе. На лбу налоговика выступил зернистый пот. Глаза расширились, вылезли из орбит.

– Не волнуйтесь, вас не будут пытать, – правильно истолковав его испуг, сказал полковник. – Вам сделают укол, а потом немного потолкуем.

– Значит... все это... не сон?! – запинаясь, выдавил Игорь Семенович.

– К сожалению, не сон, – кивнул Рябов. – Вы, вероятно под гипнозом, покушались на жизнь нашего сотрудника. Теперь мы хотим узнать, кто довел вас до жизни такой. Упомянутый мной укол поможет вспомнить то, что вас силком заставили забыть. Не беспокойтесь, он абсолютно безвреден[8].

– Но я слышал о «сыворотке правды» совсем другое! – проявил осведомленность Финашутин.

– Вранье! – лучезарно улыбнулся Владимир Анатольевич. – Досужие вымыслы писателей и журналистов. Плетут, сами не знают чего!.. Впрочем, перед наркодопросом, вы пройдете медицинский осмотр. А в соседней комнате дежурит реанимационная бригада. На всякий пожарный. Короче, ваша жизнь вне опасности. Можете мне поверить!

Судя по кислой физиономии, налоговик явно не поверил полковнику. Однако перечить он не стал и, по предложению врача, начал раздеваться до пояса.

– Опергруппа свободна. Корсаков, останься, – распорядился между тем шеф.

Капитан Михайлов с ребятами вышли в коридор, а я устало присел на табуретку в углу и закурил сигарету. Невыспавшаяся голова гудела набатным колоколом, в руках и ногах ощущалась противная слабость, а мысли упорно возвращались к событиям января 2004 года: «Реанимационная бригада... Уж, часом, не та, которая выводила меня из состояния клинической смерти?! А перед этим, несколько раз, из болевого шока?! Гм! Почему бы нет? Хотя чертову Структуру поголовно зачистили, медиков вполне могли оставить. Они-то в принципе сбоку припека. Сказали откачать подследственного – откачают! Их дело телячье...» – вспомнив, как дергалось под разрядами дефибрилятора мое безжизненное тело[9], я зябко поежился, усилием воли отогнал неприятные воспоминания и постарался сосредоточиться на происходящем в подвале. Тут, в настоящий момент, молодой врач измерял Финашутину давление.