Пенитель моря - Джеймс Купер

«Колонии, — говорит английский историк Чарльз Мериваль, — пользовались правом самоуправления и сами назначали подати; за ними обеспечены были религиозная свобода и полная независимость в деле управления муниципальными делами; но они не имели никакого права контролировать или изменять коммерческие законы, установленные властью „метрополии“[6]…

Английское же правительство в делах торговли и промышленности действовало с неумолимой строгостью, клонившейся к эксплоатации колонии и увеличению барышей купцов метрополии.

Могли ли «почтеннейшие» купцы Нью-Йорка, — эти ван-Бевруты и ван-Стаатсы (из романа «Пенитель Моря»), — одобрительно непокойно относится к «насилию» метрополии?

В середине XVII века в Англии был издан знаменитый акт о судоходстве, получивший название «великой хартии английской морской торговли». Все внеевропейские товары, особенно из английских колоний, должны были доставляться в Англию не иначе, как на судах, построенных в Англии, принадлежавших английским подданным, управлявшихся английским капитаном и имевших среди команды англичан в количестве не менее трех четвертей всего экипажа.

Этот акт имел дополнение, послужившее основанием торговой системе Англии.

Произведения колонии были разделены на две категории: «поименованных» и «непоименованных» товаров.

«Поименованные» товары могли доставляться только в метрополию или в британские колонии; «непоименованные» — во все страны, но только на английских судах.

Европейские товары, предназначенные для колоний, должны были предварительно завозиться в Англию и даже выгружаться на ее берег…

Этот закон о мореходстве в течение второй половины XVII и первой половины XVIII веков подвергался отдельным изменениям, но строгости его оставлялись в силе. Усилия Англии клонились к тому, чтобы колониями не употреблялись другие товары (в особенности — мануфактура), кроме фабрикуемых в метрополии.

Такие меры вызывали в колониях всеобщее раздражение. Чем больше метрополия старалась суровыми мерами оградить интересы своих купцов (интересы купцов и лордов были тесно сплетены), тем сильнее в колониях развивалась контрабандная торговля. Ее поддерживали не только колонисты-голландцы, считавшие себя обойденными и угнетенными, не только выходцы из метрополии, но и сама алчная, беспринципная и развращенная администрация Нью-Йорка, назначенная метрополией управлять колонией сообразно с «интересами короны».

Тип подобного администратора-губернатора в беглых чертах, но прекрасно отражен Купером в лице «благороднейшего лорда Корнбери — родственника королевы».

Неуловимые быстроходные суда — эти бригантины Пенителя Моря — бороздили океан вдоль и поперек и, пользуясь поддержкой «оппозиционных купцов» колонии, прорывали фронт английской коммерческой системы.

Роман «Пенитель Моря» сам Купер называет легендой. Действительно, ароматом легенды овеян тип Пенителя Моря, его неуловимая бригантина «Морская Волшебница» и созданный поэтическим воображением идиллический уклад ее внутренней жизни.

Но, несмотря на колорит легенды, приданный Купером роману, в нем живо отражена жизнь моряков парусного флота, внутренняя спайка морского товарищества, преданность делу и суеверия, которыми в ту отдаленную эпоху были заражены моряки. Контрабандисты с бригантины, вступая в бой с французским крейсером, берут с собою эмблему своего корабля — изображение «Морской Волшебницы», созданной суеверным воображением…

Если штрихи, рисующие бригантину и ее командира — Пенителя Моря, несут на себе романтические черты легенды, то в типах члена городского совета ван-Беврута, богача Олофа ван-Стаатса, лорда Корнбери и др. воплотились реальные лица, порожденные теми взаимоотношениями, которые сложились в Нью-Йоркской колонии в результате фактов ее истории, вкратце очерченных выше.

Глава I

Глубокий и вместительный Нью-Йоркский залив принимает в себя воды рек: Гудзона, Гакенсака, Пасэка, Раритона и множества других — менее значительных, впадающих в океан. Острова: Нассау и Штатов служат ему надежным барьером от морских бурь.

Благодаря удачному местоположению, умеренному климату и водным путям сообщения, изрезывающим вдоль и поперек территорию города, Нью-Йорк имел все данные для быстрого развития. Действительно, из незначительного провинциального города он с удивительной, даже для Америки, быстротой превратился в столицу, занимающую почетное место в ряду других столиц мира.

Едва ли найдется другой город, который соединял бы в себе все благоприятствующие развитию торговли условия, как Нью-Йорк. Остров Мангаттан[7] окружен такою глубиной, что суда могут подходить почти к его берегам и здесь принимать свой груз.

В 171… году Нью-Йорк был не тем, чем он является теперь, и имел еще мало общего с тем пышным городом Северо-Американских Соединенных Штатов, каким он сделался в позднейшее время.

Рано утром 3 июня пушечный выстрел прокатился по сонным водам Гудзона. Тотчас в одной из амбразур форта, расположенного при впадении этой реки в залив, показался дымок, и на флагштоке форта медленно развернулся флаг Великобритании — красный крест на синем поле. На расстоянии нескольких верст смутно рисовались очертания мачт корабля, едва выделявшихся на зелени лесов, покрывавших высоты острова Штатов. Ответный сигнал крейсера чуть слышным ударом достиг города, флаг же его нельзя было различить из-за дальности расстояния.

В это время на пороге одного из самых богатых домов города появился старик в сопровождении двух негров-невольников: один из них был взрослый, другой едва достигал половины роста своего товарища. Этот последний нес мешки с дорожными вещами своего хозяина.

Старик, очевидно, собирался в путь и отдавал последние приказания.

— Умеренность, Эвклид, — вот к чему все вы должны стремиться. Ты должен, мошенник, заботиться лишь о собственности хозяина. Еслитело разрушится, что сделается с его тенью? Если я похудею, вы будете болеть; если буду голодать, вы издохнете; если я умру, вы… гм! Эвклид, я оставлю на твбе попечение все мои товары, дом и имущество. Я еду в Луст-ин-Руст подышать чистым воздухом. Язвы и лихорадки! Если иностранный сброд будет попрежнему увеличивать уличную толпу нашего города, Нью-Йорк сделается вскоре таким же невыносимым, как Роттердам[8] летом. Послушай, негодяй! Я очень недоволен компанией, которую ты в последнее время водишь. Смотри у меня!.. Вот ключ от конюшни, — следи, чтобы ни одна лошадь не выходила из нее, разве только на водопой. Эти мошенники, мангаттанские негры! Все они принимают фламандского рысака за тощую охотничью собаку и ночью летят верхом, сверкая пятками, словно ведьма на помеле. Не думают ли они, что я купил в Голландии лошадей, истратил массу денег на их выправку, перевозку, страховку только для того, чтобы видеть, как на них постепенно тает жир, словно сальная свечка?!