The Мечты. О любви (СИ) - Светлая et Jk

Они вышли из здания и оказались на крыльце гостиницы, откуда открывался изумительный вид на море. Сейчас пляж все еще был пустой, лишь за редким исключением организаторов и обслуживающего персонала, доводившего территорию до совершенства, символизирующего торжество любви. Гости только собирались, и место для проведения церемонии бракосочетания пока еще было не очень шумным.

С моря дул ветер, но он был на редкость теплым для октября. И сама вода переливалась под солнцем всеми возможными цветами. Юля улыбнулась, глубоко втянула носом сладковатый осенний воздух и проговорила:

— С погодой повезло. Они, конечно, рисковали, когда дату выбирали.

— Если обращать внимание на погоду, то лучше вообще не устраивать свадеб, — отозвался Богдан, с задумчивым видом разглядывая цветочные композиции, которыми было украшено все, что только можно. Моджеевский-старший без преувеличения устроил самый настоящий сад. Ленты, травы, корзины с букетами. Нечто невообразимое, несочетающееся, но, тем не менее, совершенно прекрасное, как побережье в октябре.

— Красиво… — медленно сказала Юля, так же глядя на цветы, за которыми шумело море. — Они даже думают одинаково после стольких лет, да?

— Похоже на то, — согласился Богдан и предложил: — Тогда давай выберем им одинаковые.

— Давай, — кивнула она и слетела вниз по ступенькам, чтобы уже через мгновение замелькать среди множества вазонов и корзин с розами. Шило в заднице никак не позволяло ей остановиться на классических белых бутонах, которые, пожалуй, наиболее приличествовали случаю и подошли бы обоим. И потому, дойдя до одного из букетов, она обернулась к Богдану и задорно проговорила: — Предлагаю розовые.

— Ты будто под себя выбираешь, — кивнул он на ее платье.

— Ну я же тут главный эстет, — развела она руками и снисходительно улыбнулась. — И у меня розовый период. Но можем взять вон те морковного цвета. Роме пойдет.

— Выбирай любые.

— То есть ты мне доверяешь в этом вопросе?

— Не вижу смысла спорить из-за цвета розы для бутоньерки отца на его свадьбе, — небрежно пояснил он.

— Ты что! Это же очень ответственно! Тут без дебатов в несколько раундов не обойтись. Или обойдемся?

— Если мы устроим дебаты, то свадьба может не состояться.

— Думаешь?

— Сама же говоришь, что понадобится несколько раундов, — терпеливо объяснил он очевидное.

— Тогда розовый! — и Юля ткнула пальчиком в тот букет, который выбрала изначально.

— Розовый? — опешил Роман Романович Моджеевский буквально десятью минутами позднее, глядя на протянутый сыном бутон, украденный на пляже, и вскинул брови. — Ты серьезно?!

— Между прочим, я старался! — деловито заявил Моджеевский-младший.

— Старался? — чуть не подавился Роман. — Пропадал где-то битый час, чтобы притащить розовый?

— Просил бы Таньку, — сообщил сын и расслабленно расположился в кресле, — она бы приволокла тебе что-нибудь трендовое.

— Именно поэтому я ее и не попросил! И куда мне его теперь?

— Ну точно не в прическу, — расхохотался Богдан.

— Добрый у меня сынок, — констатировал Моджеевский-старший, продолжая крутить в руках бутон и глядя то на него, то на сидящего рядом полутурецкого родственника, едва державшегося, чтобы не начать ржать здесь и сейчас следом за Богданом. Собственно, Реджеп и сам слишком недавно успел побывать брачующимся, чтобы не запомнить, насколько это стресс.

— Розовый, — мрачно констатировал Роман, бросив на цветок еще один взгляд, полный безнадежности.

— Ну розовый, — усмехнулся Андрей Никитич и собственноручно разместил цветок в петлице смокинга зятя. — Ты скажи спасибо, что не фиалка.

Но иногда бывают случаи, когда фиалки предпочтительнее. К примеру, Стефании Яновне Малич на собственной свадьбе ужасно хотелось именно фиалок. И потому ее прическа в тот знаменательный день, как в день знакомства с будущим супругом шляпка, была украшена именно ими.

Сейчас же она взирала на протянутую Юлькой розу с некоторым непониманием и периодически переводила взгляд с цветка на «падчерицу» и обратно.

— Розовая? — осторожно спросила она.

— Розовая, — с самым довольным видом кивнула Юля.

— Ты ее под свое платье, что ли, выбирала? Нет, ну тебе идет, конечно, но к Женькиному — куда? — ужаснулась Стеша.

— Ну вы же не в платье ее будете вставлять, а как я понимаю — в волосы, — пожала плечами средняя по возрасту в их компании. Младшие были Таня и Лиза, наряженная в такое же платьице, как у ее матери. К слову, та не промолчала тоже. И весело сообщила:

— Красиво будет! Я тоже такую хочу!

— Я тебе расскажу, где взять, — заговорщицки подмигнула племяннице Юлька.

— Но она же совершенно не сочетается! — вконец рассердилась Стефания и немедленно обернулась к виновнице торжества: — Женя, ну скажи ей!

Невеста перевела взгляд с розы на свое платье зеленовато-голубого цвета, потом оглядела всю свою разномастную компанию и улыбнулась.

— Розовая так розовая. Все равно это всего лишь на несколько часов.

— Ну один раз и сладкий блин с маринованным имбирем съесть можно, — подхватила Таня. — Зато эпатажно.

— Эпатаж — мое второе имя! — деловито объявила Юлька и шагнула к сестре, чтобы осторожно продеть цветок в ее волосы. — Шпильку дайте!

— Командирша, — вздохнула Стефания, но требуемое предоставила, после чего, острая на язык, добавила: — Мужем будешь своим командовать!

Мужем у нее не очень получалось.

Вернее сказать, вообще не получалось. Безоговорочно и бесповоротно было решено, что в их семье главный — Димка. Он ее об этом даже заранее предупреждал незадолго до их свадьбы — выбирая между его амбициями и ее, они на семейном совете постановлять будут то, что в его интересах. Потому как:

А) из них двоих мужчиной является он;

Б) нет ничего хуже мужчины, который не в состоянии себя реализовать;

В) «Юлян, какая, к черту, Германия? А как же я? Я же лучше Германии!»

Нет, ну тогда это звучало как шутка.

А сейчас, когда до договора с немецкой компанией дошло уже всерьез, и Димка сообразил, что Юлька, похоже, улетает, не дождавшись его отпуска, ему это категорически не понравилось, потому как он планировал так, чтобы вместе. Она — работать. Он — отдыхать. И, кроме прочего, это еще и совпало с тем, что на свадьбу к Женьке они вместе тоже никак не успевали — даты были крайне неудобными, потому что Ярославцева самого отправили в командировку, но только не в Германию, а в какую-то глубинку, снимать говносюжет для своего шоу.

По этому поводу он очень долго дулся. А она на свою беду, сдуру подтрунивая, выдала ему: «Ну хочешь — я поговорю с Женей и, может быть, Роман Романович согласится перенести бракосочетание на пару-тройку дней, чтобы сам Дмитрий Эдуардович мог его посетить».

Что тут началось!

Ярославцев обиделся всерьез, надолго, с истерикой и хлопаньем дверью. Она даже не ожидала, что так бывает — никогда не видела таким отца, потому с некоторым недоумением наблюдала за супругом до тех пор, пока он хоть немного не успокоился. А когда попробовала ластиться, чтобы как-то замять инцидент, выслушала долгую и нудную лекцию на тему того, как она «не так» к нему относится. Нет, от Германии отказаться он ее не заставлял, но неожиданно и очень напористо стал обвинять в том, что она слишком много времени проводит со своим магазинчиком винтажных украшений. Дескать внимания ему не хватает. Крадет у него возможность побыть вместе.

В конце концов, устав от дурацких обвинений, Юлька не выдержала, что-то гавкнула в ответ, подхватила свой чемоданчик и умотала на юг, на свадьбу сестры, ни минуты не задумываясь, что может встретить на ней Богдана.

И это оказалось реальным сюрпризом.

Сначала поставившим в тупик. Теперь — заставившим сделать вывод, что не так страшен черт, как его малюют. Под землю провалиться ей не захотелось, бежать на ее край — тоже. А просто посмотреть, каким он теперь стал, спустя столько лет, когда совершенно перестал представлять для нее опасность, — ей было очень даже любопытно.