Беларусь – моя судьба - Роза Станкевич

Мне кажется, что Владимир Короткевич осознавал свою великую миссию. Он знал себе цену: ощущал в себе небесный огонь Предназначения, силу своего слова, чувствовал мощь Божьего благословления. И понимал, что он не из мира сего. Понимал, что «пришелец, по ошибке, или почему-либо недосмотру в божьей канцелярии заброшенный в этот мир». Как всякий поэт понимал, что с ним разговаривает Бог и жил в своем мире волшебного света.

Построить свой собственный художественный мир. Не просто дом! Выстроить свою Вселенную требовало полной отдачи сил. И он должен был работать так неистово, не разгибая спины. И делал это, как только он мог – «хвацка», «смачно», по-белорусски.

На языке, который понимал, как никто из современников. На языке, который любил, которым гордился. На языке, на котором, в пространстве им выстроенной вселенной говорят и рыцари, готовые пожертвовать свою жизнь во имя Родины и Любви, и очаровательные белорусские женщины, Прекрасные Дамы Короткевича – загадочные и неуловимые, как белорусские озера. И белорусские Ромео и Джульетты – влюбленные Алесь и Майка из романа «Колоссы под серпом твоим». В этой вселенной властвует свой этический кодекс, с элементами прекрасной наивности, родившие своеобразный короткевический неоромантизм.

Волшебная вселенная Владимира Короткевича была открыта для всех. Он не запирал ее. Не строил ворот: заходите, живите, радуйтесь, страдайте. Живите – наполнено, так, как и должен жить Человек. Любите и будьте любимы!

Его вселенная принципиально отличается от всего существовавшего до него в современной белоруской литературе. Вместо той, многострадальной, бедной отсталой страной, с измученными крестьянами, которую описывают поколения белорусских писателей, он раскрывает образ Беларуси как европейски цивилизованной державы; которая имеет не только великолепное народное творчество, но и огромное культурное наследие, заботливо и бережно хранимое поколениями.

Владимир Короткевич выстроил свою вселенную. Она не похожа ни на чей иной. Она неповторима. Его произведения, утверждающие, что белорусы имею свою прекрасную, Богом даденную им землю, которую они должны любить и оберегать. Они учат: если живешь на этой земле, будь ее хозяином, трудись честно и преданно. Онибудили нацию, заставили ее по-иному, иными глазами, увидать себя, переоценить себя и готовили новое поколение, готовое воспринять независимость Беларуси как нечто естественное, исторически обусловленное.

Выполняя свою великую миссию, Владимир Короткевич, как никто другой, улавливает пульс массовой культуре (то, что интригует самую широкую читательскую аудиторию), и создает свой гибридный жанр, который сочетает в себя исторический трилр, детективный роман и готико-романтическая повесть тайн. Так он соединяет в одно народную историю, массовую литературу и западноевропейские традиции. Любовь ко всему эксклюзивному делает его первооткрывателем романа ужасов в советской литературе: привидения, анормальные явления, мистика присутствует во многих его произведениях. Возвращая белорусов к их богатое и героическое прошлое, а его любимые темы история Великого княжество Литовского, восстания (1863–1865), Короткевич пробуждает у читателей национальную гордость.

«На исторических сюжетах я создаю сваю матрицу будущего, – делится мыслями о творчестве Владимир Семёнович, – Каждый исторический сюжет – это открытый разговор с современником. А как еще можно показать правдиво человека, который стоит перед выбором, кем ему быть, если не на фоне истории, войны. В экстремальных условиях, в которых попадает человек и проявляется весь до конца, до тех черт характера, которые он, может, и не сам не подозревал у себя?»

Иногда сравнивают его с другим Владимиром Семеновичом – Высоцким. Наверно потому что оба проявляют свой талант в разных искусствах: Короткевич писатель и поет, сценарист и драматург, своим звучным баритоном поет старинные белорусские песни и играет в кино…Он путешественник с большой буквы «…ён лавiў слова, як ловяць ветразем вецер, пачуўшы ўпершыню старадаўнюю песню, рабiўся шчаслiвы, як дзiця.» (Валентин Жданович).

Почти два века после Паисия Хилендарского в Болгарии и почти век спустя Хенрика Сенкевича в Польше, Алоиса Йирасека в Чехии, Вальтера Скотта в Великобритании, Владимир Короткевич принимает ту же историческую миссию в Беларуси. Его творчество помогает белорусам осознать собственную интереснейшую историю и гордиться ею.

Часто называют его белорусским Вальтером Скотом, Генрихом Сенкевичем, Конаном Дойлом.

«Мне кажется, Владимир Короткевич – это наш белорусский Вальтер Скотт. А Вальтера Скотта не назовешь ни культовым, ни выдающимся. Просто, как и Вальтер Скотт, Короткевич был романтиком и заставил нас гордиться своей историей» (Владимир Гниломедов, ученый и писатель, долгие годы директор Института литературы АН Беларуси).

Лично я бы сравнила Владимира Короткевича с болгарским святым Паисием Хилендарским, идеологом болгарского национально-освободительного движения 18 века, сыгравшего огромную культурную роль в жизни болгарской нации.

Для меня писательский подвиг на Владимира Короткевича, открывателя табуированной зоны, настоящей, но незнакомой белорусской истории, сравним с подвигом Хилендарского монаха Паисия, основоположника болгарского Возрождения. В мрачное время турецкого рабства Паисий Хилендарский пишет и распространяет свою «Историю славяно-болгарскую о народах и царях болгарских» (1762), чтобы напомнить соотечественникам о забытом, но славном прошлом. Бедственное положение соотечественников, утрата национальной памяти, пренебрежение соседей, видевших в болгарах племя без прошлого, желание просветить своих земляков, вселить в них чувство национального достоинства и ввести на равных правах с другими народами в современный мир – все это побуждало Паисия Хилендарского к занятиям в библиотеках Афона.

Движимый чувствами патриотизма и тревоги за будущее своего народа, он стремится внушить болгарам чувства национального достоинства и гордости за свою страну, приводит в пример деятельность святых братьев, первоучителей славянства Кирилла и Мефодия, великих болгарских владетелях.

Его «История» учила любви к болгарскому отечеству и родному языку, рассказывала о существовании болгарской государственности и культуры до турецкого завоевания, подробно излагая историю Первого и Второго Болгарских царств. Ему претят те, кто превратился в «ничтожнейших рабов турецких». Паисий взывает к противлению угнетателям, которые «топчут и мучают болгарскую землю», ратует за независимость болгарской церкви, выступает против засилья в ней греческого духовенства, отстаивает право родного языка быть средством не только бытового общения, но и культуры, просвещения, образованности.

Те же самые чувства патриотизма и те же самые тревоги за будущее своего народа в основе творческого подвига белорусского классика. Реанимация исторической правды в советской эпохе дело не менее опасное, чем распространение «Истории славяно-болгарской» во времена турецкого рабства в Болгарии.

Многие произведения Короткевича терпят разгромные критики и годами ждут очереди в издательствах, но это не пугает «рыцаря» национально-культурного Возрождения пригнетенной нации. Неслучайно еще в 1967 году Янка Брыль говорил: «Давайте подумаем о том, какая судьба у этого человека. Много ли сыщем мы людей, которые будут писать, писать, а их не будут печатать, и все-таки после этого человек снова садится и снова пишет?» Иван Антонович говорил так в связи с проблемой издания романа Короткевича «Колосья под серпом твоим», сегодня известного далеко за пределами Беларуси, а тогда, в середине 60-х, от автора потребовали коренным образом переработать произведение.

Владимир Короткевич ощущал в себе небесный огонь своего предназначения, знал силу своего слова, чувствовал в себе мощь Божьего благословления. Но, жил он в стране безбожников и потому ему было неуютно. Он кричал, но его, не слышали. Он – рыдал, некому было утереть слезы. Он, стучался в сердца современников, но они оказались на запоре.

Целеустремленность большого художника слова, пламенного проповедника, знаменосца идеи возрождения белорусской нации помогали ему превозмогать все трудности и работать. И он работал как монах в своей келье, как схимник.

По своей неистовости Владимир Короткевич близок святому Паисию Хилендарскому. Оба негодуют, вспоминая тех современников, кто «обращается на чужую политику и на чужой язык, срамится своего.

В основе творчестве Владимира Короткевича звучит призыв Паисия Хилендарского: «О, неразумный, почему ты стыдишься называться болгарином и говорить на своем языке?». Призыв, который можно было бы перефразировать и актуализировать (в отношении некоторых современников) так: «О, неразумный, почему ты стыдишься говорить на своем языке? Почему не умеешь, не желаешь говорить на своем языке?».