Страна милостивых - Деймон Найт

И вот ровно через четыре недели и один день после того, как мы с Элен составили пару, она заявила, что порывает со мной.

Раньше я думал, что окажусь к этому готов. Но сразу после ее слов я почувствовал, как комната поворачивается на полоборота, пока стена не наткнулась на мою ладонь и не замерла.

Это была комната досуга. Здесь находились мои коллекции. Помню, под рукой как раз оказался набор ножей из сверхпрочного пластика. Я машинально взял один из них, скорее всего для того, чтобы напугать ее.

И когда я направился к Элен, меня встретил взгляд, полный изумления и ненависти. Но вот что было странно: она смотрела не на нож. Она смотрела прямо мне в лицо.

Потом меня, всего залитого кровью, нашли взрослые и заперли в какой-то комнате. И когда я впервые в жизни осознал, на что способно человеческое существо, настала моя очередь испугаться. И страх настиг меня.

Ведь то, что я сделал с Элен, думал я, смогут сделать и со мной.

Но они не смогли. Они отпустили меня.

И именно тогда я понял, что я властитель этого мира…

Тем временем небо уже налилось фиолетовым светом, а от изгородей протянулись тени. Я стал спускаться с холма и заметил призрачно-голубое сияние фотоновых трубок неподалеку от опустевшего рынка. Я по привычке направился на свет.

Там выстраивалась длинная очередь, и все показывали на входе свои документики. Я протолкнулся сквозь эту организованную толпу — ошеломленные лица замаячили по сторонам, человеческая плоть тревожно вздрагивала и отшатывалась от меня — и в конце концов попал в раздевалку.

Ремешки, акваланги, маски и ласты — бери что хочешь. Я разделся, бросая одежду где попало, и облачился в экипировку для подводного плавания. Я прошагал в сторону бассейна, чудовищный, похожий на существо из другого мира. У бортика я приладил акваланг, натянул ласты и рухнул в воду.

Внизу все светилось кристально-голубым, а фигуры пловцов скользили в этой голубизне, будто бледные бесплотные ангелы. Стайки мелких рыбешек разлетались на моем пути. Сердце мое колотилось мучительно и радостно.

Внизу, глубоко внизу я заметил девушку, неторопливо изгибавшуюся в затейливом подводном танце вокруг бугристой колонны имитированного коралла. В руках у нее была охотничья острога, но девушка не охотилась — она просто танцевала у самого дна бассейна.

Я подплыл ближе. Она была молода и изящна. Как только девушка заметила мои неуклюжие попытки подражать ее танцу, глаза ее под маской засияли от удовольствия. Она отвесила мне шутливый поклон и медленно заскользила дальше, делая простые, подчеркнуто простые движения — как в детском балете.

Я подхватил. Я описывал пируэты вокруг девушки — вначале нескладно, но мало-помалу все-таки освоил ее замысловатый танец.

Я заметил, как глаза ее широко раскрылись от удивления. Затем она подстроила свой ритм к моему, и, то сплетаясь, то разъединяясь, мы совместными усилиями творили венок нашего танца. Наконец, утомленные, мы прижались друг к другу, укрытые от посторонних взоров, на самом дне, под мостом из искусственного коралла. Ее прохладное тело покоилось в моих объятиях; глаза ее за двухслойными стеклами — далекие, как другой мир! — были дружелюбны и ласковы.

Затем настал момент, когда мы — незнакомые друг с другом и все же составлявшие теперь как бы одну плоть — ощутили, как наши души разговаривают одна с другой сквозь эту бездну материи. Наше объятие оставалось несовершенным, ущербным — мы не могли целоваться, не могли разговаривать, но руки ее доверчиво лежали у меня на плечах, и взгляд мой тонул в ее глазах, полных неги и покоя.

Сердце мое трепетало от одной мысли, что это должно когда-то кончиться. Она указала рукой вверх и выскользнула из моих объятий. Я последовал за ней. После недавнего приступа моего недуга я чувствовал приятную усталость и едва ли не удовлетворение. Я думал… Трудно сказать, что я тогда думал.

Мы вскарабкались на бортик бассейна. Она повернулась ко мне, снимая маску — и улыбка замерла, а затем растаяла у нее на лице. Сморщив нос, она уставилась на меня с ужасом и отвращением.

— Пий! — воскликнула она и отшатнулась.

Не в силах отвести от нее глаз, я увидел, как она упала в объятия светловолосого мужчины, и услышал ее срывающийся, истерический голос.

— Ты что, забыла? — пробурчал мужчина. Он обернулся. — Хел, есть там в клубе копия?

В ответ послышалось бормотание, а несколько мгновений спустя показался молодой человек с тонкой брошюркой коричневого цвета в руках.

Я знал, что это за книжка. Я даже мог бы сказать, какую страницу открыл светловолосый; какие фразы читала девушка, пока я наблюдал за ними.

Я ждал. Сам не знаю почему. Я услышал, как она взвизгнула:

— Подумать только, что я позволила ему коснуться меня!

Светловолосый стал утешать ее, говорил он тихим, вкрадчивым баритоном, так что я не слышал ни слова. Я видел, как девушка гордо выпрямилась и бросила на меня косой взгляд… Всего несколько метров благоухающего, залитого голубым светом воздуха — и целый мир между нами… А затем смяла брошюру в комок, отшвырнула и резко повернулась ко мне спиной.

Брошюра приземлилась почти у моих ног. Я расправил ее и прочел на той самой странице, о которой думал:

«…седация до пятнадцати лет, когда по соображениям пола это перестало быть целесообразным. Пока консультанты и медицинский персонал колебались, он в приступе бешенства убил девушку из своей группы».

И ниже:

«Окончательное решение включало в себя три пункта:

1. Мера наказания. Представляет собой санкцию, единственно возможную в нашем гуманном, терпимом обществе. Изоляция: не разговаривать с ним, не прикасаться к нему добровольно, а также не признавать его существования.

2. Меры предосторожности. Благодаря некоторой предрасположенности к эпилепсии, был применен один из вариантов так называемой аналоговой техники Куско для предотвращения любого возможного акта насилия с помощью эпилептического припадка.

3. Предупреждение. Тщательное изменение химического состава его тела повлекло за собой то, что выдыхаемый им воздух и выделяемые им отходы испускают чрезвычайно едкий и неприятный запах. Из соображений милосердия сам он был изменен так, что запах этот почувствовать не способен.

К счастью, комбинация генетических факторов и влияния окружающей среды, приведшая к образованию данного атавизма, полностью исследована и объяснена, так что в дальнейшем подобное…»

Дальше слова перестали что-либо значить, как всегда случалось в этом месте. Дальше я ничего не хотел читать — все равно чепуха. Я был властителем мира.

Я встал и пошел прочь — в ночную тьму, даже не замечая кретинов, толпившихся в комнатах, через которые я проходил.

Через два квартала начиналась торговая зона. Я нашел вход в магазин и вошел туда. Я не обращал внимания на то, что выставлено в витринах, — там серяк, тряпки для нищих оборванцев. Я прошел мимо этих витрин к специальному отделу и обнаружил там достойный костюм, который смог бы носить: серебряный с голубым и строгая черная окантовка по краям. Любой кретин сказал бы, что это «очень мило». Я нажал кнопку рядом с костюмом. Шкаф-автомат поднял на меня тупой стеклянный глаз и проквакал:

— Вашу расчетную книжку, пожалуйста.

Я вполне мог бы предоставить ему расчетную книжку, если бы позаботился выйти на улицу и отобрать ее у первого встречного; но на такое у меня не хватило бы терпения. Вместо этого я вытащил из расположенного рядом бара одноногий столик, поднял его над головой и швырнул в дверцу шкафа. Раздался грохот, и на железке напротив запора образовалась вмятина. Я еще раз швырнул столик, целя в то же место, после чего дверца настежь распахнулась. Я набрал целую охапку одежды — все, что было нужно.

Там же я принял ванну и переоделся, а затем забрался в большой многоторг чуть дальше по авеню. Супермаркеты почти ничем не отличаются друг от друга. Я сразу отправился в отдел ножей и подобрал там три штуки разных размеров — самый маленький размером с ноготь. Теперь я мог рассчитывать только на удачу. Я, как и в прошлый раз, попытал счастья в мебельном отделе, где мне время от времени везло; но в этом году была мода на все металлическое. Мне же требовалось крепкое дерево.

Я знал, где имеется хорошая заначка вишневой древесины — в просторных блоках заброшенного торгового склада на севере, в местечке под названием Кутеней. Я мог бы захватить запас на несколько лет — но зачем, когда весь мир и так принадлежал мне?

Наконец в отделе товаров для мастерских я обнаружил кое-какие древности: столы и скамейки, все с деревянными крышками. Пока эти придурки толпились в дальнем углу магазина, притворяясь, что не замечают меня, я отпилил хороший кус от самой маленькой скамейки и сделал для него основание из другой.