Омм - Эрик Симон

160-й день. Контакт улучшился, хотя, впрочем, и незначительно. Мне впервые удалось дать знать о себе днем. Против установившегося обыкновения, я вновь последовал за ним, когда он покинул свое убежище. Его путь пролегал среди крупных живых, но, несомненно, менее высокоорганизованных вещественных образований. (До чего таки сильна привычка: я все снова говорю о «вещественных образованиях», о «вещественных живых существах», хотя это, собственно говоря, разумеется само собой — здесь все предметы, все существа состоят из вещества, из мертвой массы, во всем несут на себе ее печать и являются простым продолжением планетной материи.) Эти более низкого порядка — кстати, неподвижные существа экранировали часть солнечной радиации, не имеющую для меня какого-либо значения, но моего партнера это, по-видимому, привело в состояние, в котором он оказался примерно так же открыт воздействиям, как это бывало в часы его ночного покоя. Я ощупью пробирался к его сознанию, и впервые у меня создалось впечатление, будто он не просто смутно ощущает мое присутствие, а сам ищет меня — не столько, впрочем, внутренним чувством, сколько своими органами вещественно-материального восприятия. Во всяком случае, я чувствовал, как он усиленно старается напасть на след источника воздействия; при этом возрос и уровень его душевного волнения и на короткое время контакт еще усилился… и внезапно оборвался. Может, оттого, что партнер стал быстро перемещаться в пространстве. Когда мне снова удалось его локализовать, он уже миновал это скопление больших стационарных существ.

161-й день. Ночью, ободренный этим небольшим дневным успехом, затратил особенно много усилий, пытаясь сообщить о себе, но тщетно. Я ужасно измучен. День-другой покоя наверняка приведут меня в порядок.

164-й день. Я потерял его! Пока я отдыхал, позволив связи совсем прерваться, он, должно быть, покинул эти места. Ни предыдущей, ни этой ночью он не возвращался туда, где его всегда можно было застать. До сих пор ищу его в близлежащих окрестностях, а найти не могу. Очевидно, он удалился на значительное расстояние.

Если он так и не появится, не знаю, что мне делать. Возможно, придется все начинать сначала, но не хочу пока терять надежды.

168-й день. Напрасно я надеялся: партнер не возвращается и нигде в округе мне не удалось его разыскать. И все-таки не могу решиться покинуть эту местность. Но столь же мало смысла и в простом ожидании. Предпринимаю попытки с новым партнером, место ночного отдыха которого находится в непосредственной близости от уже знакомого мне приюта, в одной из примыкающих полых частей того же самого искусственного сооружения. Хоть что-то; я по крайней мере способен ощущать его присутствие-чуточку сильнее, чем просто вещественно-телесные безжизненные предметы, которые почти совсем ускользают от нашего восприятия, лишь смутно угадываются, пробуждая неуловимо легкий отголосок в узорном плетении энергий; таким образом, новый партнер представляется мне пригодным для установления контакта, и я надеюсь, что сумею и себя для него сделать заметным. Пока что, правда, нет никакого резонанса, но ведь мы же с ним только-только начинаем.

178-й день. Новый партнер проявляет меньше восприимчивости, чем прежний. Его локализация мне удается, и думаю, он тоже в какой-то мере замечает мое воздействие, но помимо этого я не продвинулся с ним ни на шаг. Его энергетическое излучение остается слабым и глухим, он просто-напросто не реагирует. Он тоже вступает ночью в фазу покоя, но она начинается раньше и менее длительна, чем у моего прежнего партнера, восприимчивость же его и в это время не выше, чем в остальные часы. Часто вечерами он даже впадает в странное состояние, в котором его психоэнергетический потенциал вдруг нарастает, чтобы вскоре круто упасть, однако, ниже нормального уровня; впрочем, его резонансная способность блокирована в такие периоды с самого начала, и потому мне едва удается отличать его от иных, безжизненных формирований массы.

186-й день. Ничего не добился, просто-таки не в состоянии передать новому партнеру хотя бы малейшую весть о себе. Но более подходящего я в этих местах не нахожу, следовало бы поискать еще где-то. А надежда на возвращение моего пропавшего партнера, хоть я и знаю, что она окажется, по всей вероятности, ложной, удерживает меня пока что здесь.

Затем ли пускался я в это опасное путешествие через гибельное для нас жидкостное море, угнетающее всякую сложную структуру живой энергии, в итоге низводя ее до грубой энергии движения? До сих пор я добился не большего, чем мои спутники, еще и теперь находящиеся по другую сторону моря, там, где мы спустились на эту планету. И среди тамошних, наделенных интеллектом вещественных созданий мы также отыскали нескольких, с которыми удалось вступить в психический контакт. Но ни с одним из них мы не сумели объясниться настолько внятно, чтобы оно уразумело, о чем идет речь: о попытке перекинуть мост между мыслящими существами, которые столь различны, что обыкновенно даже не замечают друг друга, поскольку каждое живет в своем собственном, невидимом для другого космосе: мы — в универсуме тонких и сложно сотканных, сильных, но берущих свое начало в глубинной структуре бытия живых энергетических узоров, они — в мире концентрированной, но по большей части до вещества конденсированной мертвой энергии, в мире наверняка не менее многоликом, чем наш, но для которого среди всех текучих, подвижных энергий важны лишь их грубейшие формы, так как лишь они в состоянии настолько сильно воздействовать на вещество, чтобы это могло иметь значение для образованных из него живых созданий. Ведь лишь то, что имеет жизненное значение для существа, доступно его чувственному восприятию. Для нас же не только нелегко понять вещественный мир и его законы, еще труднее — воздействовать на предметы этого мира. Само по себе это возможно, но лишь в ничтожной степени и при величайшем напряжении; наши попытки обратить на себя внимание туземцев путем изменений в компоновке различных тел (например, развеществлением жидкостей) остались такими же безрезультатными, как и попытки непосредственного мыслительно-эмоционального общения.

Вот и возникла рожденная мужеством отчаяния идея отправиться сюда, к другому континенту, из одной лишь туманной надежды — а не окажутся ли здешние существа способнее ощутить соприкосновение с чуждым, иного рода мыслящим духом и постигнуть смысл происходящего? Там, за жидкостным морем, мысль эта казалась заманчивой, ведь прежде чем двинуться из мирового пространства к поверхности планеты, мы, пользуясь управляемыми энергетическими вихрями, усиливающими наше восприятие вещественных явлений, установили в определенных образованиях на этом континенте более высокую, безусловно искусственного характера упорядоченность вещества — факт, указывавший, казалось, на то, что жители этой материковой массы более радикально, чем другие, изменили среду своего обитания, и некоторые из нас, в том числе и я, заключили на этом основании, что у здешних существ должно быть больше знаний, а следовательно, и больше понимания, чем у населяющих другие области планеты. Не должны ли они, в таком случае, легче и быстрее сообразить, что происходит, ощутив наше, мое присутствие?