Религия и нравы русских - Жозеф де Местр

А нашего консерватизма только и хватает на то, чтобы как при де Местре сказать, что «одна мысль праздновать Пасху с латинянами может привести к национальному мятежу», да на то, чтобы, как они нас тогда, звать их теперь «схизматиками». А чтобы увидеть твердое сопротивление безумию мира, принять де Местрово и леонтьевское сопротивление безличной демократии и духовному усреднению человека до совершенной потребительской плоскости — этого не жди. А чтобы увидеть церковь в стоянии против государственно дозволенного растления человека всеми средствами массовой информации, с этим, пожалуйста, в другие двери («читайте и выписывайте журнал «Фома» и будете спасены»).

Мир по-прежнему не собирается идти путем духовного труда, о котором твердил Александру де Местр, которого искали A. С. Хомяков и И. В. Киреевский, о котором криком кричали русские религиозные мыслители, помнящие теократические надежды начала XIX века, о котором напоминали И. А. Ильин и М. А. Новоселов, B. А. Тернавцев и С. Н. Булгаков. История упорно стремится стать «постисторией» и совлечь христианство в «постхристианство». И цивилизация победно приканчивает культуру и теснит церковь. И бог весть, почему вспоминаются слова зоркого Сковороды, ходившего по земле невесть когда, а говорившего, словно вы виделись вчера: «Мы измерили море, землю, воздух и небеса; мы обеспокоили недра земные ради металлов, нашли множество миров, строим непонятные машины. Что ни день, то новые опыты и дивные изобретения. Чего только мы не умеем, чего не можем! Но то горе, что при всем том, чего-то великого недостает». И ведь правда всякий из нас слышит — недостает.

Укоризненная книга французского мыслителя, как это часто бывает с «русскими иностранцами», глядит в корень и не дает сослать себя в примечания.

Валентин Курбатов

Религия и нравы русских

Анекдоты, собранные графом Жозефом де Местром и о. Гривелем, упорядоченные и аннотированные о. Гагариным

Предисловие французского издателя

Публикуя эти анекдоты, мы считаем необходимым напомнить читателю, что они были собраны семьдесят лет назад. Это исторические документы, а не современное отображение действительности, и нам хотелось бы верить, что то, что было возможным между 1805 и 1809 гг., не имеет места сегодня.

В то же время непременно хотелось бы отметить, что семьдесят лет назад граф де Местр располагал весьма достоверными сведениями о секте оригенистов, которые мы тщетно искали бы у какого-нибудь русского писателя, и которые совсем недавно стали достоянием общественности.

К анекдотам, собранным графом де Местром, мы присовокупили анекдоты, собранные о. Гривелем, который жил в России в одно время со знаменитым автором «Петербургских вечеров».

Фидель де Гривель, сын бывшего генерала, родился в 1769 г. в Кур-Сен-Морис (департамент Ду) и в 1803 г. отправился в Россию, чтобы вступить в Общество Иисуса. В 1805 г. после прохождения новициата он был отправлен на берега Волги для миссионерской деятельности среди немцев, обосновавшихся там во время царствования Екатерины И, однако с 1806 г. его призвали в Санкт-Петербург, где он и находился до 1816 г., преподавая риторику в гимназии. В 1818 г. он вернулся во Францию, принимал участие в заседании генеральной конгрегации, избравшей О. Фортиса, затем какое-то время преподавал теологию в Англии, а потом исполнял обязанности наставника послушников в Соединенных Штатах Америки, в городе Джорджтаун, штат Мэриленд. О. Гривель умер 26 июня 1842 г. В Америке он записал некоторые из своих воспоминаний, и именно из его джорджтаунских тетрадей мы и извлекли анекдоты, которые предлагаем читателю.

Другие анекдоты графа де Местра мы напечатали в «Etudes religieuses, historiques et litteraires», в октябрьском и ноябрьском номерах за 1868 г., а также в июльском номере за 1869 г. Что касается других отрывков из воспоминаний о. Гривеля, то они находятся в «Contemporain» (октябрь 1877 г., январь и июль 1878 г.) и в «Precis historique» (апрель и май 1878 г.).

Часть первая

Анекдоты, собранные графом Жозефом де Местром

I

Когда-то патриарх всея Руси был значительной фигурой, и с ним, ввиду его сильного влияния на народ и совершенной неприкосновенности, должен был считаться сам император. Она была такова, что император, решивший призвать на суд патриарха, совершившего тяжкие ошибки, не нашел никакого средства для того, чтобы судить его; для того чтобы суд был сведущим, ему пришлось созвать всех патриархов-схизматиков[1]. Петр I упразднил это звание и стал абсолютным властителем. Все церковные дела вела организация, именовавшаяся Святейшим синодом[2].

Формально в Синоде председательствует архиепископ Санкт-Петербургский, но по существу дела там вершит весьма важный государев чиновник, именующийся прокурором Святейшего синода. Он присутствует на всех заседаниях и, хотя не имеет права решающего голоса во всем, что там обсуждается, все выслушивает, на все высказывает свое мнение и всему мешает. Какой-либо церковный указ обретает силу только после его подписи, которую предваряет решение о том, что принятое должно быть исполнено. Это главенство совсем не похоже на то, которое отличает английского короля. По существу патриархом является сам император, и я нисколько не удивляюсь тому, что когда-то на Павла I нашла причуда самому совершить богослужение.[3].

II

Так как высшей духовной власти больше не существовало, люди постепенно отвыкли испрашивать особые дозволения на те или иные случаи жизни, ибо такое дозволение есть благодать, а право благодатного наделения таким дозволением принадлежит только высшему духовному лицу. Однако поскольку довольно часто такие дозволения весьма желанны и даже необходимы, решили просто освободиться от необходимости испрашивания таких дозволений, что само по себе удобнее и дает такой же результат. Известно, например, что в греческой Церкви соблюдают два или три поста[4], но никто не обращает на это должного внимания. Кроме того, там, как и у нас, обращают внимание на некоторые степени родства, при наличии которых брак между родственниками возбраняется, однако поскольку порой очень хочется взять в жены двоюродную сестру, так и поступают, несмотря на запрет, причем такой брак сохраняет свою силу, хотя это и большой грех; говорят, что закон, воспрещающий браки между родственниками (за исключением случаев, оговоренных в Книге Левит), всего лишь церковный, и в то же время о законе, который запрещает разводиться (quod Deus conjunxit homo non separet[5]), говорят, что он божественный. Трудно представить что-либо более изобретательное[6]… (1805).

III

Именно печально известный Петр III обобрал духовенство. Кое-кто утверждает, что эту мысль ему внушила его жена, подвигшая его осуществить этот замысел, потому что он уже правил, а она хотела пробудить ненависть к своему мужу, дабы потом внезапно этим воспользоваться. Как бы там ни было, но Петр III завладел имуществом духовенства. В соответствующей преамбуле грабительского указа было сказано, что исполнению духовных обязанностей Церкви, царствие которой не от мира сего, не должно мешать управление земными благами и т. д. Через тридцать лет то же самое сказали в другой стране, и это всегда будут повторять всюду, где пожелают сделать нечто похожее.

Петр III отнял от Церкви (я имею в виду черное духовенство) миллион душ[7], или крепостных, а точнее говоря, девятьсот с лишним тысяч. Во всей империи едва ли наберется две тысячи монахов, которым государство платит не более двадцати пяти рублей.

Что касается белого духовенства, то здесь я не могу назвать точного числа, но знаю, что оно огромно и совершенно не пользуется уважением. Черное духовенство — это монахи, которых тоже немало. И те, и другие почти всегда являются потомками крепостных или священников, и, таким образом, здесь мы поистине имеем дело с коленом Левия, хотя не столь уважаемым, как древнее[8] (1805).

IV

В прошлом году (1805) в одном из лучших домов Санкт-Петербурга русские рассказывали мне о том, как в одном кабаке заспорили между собой два молодых человека. Когда дело дошло до взаимных оскорблений, один обозвал другого «поповичем», однако последний, защищаясь, сказал: «Это неправда, я сын пахаря» (т. е. крестьянина).

Монахи, по крайней мере отчасти, более образованны чем «попы» и даже по виду не так презренны. Меня уверяли, что некоторые даже знают французский, читают все подряд и являются большими шалопаями. Трудно сказать, как оно на самом деле, учитывая, что представители обоих духовных званий совершенно отъединены от остального общества.