Я не такая. Девчонка рассказывает, чему она «научилась» - Лина Данэм

Книга «Получи все сразу» делится на части, каждая из них — экскурсия по одной из областей жизни женщины, считавшихся неприкосновенными: диета, секс, тонкости брака. И хотя шизоидные теории Хелен абсолютно противны моему четко феминистскому воспитанию, мне понравилось, что она без стеснения делится собственным опытом, начиная с выведения прыщей, и как бы говорит нам: «Смотрите, счастье и довольство жизнью доступны всем». В процессе она открывает свою личную слабость (я не забуду пассаж про объедание пахлавой), но, возможно, я ее недооцениваю, и на самом деле это не беда, а дарование.

Когда книга «Получи все сразу» попала мне в руки, я еще не понимала, какое место она занимает в каноне жанра. Я не знала, что о Хелен Гёрли Браун писали и спорили женщины, на которых я буду ориентироваться в жизни, например Глория Стайнем и Нора Эфрон. Или что она была бельмом на глазу и для феминисток, и для полиции нравов. Что она до сих пор жива и ей под девяносто[3], что она до сих пор втюхивает убогим свой фирменный рецепт неомрачимой жизнерадостности. Я знала только одно: она нарисовала яркую картину жизни женщины, которая когда-то была серой мышкой — некрасивой, невыразительной, неразвитой. Она верила, что в конце концов серые мышки, никем не замечаемые и нелюбимые, преодолеют себя и восторжествуют. Позиция Хелен, абсолютно эгоистическая, подходила мне как нельзя более. И может быть, благодаря поучениям Хелен сложится сильная, уверенная и даже сексуальная женщина, да-да. Сложится, а не родится. Может быть.

По мне, никого нет бесстрашнее человека, который заявляет, что его историю должны услышать все. Особенно если это женщина. Мы много работали над этим и многого добились, но по-прежнему со всех сторон нас убеждают, что наши переживания не стоят и гроша, мнения никого не интересуют, а истории недостаточно серьезны и оттого малозначимы. И вообще, женские автобиографии — всего лишь упражнение в тщеславии, и мы должны понимать, что это новый для нас мир, то есть сидеть и помалкивать.

Но я хочу и, более того, должна рассказать о себе, иначе я сойду с ума. Рассказать о том, как через «боюсь» и «противно» я привыкала к своему повзрослевшему телу. Как позволяла тискать свой зад на стажировке, чтобы увереннее чувствовать себя в толпе пятидесятилетних дядек. Как явилась на званый вечер с красным и распухшим от насморка носом. Сознательно терпела от мужчин то, чего терпеть не стоило. Хочу рассказать о маме, бабушке, о первом парне, которого полюбила (он оказался наполовину геем), и о первой девушке (потом она стала мне врагом). И если мой опыт хоть как-то облегчит вам черную работу или убережет от таких сексуальных отношений, когда вы предпочитаете не снимать кроссовок в процессе — вдруг захочется сбежать, — значит, все мои ошибки были не зря. Предвижу, мне станет стыдно, что я вознамерилась давать вам советы, но зато и радостно, если благодаря мне вы не купитесь на дорогую соковую диету или не возьмете на себя вину за то, что ваш партнер идет на попятный, робея перед ясностью вашей миссии на земле. Нет, я не сексолог, не психолог и не диетолог. Я не многодетная мать и не успешная владелица магазина нижнего белья. Но я страстно хочу получить все сразу, и то, что вы прочтете дальше, — обнадеживающие вести с линии фронта.

Раздел первый

Любовь и секс

Возьмите мою девственность (Серьезно, забирайте)

Когда мне было девять, я написала обет целомудрия на клочке бумаги и съела его. Оранжевый фломастер от моего лица обещал, что я останусь девственницей, пока не окончу школу. Мне это казалось важным: во-первых, я знала, что маминым сроком было лето перед поступлением в колледж; во-вторых, Энджеле Чейз[4] пришлось туго в той ночлежке, куда старшеклассники бегали совокупляться. И если взять критерием отношение к печеночному паштету — а недавно я объелась им до рвоты, — то моя сила воли оставляет желать лучшего. Простой решимости могло не хватить, чтобы удержать меня от раннего вступления во взрослую жизнь, поэтому я задокументировала свою клятву на бумаге и попросила маму подписать. Она отказалась: «Ты не знаешь, с чем столкнешься в жизни, а я не хочу, чтобы ты чувствовала себя виноватой».

В итоге обет оказался излишней предосторожностью. Возможность нарушить его не представилась ни до окончания школы, ни даже на первом курсе колледжа Нью-Скул, если не считать почти удавшуюся попытку с коренастым и стремительным летчиком по имени Джеймс. Наша неудачная встреча зашла тем не менее так далеко, что на следующий день мне пришлось выуживать из-под общажной двухъярусной кровати неиспользованный презерватив салатового цвета. Все шло как положено, на мне уже не было трусов и футболки, и тут я призналась, что я девственница. Джеймс испугался (может, и не без оснований), что у меня возникнет слишком сильная привязанность к нему, причем безответная, и сбежал. На второй год я перешла в небольшой колледж в Огайо, известный тем, что первым допустил к обучению женщин и афроамериканцев, а его студенчество славилось разнонаправленной любвеобильностью. Я этим не отличалась, но сама по себе атмосфера благоприятствовала тому, чтобы дело сдвинулось с мертвой точки.

Любовным фантазиям в Оберлине было раздолье. Когда хлынул первый ливень в году, студенты выбежали во двор нагишом (я надела танкини) и кинулись обмазывать друг друга грязью. Люди общались в стиле «бывшие любовники, уже друзья». На студенческом семинаре, посвященном сексу, ежегодно выбирали юношу и девушку, которые должны были показать взволнованной толпе ревностных вестхаймерианцев[5] пенис и вагину соответственно.

Я чувствовала себя старейшей девой городка. Не исключено, что так оно и было. Правда, мне составляла компанию грудастая панкушка из Олимпии, штат Вашингтон: ее удручали те же мысли. Мы с ней частенько устраивали посиделки в пижамах и обсуждали отсутствие перспектив. Ни дать ни взять две Эмили Дикинсон с пирсингом на физиономиях, пытающиеся угадать, что готовит нам жизнь и не перешли ли мы случайно границу, отделяющую целомудрие от убожества.

— Джош Кролник просунул мне пальцы под резинку, вот тут! Как думаешь, что это значит?

— Он и мне просовывал…

Мы даже заметили к немалому своему ужасу, что парень, на каждое занятие являвшийся в багровом банном халате, имел связь с девушкой в пижаме с Суперменом, и она, похоже, его любила. Они прилипали друг к дружке сладкими взглядами, погруженные в свой (несомненно, сексуальный) пижамно-халатный мир.

Выбор был невелик, особенно для таких, как я — не бисексуалов. Не меньше половины традиционно ориентированных мужчин в кампусе играли в «Подземелья и Драконы», еще четверть полностью отказалась от обуви. Больше всех мне понравился длинноволосый скалолаз Прайван, но однажды в конце занятия он встал из-за парты, и оказалось, что на нем длинная белая юбка. Стало ясно: прежде чем я отведаю плотской любви, мне придется пойти на некоторые уступки.

Джона[6] мне встретился в закусочной. Он не придерживался никакого особого стиля, разве что одевался немного в духе стареющих лесбиянок. Невысокого роста, но сильный (похоже, мужчины ниже метра шестидесяти — моя судьба), он носил футболку с символикой своей школы (как оригинально — символика школы!), очень воспитанно вкушал земную пищу — мне это нравилось, потому что было нетипично для закусочной, где даже веганы постоянно так нагружали свои тарелки, будто завтра конец света, а потом ковыляли в общагу, заторможенные, силясь переварить съеденное. Мимоходом я пожаловалась на то, что не могу съездить в Кентукки для журналистского проекта, и Джона сразу же предложил мне свои услуги. Впечатленная его щедростью, я все же не решалась на пятичасовую поездку с незнакомцем. А вот пять или сорок пять минут секса пришлись бы кстати.

Разумеется, лучший способ этого добиться — устроить вечеринку с вином и сыром. И я ее устроила — в своей комнатке площадью два с половиной на три метра на «тихом этаже»[7] корпуса Ист-Холл. Чтобы добыть вино, мне пришлось сесть на велосипед и одиннадцать миль крутить педали по морозу до винного магазина под Лорейном, в котором не требовали удостоверения личности. В итоге я купила пиво и сыр, а также большую коробку крекеров с разными вкусами. Джона получил приглашение в общем письме, как бы заодно с прочими гостями, благодаря чему мне удалось выдержать непринужденный стиль: «Всем привет. По четвергам мне иногда ужасно хочется вечером расслабиться. А ВАМ?» И он пришел, и остался даже после того, как все собрали вещи и ушли. Я поняла, что мы как минимум должны продвинуться дальше поцелуев. Сначала мы весело болтали, потом начали обмениваться нервными восклицаниями, как бывает от робости, когда люди не решаются поцеловаться. В конце концов я сказала, что мой отец рисует огромные изображения пенисов на заказ. Джона спросил, нельзя ли найти их в интернете. Тогда я схватила его за шиворот и приступила к делу. Футболку я стянула почти мгновенно, как в тот раз перед летчиком. Джона был впечатлен. Продолжая в том же темпе, я рванулась к «аварийному комплекту первокурсника» за презервативом (хотя я училась уже второй год и вообще была уверена, что в случае катастрофы нам понадобится существенно больше, чем солнечные очки Ray Ban, причем поддельные, батончик мюсли и несколько пластырей).