Подобно реке... - Пауло Коэльо

За этой работой проходят часы и часы, потому что это то, что я сам для себя избрал, потому что это та легенда, которую я сам для себя придумал: Воин Света знает о своем долге и о своей ответственности. Но в состоянии «почти никого» все, что возникает на экране компьютера, кажется очень далеким — также, как мельница представляется сном в состояниях «много людей» или «отдельные встречи».

Солнце садится, кнопка выключена, и мир снова становится лугом, наполняется запахом трав, мычанием коров, восклицаниями пастуха, загоняющего овец в стойло неподалеку от мельницы.

Задаюсь вопросом: как можно совместить два таких разных мира в пределах одного дня? И не нахожу ответа, но знаю, что это доставляет мне огромное удовольствие. И когда я пишу эти строчки, я очень доволен.

Тот, кто верил своим снам

Я появился на свет в лечебнице святого Иосифа в Рио-де-Жанейро. Родился совсем слабым, и мать попросила заступничества святого, надеясь, что он поможет мне выжить. Так возникла прочная связь на всю жизнь между мной и святым Иосифом, и с 1987 года, то есть после моего паломничества в Сантьяго-де-Кампостелу, я всегда отмечаю день этого святого, 19 марта, как свой праздник. Приглашаю друзей — людей трудолюбивых и честных, и перед ужином мы вместе молимся за всех, кто стремится достойно нести свой крест. Молимся и за тех, кто остался без работы и потерял надежду найти ее.

В небольшом вступлении перед молитвой я обычно обращаю внимание на то, что из пяти случаев упоминания слова «сон» в Новом Завете четыре имеют отношение к Иосифу-плотнику и в каждом из снов ангел убеждает его совершить обратное тому, к чему он был расположен.

Ангел просит, чтобы он не оставлял свою жену, когда она забеременела. Вместо того чтобы ответить: «А что подумают соседи?» — Иосиф возвращается домой, поверив услышанному.

Ангел отсылает его в Египет, и он не говорит в ответ: «Но ведь мне хорошо здесь, я плотник, у меня много клиентов. Как же мне все это бросить?» Наоборот, Иосиф собирает пожитки и отправляется в неизвестность.

Ангел просит, чтобы он вернулся из Египта. Иосиф и на этот раз мог бы подумать: «Опять все бросить, когда я только-только начал приживаться на новом месте? Как-никак у меня семья!»

Но, вопреки здравому смыслу, Иосиф верит своим снам. Он помнит о долге — том долге, который призваны исполнять почти все мужчины на этой планете: защищать и содержать семью. Как и миллионы других безымянных Иосифов, он старается следовать этому своему предназначению, причем даже если вынужден совершать поступки, смысл которых ему совсем непонятен.

Со временем его жена и один из сыновей станут великими символами христианства, в то время как он сам, труженик, третья опора семьи, будет поминаться только во время рождественских представлений да еще теми, кто почитает его особо, как, например, ваш покорный слуга или, скажем, Леонардо Бофф, автор книги о плотнике, для которой я написал предисловие.

Приведу отрывок из Карлоса Эйтора Кони (надеюсь, что этот текст, найденный мной в Интернете, действительно написан им): «Меня часто порицают за то, что, объявляя себя агностиком, не принимая идеи Бога ни в философии, ни в этике, ни в религии, я почитаю некоторых святых из нашего церковного календаря. Бог — это понятие или инстанция, постичь которую значительно выше моих возможностей и даже моих потребностей.

Иное дело святые: такие же земные, вылепленные из той же глины, что и я, они вполне заслуживают моего восхищения. Более того, они заслуживают моего преклонения.

Святой Иосиф — один из них. В Евангелиях не зафиксировано ни единого сказанного им слова — только жесты да еще характеристика: «vir Justus», то есть муж праведный. Поскольку речь идет о плотнике, а не о судье, это значит, что Иосиф прежде всего был хорошим человеком. Хорошим плотником, хорошим мужем, хорошим отцом мальчишке, которому предстояло переломить всю историю человечества».

Замечательные слова Карлоса Кони! Но не раз мне попадались на глаза и нелепицы вроде того, что «Иисус ходил в Индию набраться мудрости у гималайских учителей». По-моему, каждый человек способен придать священный смысл тому долгу, который он призван исполнить в своей жизни; Иисус набирался мудрости в то время, когда Иосиф, муж праведный, учил Его делать столы, стулья, кровати.

Мне приятно представлять, будто стол, за которым Христос разделил хлеб и вино, был сделан руками Иосифа — безымянного плотника, трудившегося в поте лица. Может быть, именно поэтому чудо совершилось.

Люцифер и добрые дела

Персидский поэт Руми рассказывает, как однажды почивавший в своем дворце Моавия, первый халиф из династии Омайядов, был потревожен неким посторонним субъектом.

— Кто ты такой? — спросил Моавия.

— Я Люцифер, — ответил тот.

— И что тебе от меня нужно?

— Уже время молитвы, а ты все спишь.

Моавия удивился. С чего бы это князю тьмы, всегда стремящемуся заполучить души маловерующих, помогать ему соблюдать правила веры?

Люцифер объяснил:

— Вспомни, что вначале я был ангелом света. И хотя со мной много всего потом приключилось, я никогда не забывал о своем происхождении. Человек может отправиться в Рим или Иерусалим, но в сердце он всегда хранит память о своей родине. То же происходит и со мной. Я все еще люблю Творца, который наставлял меня, когда я был юн, и научил меня делать добро. И восстал я против Него не потому, что не любил Его, — совсем наоборот: я так сильно его любил, что во мне взыграла ревность, когда он сотворил Адама. В тот момент я воспротивился Господу, что и погубило меня. Несмотря на это, я все еще помню о благодати, которую он ниспосылал на меня, и надеюсь, что, поступая добродетельно, смогу снова вернуться в Рай.

Моавия ответил:

— Не могу поверить в твои слова. Разве не ты разрушил жизни тысяч людей?

— Но ты все-таки поверь мне, — настаивал Люцифер. — Только Бог может создать или уничтожить жизнь, потому что только Господь всемогущ. Это Бог, творя человека, наделил его желаниями, чувством мести, состраданием и страхом. Поэтому, когда ты видишь зло вокруг себя, не спеши винить меня, так как я всего лишь зеркало творимого зла.

Подозревая в этих словах лукавство, Моавия начал исступленно молиться Богу, чтобы Господь укрепил его. Целую ночь он провел в разговорах и спорах с Люцифером, но несмотря на, казалось бы, неотразимые доводы князя тьмы, не дал себя убедить.

Когда начало светать, Люцифер наконец сдался:

— Хорошо, ты прав. Я разбудил тебя на молитву не для того, чтобы приблизить тебя к Божественному Свету. Я знал, что, не исполнив молитву, ты погрузишься в глубокую печаль и в последующие дни станешь молиться с двойным усердием, моля о прощении за нерадивость. В глазах Бога такие молитвы, возносимые с любовью и раскаянием, значат больше, чем двести молитв, произнесенных машинально и без сердечного чувства. Так что в итоге ты сделался бы более чист перед Богом и полон одухотворенности, Бог любил бы тебя больше, и твоя душа оказалась бы менее доступной для меня.

Люцифер исчез, и сразу вошел ангел света.

— Моавия, никогда не забывай о сегодняшнем приключении, — произнес он. — Порой зло облекается в личину добра, чтобы скрыть свое истинное намерение: ввести в еще больший грех.

И в тот, и в последующие дни Моавия молился с раскаянием, состраданием и верой. Его молитвы тысячу раз были услышаны Богом.

Готов к сражению, но испытываю сомнения

На мне странная униформа из плотной ткани с уймой «молний». На руках перчатки, чтобы не поранить руки.

Таскаю с собой нечто вроде копья длиной с мой рост. На одном его конце — металлический наконечник в виде трезубца, на другом — заточенное острие.

А перед моими глазами — мой сад, где я в следующую минуту собираюсь развернуть наступление.

При помощи предмета, который держу в руке, я буду удалять сорняки, выросшие на газоне. У меня уже есть опыт, и я знаю, что вырванное растение засыхает не позже чем через два дня.

Но вдруг у меня возникает сомнение: правильно ли и поступаю?

То, что я называю «сорняком», в действительности является неким видом растения, изо всех сил старающегося выжить. Это растение на протяжении миллионов лет создавалось и культивировалось природой. Цветок был оплодотворен бесчисленными насекомыми, превратился в семена, ветер разнес их по окрестным лугам, и благодаря тому, что растение было посеяно не в одном, а сразу во многих местах, его шансы выжить следующей весной оказались намного выше. Если бы все семена рассеялись рядом, растения могли быть сразу уничтожены травоядными животными, наводнением, пожаром, засухой.

Но сейчас все его усилия выжить могут быть разрушены наконечником какого-то копья, беспощадно раздирающим почву.