Чисто еврейское убийство - Керен Певзнер

Проходя мимо детских садиков, я спросила у Киры, почему во дворе стоят газовая плитка и телевизор, а также еще куча бытовых электроприборов, как видно неисправных.

Ответ поразил меня своей простотой. Кира сказала:

— Родители приносят сюда неисправные вещи, чтобы дети спокойно могли их крутить и ломать. Ведь запрещать бесполезно. Все равно доберутся и открутят. Так пусть лучше ломают здесь, чем дома.

Я очень пожалела, что моя Дашка не ходила в такой детский садик. Меньше энергии бы осталось на всякие домашние проказы.

К моему великому сожалению, за восемь лет пребывания в Израиле, в местных кибуцах мне пришлось побывать только раз, во время учебы в ульпане. Все, что я о них знала, было известно мне из сохнутовской пропаганды, призывавшей новых репатриантов пополнить ряды коммунистических поселений и бороться за достижение светлого сионистского будущего. Эти деятели, писавшие свои рекламные проспекты в зажигательном духе «великого кормчего», по всей вероятности, именно тогда и приехали из Союза сюда и не понимали, что у нынешнего поколения выработалась стойкая идиосинкразия к подобным ассоциациям.

Потому я и не спешила с посещением местной израильской достопримечательности — кибуцов, так как колхозов я и в Ленинградской области навидалась предостаточно, а разницу в материальном уровне принципиальной не считала.

Но когда многие мои знакомые стали приезжать из кибуцов, где провели несколько дней в неге и покое и рассказывали об условиях отдыха, и это все при том, что не надо платить за полет в какую-нибудь там Пальма-де-Мальорка, я призадумалась и, наконец, решилась.

Поехали мы компанией из восьми человек. Мы с Денисом, моя знакомая Тамара с мужем Йоси. Друг Йоси, Давид, журналист и художник-любитель, с подругой Паолой, скандинавкой, плюс еще одна пара молодых людей, Рон и Марк, музыканты, о которых мы подозревали что они гомосексуалисты, но кому это интересно…

Тамара работала в агентстве путешествий и поэтому, как только у меня возникла идея провести отдых в кибуце, я позвонила ей. Она тут же нашла для нас пару мест в живописном кибуце «Сиртон», что в переводе обозначает отмель и сообщила, что подвозка входит в стоимость путевки.

Мы все набились в небольшой микоравтобус, принадлежащий Йоси и поехали. Рон щипал струны гитары, Паола курила с невозмутимым лицом, а Денис во всю спорил с Давидом о каких-то компьютерных проблемах (ну не надоело ему на работе?). Марк все время копался в своей объемистой сумке, доставая поминутно то бритву, то носки. Наконец он нашел то, что искал — сотовый телефон и стал названивать на протяжении всей дороги, ведя абсолютно бессмысленные разговоры. Что поделаешь, мобильник — это бич современного общества. Хорошо бы запретить пользоваться им в общественных местах. Ну вроде курения. Хочешь поговорить — иди в курилку, там травись и трепись на здоровье…

Я сидела возле Йоси и он, влюбленный в север Израиля, не переставал показывать мне великолепные места. Родом он был из Афулы, вокруг которой расположена добрая сотня кибуцных хозяйств, поэтому он прекрасно знал местные достопримечательности. Проехав банановые плантации, карповые пруды, мы выехали на главное шоссе под названием «линейка». Йоси крикнул:

— Пристегните ремни, иду на взлет! — и мы помчались навстречу приятному недельному ничегонеделанию.

Вечером, нарядившись в самое-самое, вся наша компания направилась в спортивный зал на окраине кибуца, чтобы участвовать в пасхальном седере.

Зал преобразился. Во всю его ширину стояли длинные столы, накрытые белоснежными скатертями. По центру расположились большие тарелки, на которых лежали традиционные кушанья: кусок курицы, обжаренной до золотистой корочки, половинка яйца, тертый хрен, салат-латук. Все это были символы изгнания евреев, напоминание о десяти казнях египетских и прочее, и прочее. Рядом с тарелками, на равном расстоянии высились бутылки со сладким пасхальным вином для благословения.

Нам достался столик в четвертом ряду от импровизированной сцены. Напротив сидела большая семья, состоящая из родителей и семи детей. Младшая была больна болезнью Дауна. Вместе с тем, девочка была разряжена, как кукла и невооруженным взглядом было заметно, что она является любимицей семьи.

Мы разговорились. Уже немолодую кибуцницу звали Анат, оказалось, что у нее пятеро детей своих и двое приемных. Муж работает скотником в коровнике, а она — воспитательница в детском садике. Все у них хорошо, вот только дочку приходится часто возить к врачу в город.

— Вся ваша семья живет в кибуце? — поинтересовалась я.

— Нет, — ответила она, привычным движением вытирая дочке рот, — мужа родственники — в Америке, а моя мама умерла год назад и теперь сложно покидать кибуц.

— Почему?

— Раньше мы останавливались у мамы, когда ездили к доктору. А сейчас в квартире живут другие люди…

— Понимаю, — кивнула я, — у вашей мамы было съемное жилье.

— Да нет, — она пожала плечами, — у ней была своя квартира. Просто кибуц приказал отдать ее.

— Что? — от удивления у меня пропал дар речи.

— По нашим правилам, кибуцник не имеет право иметь свою квартиру и машину. Если квартира досталась по наследству, то наследник обязан ее продать, а деньги отдать в общий котел…

— Но это же ваша квартира! — возразила я.

— А вы знаете, сколько стоит кибуцу содержание такой семьи, как наша? Мои дети смогут учиться бесплатно в университетах. Могла бы я дать им образование, если не кибуц?

Ее дочка стала громко бить ложкой по столу, Анат повернулась к ней, а я сидела ошеломленная. Передо мной во всей своей красе предстала психология муравейника. Кибуц — вот основа, процветанию которого должны посвятить себя его члены. А совсем не семья. Не папа с мамой. Каких же винтиков растят здесь, в этой обстановке всеобщего равенства и благополучия?!

На сцене в правом углу зала уже началось представление. Девочки в коротеньких юбочках из соломки и в черных париках-каре исполняли египетский танец на музыку из клипа с Майклом Джексоном. Ладони танцовщицы держали параллельно полу и резко поворачивались во время танца так, что сидящим в зале были видны их профили, точь-в-точь, как на фресках, украшавших саркофаг Тутанхамона.

Им вторили мальчики, в золотых нагрудниках и с плетками в руках. Как я поняла, это были надсмотрщики на пирамидах. Танец почему-то принял эротическую окраску и с последними тактами музыки подростки оказались лежащими друг на друге. Зал разразился аплодисментами.

Не знаю, что имел в виду постановщик танцев, но Денис глубокомысленно заметил: «Плодитесь и размножайтесь…» и потянулся за куском мацы.

Когда Йоси, извинившись, вышел из зала, на сцене началась кутерьма. Все запели традиционную песенку, состоящую из тринадцати удлиняющихся куплетов: «Кто знает, что у меня есть? Я знаю, что у меня есть один бог, две скрижали завета, три праотца, четыре прародительницы, пятикнижие Моисеево…» ну и так далее. Песне не было конца, на сцену с каждым куплетом поднималось все больше и больше народу и Тамара первой обратила внимание, что Йоси отсутствует уже более трех четвертей часа. Она пошла за ним. Спустя некоторое время народ стал потихоньку тянуться к выходу из зала. Я тоже пошла, оставив Дениса доедать пасхальные пироги, ну а потом случилось то, о чем я уже рассказывала.

Войдя в дом, мы стали собирать вещи, но тут кто-то постучался в дверь и вошел, не дожидаясь приглашения. Это был секретарь кибуца, Боаз. Увидев, что мы сидим на кроватях рядом с распахнутыми сумками, он произнес, не отводя от них глаз:

— Следователь просил не покидать пределы кибуца, он должен вас расспросить. Прошу всех собраться в клубе завтра в восемь утра.

И он, удовлетворенный собственной значимостью, вышел из нашего домика.

Мы с Денисом переглянулись.

— При чем тут следователь? — мрачно спросил Денис. — Насколько я понял, Йоси хватил инфаркт. Или у них теперь принято проводить расследование по каждому случаю?

— А что ты у меня спрашиваешь? Я не больше твоего знаю, — хотя мне уже было понятно: все не так просто, и инфарктом, видимо, дело не обошлось.

Денис был мрачнее тучи. На часах полночь, надежды на то, что удастся приятно провести отпуск, никакой. Этот Боаз своим поведением четко показал отношение кибуцников к пришельцам из города. А ведь нам с утра придется завтракать в столовой, идти по тропинкам и встречаться ежесекундно с хозяевами этого пасторального местечка. И в глазах каждого из них мы будем читать: «А может быть ты убил?». Дернул же меня черт купить эти несчастные путевки! Восемь лет не ездила и дальше не надо было. Ведь предупреждали меня, что кибуцники — снобы и образуют замкнутую касту. Хотя чего мне бояться, я не убивала, через час расскажу следователю все, что мне известно и уеду домой. Денис прав, не стоит влезать ни во что.