Палуба 9 - Алиса Бастиан

вилкой в запеченной рыбе с картофелем в сливках. Мне даже кажется, что и ковыряется она скорее для вида. Раньше аппетит у нее был получше. Впрочем, несколько Лилиных тарелок уже опустели, так что, может, она просто наелась. Но хоть убей, не помню, что она брала. Только я открываю рот, чтобы спросить, как мимо нас проплывает забавная официантка, лицом жутко похожая на мопса. Вернее, я не осознаю, на кого она похожа, пока Лиля не перегибается ко мне через стол и довольно громко не говорит про мопса. Я смеюсь, поглядывая на несчастную, потому что Лиля права. Официантка стреляет в нас невежливо убийственным взглядом и собирает посуду с соседнего столика. Отнеся посуду, через минуту подходит к нам. Холодно улыбнувшись, ставит одну тарелку на другую, сверху ставит опустевшую чашку из-под кофе с едва заметным кольцом-ободком сливочной пенки по диаметру внутри, в чашку кладет грязную ложечку, скользит взглядом по столу (решает, есть ли что-нибудь еще, что можно унести прямо сейчас) и уходит. Лилина посуда остается нетронутой, хотя прекрасно видно, что она уже пуста и даже немного ей мешает.

— Почему она не убрала твои тарелки? — возмущаюсь я. — Просто скользнула по тебе взглядом и ушла!

— Я невидимка, — смеется Лиля. — И, по-моему, у нее болит живот, — пожимает она плечами. — Судя по ее лицу. Может, вернется за ними позже.

— Вообще-то положено уносить все с одного столика сразу.

— Да ладно тебе, — улыбается Лиля. — Конечно, на пароме классно работать, но все же официанткой — не очень. Не бери в голову.

На самом деле я думаю, что официантка просто слышала ее слова. Мой смех она точно слышала. Я сама складываю и отодвигаю Лилину посуду, ворча что-то нечленораздельное.

— Как насчет сока и пирожного? — предлагаю я, увидев, как мимо понесли тарелочку с десертами.

Лиля снова улыбается.

— Возьми себе. Я просто посижу.

— Уверена?

— Да, хочу просто посидеть и посмотреть, как ты ешь.

Я пожимаю плечами и продолжаю уминать оплаченный шведский стол. Потом мы, еле передвигая ноги (ладно, Лиля идет нормально), добираемся до нашей каюты и заваливаемся на кровати. Лиля жует жвачку, потом бесцеремонно, словно так и надо, прилепляет ее к столику. Я делаю вид, что меня это не касается. Отдохнув, мы решаем пройтись до ресторанной палубы. В одном из залов как раз начинается концерт. Мы садимся за столик, но ничего не заказываем. Просто смотрим. От переедания меня начинает клонить в сон. Полумрак и заунывная музыка добавляют эффекта. Когда на сцене вспыхивают прожекторы, я вздрагиваю, выныривая из полудремы, и поворачиваюсь, чтобы сказать Лиле, что я устала и нам пора идти спать.

Но Лили рядом со мной нет.

Я оглядываю зал. Потом еще раз. Ее не видно. Иду в ближайший туалет. Там ее тоже нет. Возвращаюсь в зал — мое место уже занято, и бывшее Лилино тоже. Она не должна была отходить от меня. Такой был уговор. Неужели я отключилась, по-настоящему заснула? И она решила, что может позволить себе такое поведение? Я прохожу всю ресторанную палубу, но Лилю не нахожу. Я возвращаюсь в каюту, и с каждым шагом во мне закипает злость. Я уверена, что Лиля там. Больше ей быть негде. И она просто бросила меня посреди зала, не предупредив.

Когда я подхожу к двери каюты, злость во мне почему-то сворачивается в маленький шипящий клубок и почти затихает. На смену ей приходит какой-то безотчетный страх. В смятении я неправильно засовываю ключ-карту в замок каютной двери. Раз, другой, огонек мигает красным, рука машинально, отдельно от мозга, переворачивает карточку, дверь наконец поддается. Я вваливаюсь в каюту, захлопываю дверь и чувствую, что у меня начинают болеть глаза. Может быть, я даже наполовину ослепла, потому что как иначе объяснить то, что я вижу? Точнее, то, чего не вижу. Лилин фирменный беспорядок — переворошенное постельное белье, скомканная одежда, разбросанные вещи, наполовину вывалившееся содержимое рюкзака, торчащего из-под койки — исчез, оставив после себя ослепительную белизну чистых нетронутых простыней и абсолютно пустого прикроватного столика. С каким-то нездоровым отчаянием я шарюсь по каюте, но не нахожу никаких следов недавнего Лилиного пребывания — ни розового рюкзака, ни брошенной расчески со светлыми волосами между зубьев, ни даже зеленой жвачки на столике. Ничего.

Лилю похитили и замели все следы, бьется в голове новая мысль, вытесняя первую, спонтанную — я схожу с ума.

Я бегу на ресепшен, чтобы они сделали объявление по громкой связи и помогли найти Лилю. Запыхавшись, не успев отдышаться, вываливаю на администратора за стойкой нашу невнятную историю (были вместе — Лиля пропала — не могу найти — никаких следов — помогите). Потом приходится повторить все с начала и более внятно. Администратор делает объявление (и Лиля, которая должна, просто обязана это услышать, надеюсь, очень скоро подойдет к ресепшену). Стучит по клавиатуре. Что-то мне говорит.

— Что, простите?

— Дайте, пожалуйста, вашу ключ-карту.

Я машинально лезу в карман джинсов, вытаскиваю карту и кладу ее на стойку. Хочу сконцентрироваться на чем-нибудь, на чем угодно, но не выходит — мысли мечутся, как стая маленьких рыбок.

— …больше никого.

— А?

— В вашей каюте зарегистрированы только вы, больше никого.

— Нет, это какая-то ошибка, — начинаю злиться я. Сейчас только документационной путаницы не хватало. — Лиля зарегистрирована со мной.

Уголки губ администратора опускаются, он снова стучит по клавишам. Потом качает головой.

— Простите, но…

— Мы вместе пришли в порт, вместе зарегистрировались и вместе заселились в нашу двухместную каюту, — перебиваю я. — И полвечера мы были вместе. А теперь я не могу ее найти.

— Правда? — почему-то спрашивает администратор, как-то подозрительно на меня косясь. И, видимо, поняв по моему перекосившемуся лицу, что не дождется ответа на свой идиотский вопрос, добавляет:

— У вас одноместная каюта. Может, вы что-то перепутали?

В голосе звучит искреннее сожаление. Ну да, думаю я. Ты считаешь, что я перебрала и несу бред? Но бред сейчас несешь ты. Именно это я собираюсь сказать, когда администратор поворачивает ко мне монитор, и слова застревают где-то под языком. На экране — мой номер каюты. Мои паспортные данные. Только мои, не Лилины. И сбоку в информационной колонке — такие знакомые фотографии моей каюты.

Моей одноместной каюты.

Словно во сне я виновато улыбаюсь, забираю свою ключ-карту и возвращаюсь на свою палубу. Подхожу к своей каюте. Первая шестерка номера на двери перекосилась и съехала, свесилась, превратив каюту в 9999. Спокойствие. Руки не трясутся, поэтому дверь открывается с первой попытки. Все по-прежнему. Мои вещи на своих местах. Сумка — на