Я выбираю Элис - Сьюзен Джуби
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В итоге, когда я отказалась выйти из класса во время перемены, так как Линда сказала мне, что у нее и ее друзей есть в отношении меня особые планы, моя мама была вынуждена отправиться к директору. Нас с Линдой вызвали в кабинет, и мне пришлось сидеть там, в двух стульях от своего злейшего врага, и слушать, как моя мать орет на директора.
— Господи, да неужели вы не знаете, что эти дети вытворяют с моей дочерью? С ее психикой? Вам что, на это наплевать? — наседала мать.
Директор что-то мямлил в ответ.
— Ну уж нет! — голос мамы становился все громче. — Она тут ни при чем! Да она с тех пор, как пошла в школу, каждый день возвращается домой в слезах. Что это за дети? Они ведут себя как скоты! Что у них за семьи?
Наконец я услышала и голос директора.
— Элис пришла в школу одетая эльфом, миссис Маклеод. Хотя был не Хеллоуин. А дети такое не прощают.
— Хоббитом, — поправила я директора со своего стула в коридоре.
Линда бросила на меня грозный взгляд.
— Она что, не имеет права на самовыражение? — кричала моя мать. — Господи, она же всего лишь маленькая девочка!
Линдиного папашу тоже вызвали в школу. Я до сих пор помню странный кислый запах, которым он меня обдал, когда проскользнул мимо и, не сказав ни слова, схватил свою дочь за руку и уволок. Пока он тащил Линду, передо мной промелькнуло ее лицо, и я впервые увидела, что она вовсе не такая уж взрослая. Когда наши глаза встретились, лицо ее приняло каменное выражение, и она произнесла одними губами: «Тебе крышка!»
Неделю спустя Линда с дружками преследовали меня до самого дома и кидались камнями. Один из камней угодил мне в голову, и из нее пошла кровь. На этом моя учеба в обычной школе закончилась. С тех пор родители стали учить меня дома, что, разумеется, не открыло мне путь к вершинам популярности, зато, возможно, спасло жизнь. И еще, кажется, наградило пожизненным членством в клубе по консультированию в кризисных ситуациях. Что и привело меня к моему теперешнему положению.
Я ОБУЧАЮ ВЛАСТЕЛИНА СМЕРТИ
Я являюсь одной из пациенток покойной миссис Фрейсон. Вообще-то она не умирала. Скорее, просто ушла на покой. Во время одного из наших сеансов миссис Фрейсон съехала с катушек, тем самым невольно поспособствовав повышению моей самооценки. Это не так странно, как может показаться. Она никогда не отличалась уравновешенностью. Миссис Фрейсон бросила мужа и детей и перебралась в Смитерс, чтобы быть с парнем в два раза моложе себя, жившим на чердаке родительского гаража; после того как парень бросил ее ради восемнадцатилетней работницы бензоколонки, она так и не оправилась.
Хорошо хоть, что я так непредвзята и терпима в отношении всяческих психических заболеваний, иначе меня бы обидели наблюдения, которыми поделилась со мной на прощание миссис Фрейсон. И хотя ее сотрясали рыдания, когда она говорила, что у меня почти что «аномальная способность видеть вещи в ложном свете в сочетании с шокирующим недостатком соответствующего моему возрасту жизненного опыта», мне все же было немного больно. Затем, задыхаясь от рыданий и обхватив руками голову, она сказала, что из увиденного ею за эти четыре нескончаемых проведенных вместе года можно сделать вывод, что мой десятилетний брат Макгрегор достиг намного более высокого уровня развития, чем когда-либо, вероятно, удастся достигнуть мне. Обвинила меня в том, что я прячусь от жизни за книгами, полна странных наваждений и все время торчу дома, чтобы мучить своих бедных родителей, которым, одним-единственным на всем белом свете, закон не позволяет меня бросить.
Мило, не правда ли?
— Проницательность ничего не стоит, Элис. Особенно извращенная проницательность. А ничего другого у тебя нет. — Всхлип, всхлип, всхлип.
Затем миссис Фрейсон заявила, что сматывается отсюда, хоть в мешке для транспортировки трупов, но сматывается. Потом пришли медработники.
Возможно, я слишком разоткровенничалась с миссис Фрейсон. В сущности, я лишь рассказывала ей об опасностях взаимодействия между ровесниками на примере группового поведения цыплят (взятом из моих собственных наблюдений за поведением домашних птиц на участке наших соседей). Я рассказывала ей, как цыплята выбирают изгоя, чтобы потом его заклевать, и единственный способ защитить несчастного — вымазать его дегтем или, возможно, перевести на домашнее обучение. Мне казалось, что это довольно убедительный аргумент, однако тут миссис Ф. издала что-то похожее на вопль и заявила, что у цыплят не бывает ровесников. Вот у людей бывают ровесники, и они не так уж плохи. В любом случае, я отказываюсь брать на себя ответственность за ее эмоциональный срыв. Я вовсе не считаю себя отработанным материалом консультанта-психолога. Может, на эту роль подходит околачивающаяся здесь лысая девица в огромных ботинках. У нее, похоже, действительно сложности.
Я хожу на консультации в так называемый «Клуб для подростков (у которых переходный возраст, а не проблемы)». По идее, он должен служить приютом для тех из нас, кто страдает от «сложностей с адаптацией». Установив столы для пинг-понга, нам пытаются впарить, что этот клуб — обычное место встреч подростков, однако «Комната для одиноких матерей» с зоной под названием «Учись готовить и убирать», а также «Комната переживаний», выкрашенная в сине-черный цвет в жалкой попытке придать ей продвинутый и сострадательный вид, полностью это опровергают. Местечко это к тому же кишит профессиональными помощниками: социальными работниками, инспекторами по надзору за условно-досрочно освобожденными и так далее; само собой, в нем имеется штатный консультант-психолог.
На замену миссис Фрейсон наняли нового консультанта. Поговаривают, что он всего лишь стажер. Не знаю, подходит ли для такой работы новичок. Как ни крути, у пациентов должно быть достаточно заморочек, если они добровольно приходят в заведение, на фанерной вывеске которого буквами высотой в два фута выведены слова «подростки» и «проблемы». У меня была дипломированная, чрезвычайно опытная специалистка,
