Легенда о Гаруде - Павел Олегович Михель

попробует, и с чистой совестью будет дальше говорить, что это всё полная ерунда, и нисколько не работает, что с ним всё в порядке. Что это ей нужно научиться с ним жить, с его особенностью.

— Что такое? Взволнованно выглядите, — проговорил Артур.

Взяв себя в руки, Борис едва заметно вздохнул и продолжил. С каждым новым вопросом ему становилось легче отвечать на следующий. Он даже дал несколько ответов о детстве, о чём совсем уж не планировал рассказывать. Ответил, впрочем, коротко и сухо, но сам он давно уже забыл об этих деталях и даже внутренне удивился: неужели это важно? Борис хотел бы отвечать про сейчас, про свои вспышки гнева, но Артур, зачем-то, спрашивал про детство, дальше уходя от, казавшемуся Борису, сути вопроса.

* * *

Под самый конец консультации Борис немного расслабился и даже не заметил, как вышло время. У него были смутные чувства, когда он закрывал за собой дверь кабинета, затем спускался по лестнице и выходил из офисного центра среднего бюджета. Те самые неважные вопросы о детстве вызвали в нём лёгкую тоску, одновременно с этим и новую вспышку гнева.

Борис сел в машину и достал телефон.

«всё», — написал он.

«Как прошло??? рассказывай!!» — ответила «Прекрасная» — под этим прозвищем скрывался профиль Веселины.

«хуйню какую-то спрашивал

про детство

про маму про батю»

«А про вспышки твои он что-нибудь сказал??»

«нет

сказал на следующей неделе ещё раз прийти

но я хуй его знает

какой смысл…»

«Иди, любимый

за один раз исправить не получится

он же только тебя узнаёт»

«…

ладно подумаю», — ответил Борис и выключил телефон.

Нужно было ехать на работу. Он завёл мотор, давно не чувствуя рёв сердца этой дорогой машины — главное её качество была «цена». И, не сознавая, решил немного проехать по холодным переулкам частной бедности, чтобы другие тоже оценили его положение. Но этого не заметил ни мальчишка, что беспорядочно и неумело, но с нежным нераскрытым чувством красоты, пытался сфотографировать осенний огненный листок; ни ловко пробегающая по скользкой тонкой линии железного забора кошка, вечно спешащая по своим делам, о которых человеку оставалось лишь догадываться. Борис тоже их не заметил, как не замечал миллионы других деталей, что его окружали — мир казался смазанным, блестящим и, если бы он задумался, пугающе мутным.

На работе, как обычно, случился завал. Точнее, он и не проходил. Бориса тянули то туда, то сюда. Он наслаждался тем, что без него не могут решить какие-то вопросы, невольно давая распоряжения, которые не решали проблемы. Поэтому проблемы и не проходили. Его даже вызывал начальник, и дал срок до конца квартала разобрать дела — иначе он найдёт другого управляющего. Но, как бы ни пытался, Борис не мог это исправить — и это злило ещё больше. Жгучий зверь злости, что дремал в нём, подпитывался страхом потерять место. Знак того, что он превзошёл отца, смог подняться туда, куда тот, жалкий и грубый, не мог сметь и подумать добраться. На этом тёплом месте и гнездилось высокомерие, двигая куклой тела дальше.

Временами к сознанию боязливо и нерешительно подбиралась печальная грусть детства, но внутренняя злость гнала её прочь, едва только это смутное, давно забытое, чувство смело появляться.

Проходя по коридору, в один из таких моментов близкой грусти, Борис увидел зеркало. Он остановился и внимательно посмотрел на себя. Что-то тянуло его, будто схватило арканом, к загадочной серебристой глади, откуда смотрел как будто бы другой человек в точно такой же одежде и с одинаковой внешностью.

«Ну и что ты, а?» — подумал он, глядя на себя и почёсывая аккуратно подстриженную чёрную бороду.

Он повернул голову в другую сторону, чтобы осмотреть вторую часть лица, ровно ли там лежит борода. Как будто на миг лицо его застыло в отражении, не поспевая за ним самим. Борис резко повернулся, чтобы проверить не показалось ли, и отражение послушно встало на то же место.

— Показалось… — прошептал он.

«Неужели не справлюсь? Да справлюсь, конечно. Покажу эти уёбкам. А нет, так открою своё дело и буду сам там руководить. Нашёлся тут директор…» — недовольно думал он, чувствуя, как внутренний зверь медленно открывал глаза и сонно, едва проснувшись, зевал пастью.

Он закрыл глаза, погружаясь в агрессивные фантазии, и легко вдарил кулаком в стену рядом.

«Блять…» — подумал он и, открыв глаза, посмотрел на себя.

Неожиданно, другое лицо смотрело на него с интересом, как будто исследовало самого себя, с улыбкой на тонких радостных губах — в тех глазах не было ни капли злости, лишь детский голый интерес.

Борис отшатнулся:

— Чё за?..

И с силой зажмурился, будто пытаясь выдавить их одними только веками, а затем открыл — другой исчез, осталось лишь тёмное собственное отражение.

— Заработался, походу… — промычал он облегчённо. И решил пойти домой — работать совсем не было настроения. Лучше было бы пойти в зал, выпустить «пар», но он и так занимался четыре дня подряд — нужно было дать мышцам отдых.

Борис поехал домой, по пути купив алкоголь и немного вкусностей — много было нельзя, это бы повредило его фигуре. По крайней мере, он за этим старался следить, лишь изредка давая себе волю, когда нельзя было пойти в зал и выпустить зверя наружу безопасно. В такие дни нужно было его бесхитростно усыпить, дать небольшую порцию яда, чтобы он опустился в сладостную дремоту, а сам Борис мог чуть-чуть отдохнуть от этой поглощающей тени, что над ним постоянно нависала.

Следующий день был выходным. В такие ленивые дни люди обычно нежатся в приятной кровати. Некоторые, получая свободное время, могут наконец-то заняться чем-то интересным. Есть и те, кто тратит это драгоценное редкое время на работу другого рода.

Нужно было съездить и купить новую модель телефона, вышедшую целую неделю назад — Борис разумно решил подождать несколько дней, чтобы неприятная очередь первых дней прошла, и он мог за короткое время приобрести вещь, позволявшую ему остаться на текущей ступени статуса. Ждать дальше