Школа злословия - Шеридан Ричард Бринсли

Действующие лица:[3]

　　 Сэр Питер Тизл.

　　 Сэр Оливер Сэрфэс

　　 Сэр Гарри Бэмпэр

　　 Сэр Бэнджамэн Бэкбайт.

　　 Джозэф Сэрфэс.

　　 Чарльз Сэрфэс.

　　 Кэйрлесс.

　　 Снэйк.

　　 Крэбтри.

　　 Раули.

　　 Мозэс.

　　 Трип.

　　 Лэди Тизл.

　　 Лэди Снируэл.

　　 Миссис Кэндэр.

　　 Мария.

　　 Джентльмэны, горничная и слуги.

　　 Место действия – Лондон.

Пролог, написанный мистером Гарриком.[4]

　　 　　　　　　　　　　«Школа злословья»? Полно! Неужели　　 　　　　　　　　　　Без школы мы злословить не умели?　　 　　　　　　　　　　Какие тут уроки могут быть?　　 　　　　　　　　　　Еще бы нас учили есть и пить!　　 　　　　　　　　　　Когда красавиц наших, ту иль эту,　　 　　　　　　　　　　Тревожит печень, – дайте им газету;　　 　　　　　　　　　　В ней сильнодействующих – quantum satis;　　 　　　　　　　　　　Чего бы вы ни пожелали – нате-с.　　 　　　　　　　　　　«О боже!» – лэди Уксус (что не прочь　　 　　　　　　　　　　За картами прощебетать всю ночь),　　 　　　　　　　　　　К полудню встав, свой крепкий чай мешает　　 　　　　　　　　　　Со сплетнями – Как это освежает!　　 　　　　　　　　　　Дай мне газету, Лисп, – как хорошо!

(Отхлебывает.)

　　 　　　　　　　　　　«Вчера лорд Л.

(отхлебывает)

                                        был пойман с лэди О.».　　 　　　　　　　　　　Как это помогает от мигрени!

(Отхлебывает.)

　　 　　　　　　　　　　«Хоть миссис Б. и опускает шторы,　　 　　　　　　　　　　«Сквозь них легко проникнут наши взоры».　　 　　　　　　　　　　Да, это зло; жестокая заметка;　　 　　　　　　　　　　Но, между нами

(отхлебывает),

                                        право, очень метко.　　 　　　　　　　　　　Ну, Лисп, читайте вы, отсюда вот!　　 　　　　　　　　　　Так-с!　　 　　　　　　　　　　　　　　　　　«Пусть лорд К., тот самый, что живет　　 　　　　　　　　　　«На Гровнор Сквэр, себя побережет:　　 　　　　　　　　　　«Хоть лэди У. он и дороже сына,　　 　　　　　　　　　　«Но уксус горек». – «Это я! Скотина!　　 　　　　　　　　　　Сейчас сожгите, и чтоб в дом мой эту　　 　　　　　　　　　　Впредь не носили подлую газету!»　　 　　　　　　　　　　Так мы смеемся, если кто задет;　　 　　　　　　　　　　А нас заденут, – смеха больше нет.　　 　　　　　　　　　　Ужель наш юный бард так юн, что тщится　　 　　　　　　　　　　От моря лжи плотиной оградиться?　　 　　　　　　　　　　Иль он так мало знает грешный мир?　　 　　　　　　　　　　С нечистой силой как вести турнир?　　 　　　　　　　　　　Он биться с грозным чудищем идет:　　 　　　　　　　　　　Срежь Сплетне голову, – язык живет.　　 　　　　　　　　　　Горд вашей благосклонностью былой,　　 　　　　　　　　　　Наш юный Дон Кихот вновь вышел в бой;　　 　　　　　　　　　　В угоду вам, он обнажил перо　　 　　　　　　　　　　И жаждет Гидре погрузить в нутро.　　 　　　　　　　　　　Дабы снискать ваш плеск, он будет, полон пыла,　　 　　　　　　　　　　Разить, – то бишь писать, – пока в руке есть сила,　　 　　　　　　　　　　И рад пролить для вас всю кровь, – то бишь чернила.

Действие I

Сцена I

Уборная лэди Снируэл.

Лэди Снируэл за туалетом. Снэйк пьет шоколад.

　　 Лэди Снируэл. Итак, м-р Снэйк, все напечатано?

　　 Снэйк. Да, милэди; я сам переписывал измененным почерком, так что никто и не догадается, откуда все это идет.

　　 Лэди Снируэл. А что, распустили вы слух о связи лэди Бритл с капитаном Бостол?

　　 Снэйк. Я повел это так тонко, что лучше и желать нельзя. Если все пойдет нормально, то, я думаю, слух достигнет до ушей м-с Клаккит в двадцать четыре часа, а уж тогда, вы знаете, – дело сделано.

　　 Лэди Снируэл. Да, это верно: у миссис Клаккит большой талант и много усердия.

　　 Снэйк. Совершенно справедливо, миледи; и до сих пор действовала она не без успеха. По моим сведениям из-за нее расстроилось шесть свадеб, три сына лишились наследства, случилось четыре скандальных побега и столько же арестов, девять супружеских пар разъехались и две развелись. Кроме того, в журнале «Столица и провинция» она печатает происходившие tête-à-tête разговоры людей, которые даже и в глаза друг друга не видели. Я не раз ее на этом ловил.

　　 Лэди Снируэл. Да, конечно, она талантлива, но грубовата.

　　 Снэйк. Совершенно справедливо. Вообще она описывает недурно, язык у ней свободный и смелое воображение; но краски она кладет слишком густо и часто хватает через край. Ей недостает той мягкости колорита, той приятной, веселости, какою отличается злословие вашего сиятельства.

　　 Лэди Снируэл. Вы пристрастны, Снэйк.

　　 Снэйк. Нимало. Лэди Снируэл словом или взглядом выразит больше, чем иные подробнейшим описанием, хотя бы на их стороне и была крупица истины. Это всем известно.

　　 Лэди Снируэл. Да, милейший Снэйк; без всякой ложной скромности, я скажу, что удовлетворена своими успехами. В юности и меня ранил ядовитый язык сплетни, и с той поры я не знаю наслаждения выше, чем доводить репутацию других до уровня моей собственной.

　　 Снэйк. Это вполне понятно. Но знаете, лэди Снируэл, что касается последнего вашего поручения, то тут, признаюсь, ваши намерения мне не ясны.

　　 Лэди Снируэл. А, это насчет моего соседа, сэра Питера Тизл и его семейства?

　　 Снэйк. Вот, вот! Речь идет о двух молодых людях, для которых сэр Питер со времени смерти их отца был как бы опекуном; у старшего – превосходный характер, и о нем говорят только хорошее; младший – самый распущенный и сумасбродный юноша во всем королевстве; у него нет ни друзей, ни доброго имени; первый – ваш призванный поклонник и, видимо, пользуется вашею благосклонностью; второй влюблен в Марию, воспитанницу сэра Питера, и бесспорно любим ею. При таких обстоятельствах для меня совершенно непонятно, почему бы вам, имеющей после смерти мужа хорошее имя и хорошее состояние, не вступить в союз с человеком, имеющим такую репутацию и будущность, словом – с м-ром Сэрфэсом. И еще более непонятно, почему это для вас так важно расстроить взаимную привязанность его брата Чарльза и Марии.

　　 Лэди Снируэл. Ну, чтобы сразу же объяснить эту тайну, я должна сказать вам, что в моих отношениях к м-ру Сэрфэсу любовь совершенно не при чем.

　　 Снэйк. Нет!

　　 Лэди Снируэл. На самом деле – он влюблен в Марию, или в ее приданое. Но он нашел счастливого соперника в своем брате, и ему пришлось замаскировать свои намерения, а также прибегнуть к моей помощи.