Культура, дары приносящая - Иен Бэнкс

Пистолет оживает. Тускло блеснула пара огоньков, над рукояткой замерцал крошечный, с мигающими краями экранчик. Круйтцель отпускает руку, оставляя пистолет у меня. Каддас криво улыбается.

— Ну вот, видишь, как все просто? — спрашивает он. Мне хочется выстрелить в этих громил, но ясно, что не смогу, и не важно, на прицеле я у водителя или нет.

— Каддас, — выговариваю я, — не могу… Все, что угодно, что скажете, но какой из меня киллер? Я не…

— А здесь не требуется профессионализм, Робик, — бесстрастно отвечает Каддас. — Нужно просто быть… Короче, по фигу, кто ты. Остается только направить ствол и сжать… вроде как с твоим парнем, — ухмыльнувшись, Каддас подмигивает Круйтцелю.

Тот скалит зубы. Я качаю головой:

— Это — безумие, Каддас! Если эта штука включилась, едва я ее взял, это еще не…

— Ну да, смешно, правда?

Каддас поворачивается к Круйтцелю, заглядывает в лицо своему более рослому напарнику, улыбается:

— Забавно, правда? Робик — и вдруг инопланетник! А с виду от нас не отличишь.

— Чужой… да еще и голубой… — хмуро ворчит Круйтцель. — Вот дерьмо!

— Послушайте, — говорю я, не отводя взгляда от пистолета, — эта штука может попросту не сработать… она… — не договариваю я.

Каддас улыбается:

— Сработает! Корабль — крупная цель, не промахнешься. — Он снова улыбается.

— А по-моему, там есть защита против…

— От лазера и кинестетического оружия они, Робик, отобьются, но мы приготовили для них кое-что получше… Не разбираюсь я в разных тонкостях, но знаю только, что наши кореша-экстремисты заплатили за все это немало денег, а остальное меня просто не колышет…

«Кореша-экстремисты»? Забавно слышать такое от Каддаса. Наверное, он имеет в виду «Лучезарный путь» — тех, кого раньше считал плохими партнерами в бизнесе. Мне-то казалось, Каддас готов слить их полиции просто из принципа, даже наплевав при этом на кучу бабок. Решил сохранять нейтралитет? А может, просто пожадничал? Говорят же местные: «Преступление шепчет, деньги орут».

— Но ведь на корабле будут люди, а не только…

— Ты их все равно не увидишь. И вообще, там будут гвардейцы, военная кость, шестерки из Администрации, агенты спецслужб… Тебе-то какое дело до них? — Каддас похлопывает меня по поникшему плечу. — Справишься, не волнуйся!

Я перевожу взгляд вниз, к пистолету, к тускло мерцающему экранчику. Меня выдала собственная кожа, предало мое же прикосновение… И снова — мысли о больничных счетах. Хочется заплакать, но здесь у мужчин не принято лить слезы. Да и что я могу сказать? Когда-то я был женщиной. Когда-то Культура была моей… Но от прошлого давно удалось отказаться; сейчас я — мужчина, я — в Вольном Городе Вреччис, где за все приходится платить.

— Ну хорошо, — устало произношу я, — сделаю… Круйтцель явно разочарован. Каддас кивает:

— Заметано. Корабль прилетает в девятый день. Знаешь, на что он похож?

Киваю.

— Значит, справишься, — криво улыбается Каддас — А результат можно будет видеть почти из любой точки Города. — Достает деньги, запихивает пачки в карман моего пальто. — Возьми такси, в подземке сейчас неспокойно. — Слегка треплет меня по щеке; рука пахнет дорогим одеколоном. — Гляди веселей, Робик, а? Ты собьешь гребаный звездолет; не каждый день такое случается. — Каддас смотрит на меня, затем на старательно посмеивающегося Круйтцеля.

Оба возвращаются к машине. Автомобиль скрывается в ночи с мерным гудением, покрышки рассекают растекающуюся по улице воду. Я остаюсь смотреть, как наполняются лужи. Пистолет давит на ладонь, отягощая виной.

— Я — фотоплазменный проектор модели LРВ-91, серия 2, разработан в А/4882,4, мастерская 6, орбитальная станция Спаншахт-Труферра, кластер Иорвольоус. Серийный номер 3 685 706. Интеллектуальная емкость: 0,1. Самозаряжающаяся аккумуляторная батарея. Рейтинг: бесконечность. Максимальная мощность единовременного заряда: 3,1 на 810 джоулей, время перезарядки — 14 секунд. Максимальная частота стрельбы: 260 выстрелов в секунду. Разрешен к применению лишь относящимися к Культуре индивидуумам с фиксированным генотипом, подтверждаемым анализом клеток эпидермиса. Использовать в перчатках или в легком снаряжении. Режим допуска включается через кнопки. Несанкционированное использование запрещено и влечет за собой наказание. Требуемый уровень мастерства — от 12 до 75 процентов.

Далее следуют подробные инструкции. Как пользоваться кнопками управления экраном для повтора, поиска, паузы или остановки…

— Инструкции. Часть первая. Введение. Модель LРВ-91 является мирным оружием общего применения, функционально усложненным. Не может использоваться для масштабных боевых действий. Конструкция и функциональные параметры основаны на рекомендациях…

Пистолетик на столе рассказывает мне о себе высоким, звенящим голоском, а я, размякнув, развалившись на диване, смотрю в даль, на шумную улицу в Дальнем квартале Вреччиса. Каждые несколько минут шаткие жилые дома сотрясаются от грузовых составов подземки, на тротуарах — шумное уличное движение, богачи и полицейские рассекают небеса во флаерах и крейсерах, а надо всем этим поверху реют звездолеты.

Кажется, будто меня загнали в ловушку между двумя слоями целенаправленного движения.

Вдали над городом возвышается тонкая, сияющая башня городского левипорта: вздымается к облакам, пронзает их, Достигает космоса… Почему Адмирал не захотел воспользоваться левитранспортом и решил устроить большое шоу с возвращением со звезд в собственном корабле?

Может быть, посчитал простой левипорт ниже своего достоинства? Все они — тщеславные сволочи, заслуживающие смерти (надо же как-то себя настроить)… Но почему именно мне их убивать? Проклятые фаллические звездолеты! Не то чтобы левитационная станция меньше напоминала член… И потом, если бы Адмирал решил спуститься по трубе, Каддас и Круйтцель наверняка приказали бы мне разнести ее к чертовой матери… Вот дьявол!

Я качаю головой. В руке у меня — высокий бокал с джаалем, самым дешевым крепким пойлом в Городе Вреччис. Уже второй бокал, а мне все равно не легче. Пистолет продолжает тараторить, обращаясь к стенам скромно обставленной гостиной в моей квартире. Я жду Мауста. Скучаю по нему сильнее, чем обычно. Смотрю на запястье. Судя по времени, он вот-вот вернется. Гляжу на слабый, водянистый рассвет. Так и не получилось заснуть.

Пистолет продолжает рассказ. Разумеется, по-марайски, на языке Культуры. На языке, не слышанном мною почти восемь стандартных лет. И сейчас, при звуках этой речи, я сожалею о собственной глупости. Потерять то, что досталось по праву рождения: мой народ, мое наречие! Восемь лет разлуки, восемь лет в глуши… Когда-то это виделось мне широким жестом и великим поступком: отказ от всего, что казалось стерильным и безжизненным, от чего захотелось бежать к более живой цивилизации… Сейчас широта поступка обернулась пустотой, а само действие — дурацким ребячеством.

Отпиваю еще немного едкого алкоголя. Пистолет все еще бормочет, рассказывает о лучевом диаметре, гироскопических волновых рисунках, о режимах гравитационного контура, волновой направляющей, окружных выстрелах, настройках охвата и попадания… Неплохо бы прогнать через железы что-нибудь расхолаживающее, но тотчас гоню эти мысли из-за клятвы не пользоваться больше трансформированными органами, данной себе восемь лет назад. С тех пор собственное обещание нарушалось лишь дважды, и каждый раз при этом меня терзала жестокая боль. Будь у меня достаточно мужества удалить эти чертовы железы, вернуться к первозданному человеческому состоянию, к первобытному животному наследию… но мужества у меня не было. Боль пугала, неприкрытого противостояния с ней, как у этих людей, не получалось. Они восхищали и ужасали меня, оставаясь при этом такими же непостижимыми. Даже Мауст. Собственно, он был самым загадочным. Наверное, невозможно любить тех, кто понятен до конца.

Восемь лет изгнания. Сгинуть для Культуры, не слышать этот шелковистый, нежный, изысканно-простой язык… А сейчас я действительно слышу марайский, он исходит от пистолета, рассказывающего, как стрелять на поражение. Сколько погибнет человек: сотни? Может быть, тысячи? Конечно, это зависит от того, куда упадет корабль, взорвется ли он (да и могут ли взрываться примитивные звездолеты? Не знаю, не моя специальность).

Еще глоток. Качаю головой. Не могу!

Я — Робик Сенкилл, гражданин Вреччиса с номером… (никак не могу запомнить, нужно будет сверить с документами). Мужчина. Основная раса. Возраст — тридцать лет. Непрофессиональный журналист-фрилансер (в настоящее время в поисках работы), профессиональный игрок (в основном проигрываю, но мне нравится… вернее, нравилось до прошлой ночи).

А еще я — Баалльн-Евкерза Урбик Вресс Шеннил дам Флейссе, урожденная гражданка Культуры, смесь множества биологических видов — слишком сложная, чтобы запомнить; мне шестьдесят восемь стандартных лет, в прошлом — член подразделения Контакта.