Лукавый мир - Виталий Абакшин

Ровно в 20. 00, Пашка, Вовка, Олег и Сергей пришли принимать столовую. Их с радостью встретил хулиган и лентяй Борька Морошко. C выпущенной из штанов рубахой, с торчащими со сна волосами и оттиском ладони на правой щеке, видно Борька только встал, он, счастливо улыбаясь, встретил смену:

– Ну, наконец-то. Подмога нам. – сказал Борька.

Сергей с неприязнью смотрел, как Борька идет к ним. Широкий в плечах с брюшком и огромными кулаками, он был самым сильным в детском доме. Учителя никак не могли с ним сладить. Учился он с ленцой, работать не любил вовсе. За то подраться и побузить был мастак. Единственную слабость, которую смогли использовать педагоги борькину любовь к еде. Его направили в столовую, где у хулигана открылся талант толкового руководителя (есть подозрения, что к осмыслению своего места в жизни его подвинула Марья Никифоровна) – легко добивающегося чистоты и порядка в столовой. Попасть под начало к Борьке означало только одно – выполнять свои обязанности в наряде придется очень тщательно и качественно. Иначе можно познакомиться с его кулаками.

– Эй, суслики. На выход – крикнул Борька.

Из дверей столовой усталые, но довольные потянулись четверо детдомовцев. Они прошли мимо, и Олег сморщился от их запаха. От них пахло грязной водой и потом.

– Ну, идем смотреть – сказал Борька и первым вошел в столовую. Остановился в дверях и, полуобернувшись, сказал – Завтра после обеда я вам лодку дам и удочки. Рыбы для малышей наловите.

А между тем, пока Борька с гордостью показывал сверкающую чистотой столовую четверке провинившихся, Александр Евгеньевич разбирался, откуда на территории детского дома возникли дефицитные шоколадные конфеты. Критически усмехаясь, он слушал сбивчивые объяснения Березкиной:

– Там человек, такой как кошка, только большой и робот в шляпе – тараторила Наташка, удивленно задрав брови и тараща бледно-голубенькие глазки – Они мне четыре кило конфет дали и сказали, чтобы я их непременно в детском доме раздала.

На реке

Олег вынес экран за борт и осторожно опустил в воду. Накрошив хлеба, он, устроившись на корме, принялся наблюдать, как несмышленыши-мальки собираются у крошек. Вот уже третий год он жил этой жизнью. Хорошо, что появились друзья, иначе пришлось бы туго. Они подружились неожиданно, хотя и были уже немного знакомы. В первый месяц, после того как Олег попал в детский дом, он как-то повздорил с одним из местных мальчишек Толькой-Каратистом, живущим в близлежащей деревне Верхние Горки. Толька вовсе не был каратистом, но думал, что очень красиво машет ногами. Наверное, ему очень хотелось продемонстрировать это новичку из детского дома, поэтому он с друзьями подкараулил его. Дело было поздним летом. Олег возвращался в детский дом с корзиной яблок, выданной шефствующими над сиротами садоводами. Толька и трое его друзей встретили его на полпути, между колхозным коровником и старым заброшенным домом.

– Салют, сиротка – с издевкой сказал Толька. За его спиной стоял сероглазый крепыш. Чуть поодаль двое насупившихся мальчишек немного помладше Олега.

Бросить корзину с яблоками и бежать Олег не мог, поэтому он принял драку. Горе-каратисту он первому расквасил нос, но с крепышом, который, по-видимому, занимался боксом, справиться не мог. Пару раз, словив опасный хук слева, Олег начал держать дистанцию. Но когда в драку решили вмешаться двое остальных, уже подумывал о дипломатическом разговоре. В этот момент за его спиной и прозвучало:

– Наших бьют!

Вовка и Серега налетели на деревенских, словно буря… Исход сражения был предрешен.

А после драки, отсмеявшись над противником, ребята решили впредь в Верхних Горках держаться друг друга.

Он с улыбкой посмотрел на длинного, нескладного Вовку Кораблева с непокорными торчащими в разные стороны вихрами волос, славящегося своей изобретательностью и красноречием. Приземистого, основательного Серегу, у которого была шея борца и хмурый взгляд карих глаз.

Такие же тринадцатилетние мальчишки как он сам. Они все даже одеты были одинаково, – в поношенные джинсы и выцветшие майки с блеклыми надписями. Олег задумался – как они относятся к нему. Что считают интересным? Он вспомнил, как рассказал друзьям, о листе Мебиуса, остроумной научной шутке математика – в котором фигура имела одну сторону. С тех пор он не раз блистал различными техническими познаниями, почерпнутыми в журналах «Юный техник» и «Техника молодежи», чем, скорее всего и снискал себе уважение друзей.

Солнце входило в зенит, раскаляя прибрежный песок. Но от речной проточной воды шла спасительная прохлада. На душе было спокойно, безмятежно, задумчиво. Резиновая лодка мягко покачивалась на волне, усмиряя мысли. Олегу почему-то вспомнилась мама, ее ласковое прикосновенье и улыбка. Появилось странное ощущение, будто она совсем близко. Олег даже ощутил ее запах – молоко с лавандой. От неожиданности он осторожно и недоверчиво огляделся. Он вдруг задумался, что все реже и реже вспоминает ее. И чем реже, тем острее и ярче память рисует образ самого любимого человека. Олег из всех друзей был, пожалуй, самым счастливым и самым несчастным. Только он помнил, что такое материнская ласка и знал каков он – семейный дом. Олег оказался в интернате в десятилетнем возрасте, после того как его родители погибли при взрыве жилого дома. Непонятная и какая-то казенная фраза «террористический акт» для Олега навсегда стала ассоциироваться с двумя закрытыми гробами.

– Олег уснул, что ли? – спросил Сергей, удивленно округлив карие глаза и перебирая заготовленные удочки – Доставай экран.

– Обленился совсем – поддакнул Вовка, приоткрыв полусонные очи. Сам он лежмя лежал вот уже битый час, и на призывы принять участие в рыбалке отвечал, что совершать в жизни нужно как можно меньше движений, чтобы не нарушать равновесие во Вселенной. Когда же его предупредили, что он не получит рыбы, с легкостью согласился с этим и теперь следовал своим принципам. Минус был лишь в одном – Вовка маялся скукой и страстно желал затеять какой-нибудь спор.

Олег, молча, достал экран и стал выбирать мальков. Сергей, так же молча, помогал ему. На Вовку они не смотрели.

Конец ознакомительного фрагмента.