Часовые свободы - Эд Макбейн

— Счастливо! — прошептал Рэнди.

Коротко улыбнувшись и кивнув, Джейсон отпустил руку Рэнди и быстро зашагал по направлению к грузовику. Кто-то из сидящих в кузове откинул брезент. Другой протянул руку, помогая Джейсону забраться внутрь. Прозвучала какая-то фраза, произнесенная басовитым голосом, но Рэнди не разобрал слов. Включилось сцепление, и грузовик медленно тронулся с места. Рэнди посмотрел на удаляющиеся красные огни машины, затем взглянул на циферблат. Было три часа ночи.

Он вздохнул, отер с лица дождинки и вернулся к себе.

Катер «Золотое руно» был построен в 1953 году на Багамах по заказу английского морского офицера и стоил ему три тысячи пятьсот английских фунтов. Джейсон Тренч приобрел его всего три месяца назад за четыре тысячи триста долларов и остался доволен своей покупкой. Это была красивая, сверкающая свежей краской лодка. Днище из толстых сосновых досок было коричневым, белая ватерлиния резко контрастировала с выкрашенным в черное корпусом из прочного красного дерева. На транце полукругом располагались отлитые из нержавеющей стали буквы его названия и порта приписки: «Новый Орлеан, Ла»[1]. Доброе, надежное судно, оснащенное двойным восьмицилиндровым двигателем в сто восемьдесят пять лошадиных сил, способным развивать максимальную скорость тридцать узлов, продемонстрировало устойчивость в открытом море. С тревогой прислушиваясь к завываниям ветра, Рэнди пересек открытое пространство кокпита и вошел в рубку, где за умывальником и небольшим холодильником на полке над примусом была засунута стопка сложенных карт. Выбрав нужную, он разложил ее на плоской поверхности нактоуза у правой стены рубки, включил лампочку на потолке рубки и заглянул вниз посмотреть, улеглась ли Аннабел. Она уже спала на нижней койке слева, одной из четырех, расположенных попарно по обе стороны каюты. Несколько секунд Рэнди наблюдал за ней. Одеяло, которым она укрылась, равномерно подымалось и опускалось в такт ее ровному дыханию. Удивившись в душе способности женщины заснуть в такой момент, он отвернулся и склонился над картой, с волнением изучая ее, наверное, в сотый раз.

На карте очертания островка Охо-Пуэртос немного напоминали тело ягненка, чья мордочка тянулась на северо-восток, а хвостик указывал на Ки-Уэст. В воображении Рэнди сразу вставал один из многочисленных Флоридских островов из песка и кораллов с разбивающимися о пустынный берег океанскими волнами.

Дорога из Ки-Ларго представляла собой автостраду, вытянувшуюся в юго-западном направлении на расстояние шестьдесят две мили, на которую, подобно кусочкам мяса на вертеле, были нанизаны островок за островком, и куда ни брось взгляд — только бескрайнее небо и невероятная ширь морского простора по обе стороны автострады, с восточной стороны — Атлантического океана, а с западной — Мексиканского залива. Маратон отстоял от Ки-Ларго на сорок девять миль, а прямо за ним был Найт-Ки. От него начинался мост длиной семь миль с двухрядным движением, перекинутый через морское пространство и вторым своим концом опирающийся на Литл-Дак-Ки. Этот мост так и назывался — Семь миль. На каждом из островков, цепочкой ведущих к Охо-Пуэртос, стояли таблички с их названиями, в мгновение ока остававшиеся позади машины. Целая система коротких мостов связывала необитаемый Литл-Дак-Ки с такими же пустынными Миссури, Огайо и Байя-Хонда с его одиноким домиком на восточном конце моста, за которым был сам мост длиной в тысячу футов и Охо-Пуэртос, притулившийся у западного конца.

Берег омывал пролив Хок-Чэннел, который отделялся от океана Флоридским рифом.

Сегодня Алекс Уиттен проведет катер вдоль этого рифа и, обогнув его, войдет в пролив. Если все пойдет, как рассчитывает Джейсон, они...

Если...

Если, конечно, ураган Флора сегодня или завтра не прорвется к Майами и островам. И если только Аннабел Тренч, бывшей на восьмом месяце беременности и со своим огромным животом напоминавшей гору, угрожающую извержением вулкана, — если Аннабел не станет вдруг хуже во время качки при штормовом ветре, если ее не начнет тошнить или, черт ее знает, что еще может с ней случиться задолго до их встречи с Джейсоном на Охо-Пуэртос-Ки.

Да, черт побери, слишком их много, этих «если»!

Рэнди сложил карту и выключил в рубке свет. Затем спустился вниз и забрался на свою койку. В двух шагах от него тихо дышала во сне Аннабел, а за бортом свистел бешеный ветер.

Похоже, шторм начинается, подумал Рэнди.

Алекс прибудет на катер в половине шестого. На рассвете они должны выйти в море. Рэнди тяжело вздохнул, перевернулся на бок и закрыл глаза в надежде хоть немного поспать.

Аннабел слышала, как Рэнди спустился вниз, и страстно ждала момента, чтобы поговорить с ним, высказать ему свои сомнения насчет того, что они делают и собираются сделать, но затем передумала. Ей вдруг пришло в голову, что это будет несправедливо по отношению к мужу: не стоило ей обнаруживать свой страх, это могло бы подорвать его авторитет. Она повернулась лицом к переборке. Койка была узкой и скрипучей, ребенок беспокойно толкался внутри ее чрева, и она тоскливо прислушивалась к вою ветра и гадала, где сейчас может находиться грузовик с Джейсоном. Ей нужно было остановить его. Она должна была подыскать неопровержимые доводы, чтобы привести их ему на пристани десять минут назад.

Да нет, это следовало сделать раньше, еще тогда, летом 1961 года в Нью-Йорке, когда он впервые поделился с ней своим планом, который уже сложился у него в голове в основных чертах. Он сказал, что последние три месяца так и эдак обмозговывал его, пытаясь найти способ выполнить задуманное, так как другие до него постоянно терпели неудачи, и затем он понял, что единственная надежда на успех операции кроется в полном провале. В то время они жили на Второй авеню, и все окна в квартире были раскрыты из-за удушающей жары, поэтому ему невольно пришлось понизить голос, обрисовывая ей свой план.

— Мне кажется, у человека в жизни есть два пути, — сказал он тогда. — Он может сидеть сиднем и позволить другим решать свою судьбу; может позволить любому перешагивать через себя и ни о чем не беспокоиться, пока на него не упадут эти чертовы бомбы. Это один, возможный для него путь. Ты согласна со мной, Аннабел?

— Пожалуй, да, Джейсон. Но ведь у нас есть правительство, у нас есть...

— Да, конечно, у нас есть правительство! Но именно об этом я и говорю, дорогая! Именно правительство я и пытаюсь оберечь. В этом весь смысл!

— Думаю, я тебя не понимаю, Джейсон.

— Дорогая, вопрос заключается в том, чтобы понимать, чего хочет эта страна и как ей помочь этого достигнуть.

— Но как ты можешь знать, чего хочет эта страна?

— Если ты читаешь газеты, умеешь читать между строк, ты абсолютно точно поймешь, чего мы хотим. Но еще важнее, поймешь также, чего мы не желаем.

— Ну, а я, Джейсон, желаю сделать лимонад, — сказала тогда Аннабел и собиралась встать, когда он положил руку ей на плечо:

— Подожди минутку.

Он посмотрел ей прямо в глаза, голос его понизился настолько, что она едва слышала произносимые им слова, пронизанные таким жаром и страстной силой, что, казалось, они повисали в воздухе, как шары, наполненные ядовитыми газами.

— Скажи, ты любишь эту страну? — спросил он.

— Да.

— Аннабел, я люблю эту страну, по-настоящему люблю! Почему же мы здесь, в этом вшивом Нью-Йорке, если не из любви к этой стране, ты можешь мне сказать? Думаю, я люблю этот город с его грязью и его шумом и... Аннабел, и в то же время я ненавижу этот город, это действительно так, ты об этом знаешь.

— Знаю, Джейсон, — тихо сказала она.

— Но это город, где можно действовать, верно? Это город, где ты обязан находиться, если надеешься убедить кого-либо в правоте своих убеждений. — Он помолчал, все так же сильно сжимая ее плечо. — Мы можем продолжать свое дело — я не говорю, что это плохо, Аннабел. Думаю, кое-чего мы в результате уже достигли, думаю, наше дело небесполезно. Но у меня такое чувство, что это все равно что спокойно наблюдать, как мир проходит мимо, и разрешать другим людям принимать за нас решения, другим людям строить наши судьбы. Мы можем продолжать и дальше делать свое дело. Запомни, Аннабел, я не говорю, что это плохо.

— Тогда о чем же ты говоришь, Джейсон?

— Я говорю, что я предпочитаю сам строить свою собственную жизнь.

— Каким образом?

— Предпринимая действия.

— Какие действия?

— Более серьезные, чем распространение листовок, Аннабел. Более серьезные, чем наши митинги и пикеты.

— Но что именно?

— Я хочу связаться с остальными.

— С какими остальными?

— С Алексом, Гуди, Артуром и с другими.

— Зачем?

— Они мне помогут, — сказал Джейсон.

— Помогут тебе в чем?

— В осуществлении плана, над которым я работаю. Аннабел, мне кажется, я знаю, как достичь результата, к которому стремится эта страна, и знаю, как это сделать всего с горсткой людей, самое большее нам понадобится пятьдесят — шестьдесят человек. Что ты об этом думаешь?