Игры богов - Мэри Филлипс

— Понятно, — проговорило дерево.

Артемида некоторое время помолчала, позволяя дереву переварить информацию.

— Интересно, почему меня все это больше не угнетает? — наконец сказало оно. — Если бы вчера мне сказали, что меня превратят в дерево, думаю, я очень расстроилась бы.

— Теперь ты дерево, а не смертный человек, — объяснила Артемида. — Ты больше не испытываешь никаких эмоций. Думаю, отныне ты будешь довольна жизнью больше, чем раньше. Кроме того, ты дольше проживешь — если не будет сильного ветра.

— Но ведь ваш брат превратит меня обратно в человека.

— Конечно же, превратит! — ответила Артемида. — Ладно, мне пора идти. Я должна вернуть собак своим… друзьям.

— Была рада познакомиться с вами, — сказало дерево.

— Аналогично, — кивнула Артемида. — Что ж, всего хорошего. Надеюсь, мы скоро увидимся.

Когда она отвернулась от дерева, дружелюбное выражение разом сошло с ее лица. Собаки, заметив это, в один голос заскулили — хотя у них-то не было причин бояться Артемиды. Следовало отыскать Аполлона.

2

Ритмично двигая бедрами, Аполлон думал о том, что когда-то возможность на скорую руку перепихнуться в ванной с Афродитой невероятно возбуждала его. Он внимательно рассматривал богиню, которая стояла лицом к нему, опершись об ободранную стену и поставив одну ногу на покрытый ржавыми разводами бачок, — ее безупречный педикюр резко выделялся на фоне запустения, царившего в ванной. Аполлон не мог не признать, что Афродита прекрасна. Что ни говори, она была самой красивой женщиной — или почти женщиной — из тех, что когда-либо жили на земле — или почти жили. Хотя Елена, краса которой, как говорили в древности, отправила в путь тысячу кораблей, могла бы оспорить это утверждение. Глаза (толчок), волосы (толчок), губы (толчок), кожа (толчок), грудь (толчок), ноги (толчок) — в Афродите все было идеально. Впрочем, ее заслуга в этом была невелика — в конце концов, она богиня красоты. «Но при столь изысканной внешности ее сильно портит это кислое выражение лица, — подумал Аполлон. — Скучает, вероятно?» По правде говоря, ему самому Афродита наскучила до такой степени, что хотелось кричать во весь голос. Однако его гордость уязвляла мысль о том, что она может чувствовать то же.

— Теперь я повернусь, — заявила Афродита.

— Хорошо, — согласился Аполлон.

По крайней мере, так ему не придется смотреть на ее безразличное лицо.

Афродита разъединилась с ним и повернулась лицом к стене. Затем она дугой выгнула спину, наставив на племянника безупречные полусферы белых ягодиц, и уперлась в стену изящными руками. Аполлон вновь вошел в нее и возобновил свои толчки. Глядя сверху вниз на ее затылок с блестящими черными волосами, которые волнами ниспадали на покатые алебастровые плечи, он постарался представить себе, что занимается любовью с Кэтрин Зета-Джонс.

«Интересно, смогу ли я уговорить Афродиту заговорить по-валлийски?» — подумал Аполлон. Это было бы хоть какое-то разнообразие, а ради разнообразия он готов был на все.

Ему хотелось оказаться где-нибудь далеко-далеко — подальше от Афродиты, этой ванной и вообще всей этой жизни. Его тошнило от Лондона. Семья переехала сюда в 1665 году, когда цены на недвижимость были достаточно низкими из-за чумы — но уже год спустя, после Большого пожара, они вновь взлетели до небес. Эта финансовая операция была делом рук его сестры Афины, богини мудрости. Надо сказать, Аполлон еще в то время предвидел, что они не смогут продать так якобы выгодно купленный дом, и пытался предупредить остальных — однако его никто не слушал. Всем было известно, что он не раз подтасовывал пророчества, чтобы добиться своего, а также что он с самого начала не хотел переезжать в Лондон. Но как бы там ни было, на этот раз он оказался прав. Сложность заключалась в том, что они приобрели дом на имя Зевса, а вот того, что произойдет с Зевсом, не мог предвидеть даже Аполлон.

— Я тут задумала сделать в своей комнате ремонт, — прерывая его мысли, сказала Афродита.

— Опять? — воскликнул Аполлон.

— Мне хотелось бы все поменять, — заявила его тетя. — Надеюсь, Гефи будет не против.

Именем Гефи она называла Гефеста, своего мужа и бога кузнечного дела, который был настолько же отвратителен, насколько она прекрасна. В семье его слегка презирали, тем не менее именно он занимался в доме ремонтом. А поскольку они жили в этом доме более трех веков, без работы он не сидел. И все же Аполлон считал, что Гефест мог бы найти время на то, чтобы заняться сырой ванной с протекающей сантехникой и осыпавшейся краской — ведь это отвечало интересам всех домашних, а не только Афродиты с ее вечными капризами. По мнению Аполлона, Афродита вполне могла обойтись без частых перестановок и ремонтов в их и без того роскошной спальне.

— И что же ты собираешься сделать на этот раз? — спросил он. — Развешать еще больше золотых листьев? Украсить канделябры новыми алмазами? Наконец-то выбросить эти чертовы розы?

Афродита через плечо бросила на него сердитый взгляд, который, впрочем, все считали очень сексуальным.

— Не трогай розы! — резко проговорила она. — Я просто собиралась сделать их опять из красных розовыми.

Затем, повернувшись к стене, Афродита схватила проползавшего мимо таракана и раздавила его двумя пальцами.

— Помедленнее, пожалуйста, — сказала она.

Аполлон послушно замедлил ритм, думая о многих тысячелетиях жизни в одном доме с Афродитой — тысячелетиях, которые уже прошли и которые еще предстоят. Афродита никогда не менялась — никогда. Но секс с ней все равно был лучше, чем полное его отсутствие — другие богини вообще отказывались с ним спать. Если бы только можно было завести приличную любовницу-смертную, наподобие тех, которые были у него в Греции и которые обожествляли его и все то, что он делал… Аполлон прервал эти мысли — они всегда вгоняли его в хандру. В столетия, которые они теперь должны были называть цифрами с приставкой «до рождества Христова», все было намного проще.

Раздался глухой стук в дверь, напомнивший Аполлону отдаленные взрывы бомб. Это мог быть только Арес, бог войны, единокровный брат Аполлона и его сосед по комнате — но обиднее всего было то, что именно ему Афродита отдавала предпочтение в любовных утехах. Аполлон застыл.

— Эй вы там, побыстрее можно? — долетел из-за двери голос Ареса. — У меня на утро запланирована презентация «Начало войны», и мне надо побриться.

— Отвали! — крикнул Аполлон, возобновляя свои движения. — Я зашел сюда первый, и тебе придется подождать.

— Да ладно, впусти его, — раздался голос Афродиты. — Он мог бы присоединиться к нам. Это было бы весело.