Другая женщина - Евгения Перова

– Простите, пожалуйста! Не знаю, что на нее вдруг нашло? Мы вам очень благодарны за экскурсию! И вообще!

– Да ничего страшного, не переживай… Мигрень – это очень тяжело, я знаю…

Томка Шилова и Димка Артемьев знали друг друга с младенчества – выросли в соседних квартирах. Жили они в подмосковном поселке Филимоново, располагавшемся километрах в пятнадцати от Кольцевой. Вроде бы недалеко от столицы, но на редкость неудобно – электрички останавливались редко, особенно после того, как станцию переименовали в платформу.

Застроен поселок был хаотично и неравномерно: деревенские улицы с пасущимися козами и квохчущими курами, овраги, неожиданные лесочки, одинокая кооперативная кирпичная пятиэтажка, в которой и жили долгие годы Шиловы и Артемьевы, пока Димка с Томкой не купили квартиру в райцентре; остатки деревянных бараков и два крошечных микрорайона: первый состоял из трехэтажных домиков, построенных еще в 1950-е годы, а второй – из белых хрущоб в пять этажей.

Семьи Шиловых и Артемьевых удивительным образом походили друг на друга, как негатив и позитив в фотографии: если у Артемьевых отец был наладчиком на заводе металлоконструкций, а мать – бухгалтером, то у Шиловых, наоборот, экономистом был отец, а мама работала шлифовщицей. У Артемьевых – две дочери-погодки и сын Димка, появившийся на свет спустя восемь лет после сестер. У Шиловых – два сына и дочка следовали друг за другом, как вагончики товарного состава. И если у Шиловых имелся дед – балагур и выпивоха по прозвищу Шило, то у Артемьевых, в пару к соседскому деду, была бабушка Поля – тихая и ясная, как цветик полевой, как говаривал тот же дед Шило.

Димка с Томкой тоже представляли собой некое единство противоположностей: тихий задумчивый мальчик не расставался с книжками – бойкая энергичная девчонка была главной заводилой класса. И даже внешне они совершенно разные: светловолосый Димка, хрупкий и болезненный в детстве, к концу школы сильно вытянулся и окреп, а смуглянка Томка, буйными черными кудрями пошедшая в деда, так и не выросла, чему втайне сильно огорчалась.

Их общая подруга Варвара однажды так объяснила разницу человеческих темпераментов: «Энергии всем людям одинаково отмерено, только у нас с Димкой она спокойно по организму растекается, как вода в пруду, а у тебя, Том, ей разгуляться негде, вот она и прет наружу! И вышел из тебя веник с мотором. А мы с Доном – спокойные, как в танке».

Димка, получивший свое прозвище Дон Артемио с легкой руки учительницы литературы, усмехался про себя: он один знал, чего стоит это спокойствие. Прозвища были почти у всех в классе: Варька, конечно же, Варежка, а Томку все звали Тигрой. Никто уже не помнил, откуда взялась эта кличка, но в Томке действительно было что-то от тигренка, готового чуть что зарычать, прыгнуть и оцарапать. А то и укусить. Вот и сейчас – она вспыхнула и вскочила, зашипев:

– Спокойные они! Сонные тетери, вот вы кто! Живете, как жвачку жуете: ах-ах, лютики-цветочки! Ну и целуйтесь теперь друг с другом, раз так! – и побежала от них к пруду.

– Тигра! Эй! Ты что?!

– Да брось, Дон, – тихо сказала Варька. – Вечно ты вокруг нее пляшешь! Остынет, придет. Подумаешь, чего я такого сказала-то?!

– Она на веник обиделась.

– Да чего обидного-то?!

Но Дон ее уже не слышал – побежал догонять Томку. Тигра сама знала, что вспыльчивая. И обидчивая: иногда так накатывало! Просто насквозь пронзало иглой горькой обиды. Вот как сейчас. Конечно, разве они могут понять, каково это – смотреть на всех снизу вверх! Метр пятьдесят пять! И сколько ни тверди себе: «Мал золотник, да дорог», лучше от этого не становится. Вон Варька – вокруг нее мальчишки так и вьются! Еще бы – спортивная, красивая! И грудь что надо, а у нее самой сплошное недоразумение. И кудри эти дурацкие! Нет бы как у Варьки – прямые, пепельные…

Как всякой женщине, Томке решительно не нравилась ее собственная внешность. Она много часов провела, пытаясь как-то распрямить непослушные завитки, и в конце концов стала очень коротко стричься, назло всем. И нос у нее не такой, как надо, и губы слишком узкие, а глаза – вообще кошмар! Глаза были зеленые в коричневых крапинках, словно в веснушках, а в левой радужке одна такая «веснушка» оказалась очень большой – словно глаз хотел было стать карим, но передумал. И как Димка ни уверял ее, что это очень мило, Томка не верила.

Тигре хотелось, чтобы вокруг нее тоже вились мальчишки, только приличные, а не такие, как этот придурок Кузяев, который не дает проходу Варваре! Но приличных парней было раз-два и обчелся. Варькиного друга детства Игоря Котова они из приличных вычеркнули: он променял Варвару на какую-то шалаву из барака, и это после того, как… Томка делала большие глаза и краснела, слушая подробности, изложенные жарким Варькиным шепотом, – они-то с Димкой только целовались, а эти… Ничего себе!

Так что Варька держалась за Димку изо всех сил – уж он-то был самый что ни на есть приличный. Хотя и малахольный. «Лютики-цветочки» – это в его адрес. Конечно, вполне возможно, что там, в неведомой взрослой жизни, которая должна была вот-вот начаться, Томка встретит кого-то еще – еще более приличного и совсем не малахольного, но не факт, что она сама ему понравится. А Димка – свой, знакомый, привычный. Тигра с малых лет считала Димку своей собственностью и не собиралась выпускать из рук. А кстати, где ж ее собственность?! Неужели так и сидит с Варварой на поломанной скамейке старого парка?! Обернуться, что ли…

Но оборачиваться не пришлось – Димка ее нагнал и подхватил на руки:

– Ага, попалась!

– Пусти! – Томке страшно нравилось, что Димка такой сильный – какое счастье, что он выправился и возмужал, а ведь был задохлик задохликом!

– Ах ты, Тигра! Ну что ты все шипишь-то, а?

– Да-а… А чего вы надо мной смеетесь?!

– Никто над тобой не смеется, не выдумывай. – Димка заглянул ей в глаза, и Томка поежилась: этого она не любила. Каждый раз ей казалось, что Димка видит ее насквозь. Поэтому Томка примерилась и поцеловала его. Они целовались с прошлого года – Димка, правда, особенной инициативы в этом деле не проявлял, поэтому Томка взяла все в свои руки: неужто она хуже Варьки, которая… прям вообще! Инициативы не проявлял, но откликался. Откликнулся и сейчас.

Они целовались, а вокруг медленно кружились опадающие листья кленов – осень! Последняя школьная осень. И в этом волшебном кружении их будущее тоже казалось сияющим, как пронзительно синее небо над головой, как золотые листья, порхающие вокруг сказочными птицами в солнечном оперении, как сверкающая вода в пруду…

Впрочем, все это видел только Димка. А Тигра ничего такого не увидела бы, даже открыв глаза. Никакого сияния. И вообще, что такого особенного в этих листьях?! Каждую осень Димка водит их сюда – любоваться кленами. Клены как клены. Ой, небо синее! Да оно всегда синее! Ну, почти. Точно малахольный. И Варька эта вечно на его стороне: ах, как красиво! И что делать с этой красотой? Любоваться? Ну, полюбовались минут пять, и хорош. Сколько можно?

Томке любоваться всякими листьями было некогда – она прорывалась сквозь жизнь, как сквозь поле боя. Попробуй выживи с двумя старшими братьями, которые гнобят тебя по полной программе: то в темной кладовке закроют, то на высокий шкаф запихнут, а то и накостыляют, не говоря уж о словесных измывательствах! Малявка, кнопка, мелочь пузатая, клопик-вонючка, Томик-гномик – еще самые безобидные прозвища, которыми они ее награждали. А пауки, собранные со всего дома и заботливо насыпанные ей в пенал?! Шишки, подложенные в постель?! Или еще хуже – вылитая туда же банка воды, чтобы утром прыгать вокруг и вопить: «Клопик описался!» Так что ей ничего другого не оставалось, как стать Тигрой.

Иногда, устав от бесконечных ребячьих драк, мама приводила Томку к Артемьевым, и та на какое-то время затихала, хлюпая носом и завороженно слушая, как Димка читает вслух, а баба Поля в это время стряпала для них булочки с корицей, которые Тигра обожала. Но надолго ее не хватало – темперамент требовал действия. Сколько она успела расколотить стекол, разбить коленок, порвать штанов, набить шишек – хватило бы на пятерых! Однажды чуть не задохнулась, зацепившись воротником куртки за торчащую доску – доска была прибита поверх рубероида на крутой крыше старого сарая, с которой они катались, как с горки. Ее вовремя спас Кузяев-старший, очень кстати пришедший за мотоциклом, который там держал.

В школе Томкину энергию направили в мирное русло: во-первых, физкультура, во-вторых, Тигра вдруг увлеклась учебой, поставив себе тщеславную задачу стать лучше всех – в спорте ей не удалось добиться особенных успехов: быстро выдыхалась и не умела играть в команде. Сначала ее самолюбие было удовлетворено – отличница, единственная на два параллельных класса!

Но потом появились другие ценности. Дети взрослели, подрастали, у мальчиков ломались голоса и пробивались усики, у девочек вдруг появились свеженькие груди и тугие попки: юбки становились все короче, начесы – пышнее, глаза – ярче. Любови, измены, выяснения отношений, а то и драки сотрясали десятый «А» чуть не каждый день. Ну и ладно, решила Томка, теперь самая маленькая в классе. И самая невзрачная, как ей казалось. Подумаешь, не очень-то и хотелось! Зато у меня есть Димка. Моя собственность!