Путешествие в страну летописей - Натан Натанов

Огромный мир — от Англии до Индии, от Урала до Нила. Что по сравнению с ним путь в небеса, коль скоро, по мнению тогдашних ученых, до Луны каких-нибудь 126 поприщ, а до неподвижных звезд — 750 поприщ, то есть меньше, чем от Киева до Карпат! Итак, еще вопросы?..

— А оружие какое было?

— Вопросы вы задаете пока что легкие: оружие — кольчуги, щиты, стрелы… А вот целый отрывок — о мечах. «Хазары нашли полян[1] сидящими на Киевских горах в лесах и сказали: «Платите нам дань». Поляне, посовещавшись, дали от дыма по мечу. И отнесли их хазары к своему князю и к своим старейшинам и сказали им: «Вот новую дань захватили мы». Те же спросили: «А что дали?» Они же показали меч. И сказали старцы хазарские: «Недобрая дань эта, княже: мы доискались ее оружием, острым только с одной стороны, то есть саблями, а у этих оружие обоюдоострое, то есть мечи: станут они когда-нибудь собирать дань с нас и с иных земель». И сбылось это все: владеют русские князья хазарами и по нынешний день».

Вот какой отрывок. Но разве он только расширяет наши познания о древнем оружии? Ответьте мне сами: что может внимательный ученый извлечь из этого рассказа?

Руки поднялись.

— Ясно, что хазары угнетали полян.

— У хазар было восточное оружие, сабли, а у славян изготовлялись обоюдоострые мечи.

— Давали дань от дыма, то есть платили подати с каждого двора.

Люда замечает, что летописец, видно, любил этих полян и. может, сам был из полян.

Наконец Юра объявляет:

— Да ведь весь этот рассказ позже придуман, когда русские уже «отомстили неразумным хазарам».

А я сказал, что «сказка ложь, да в ней намек…» Рассказ является легендой, но разве он не сообщает ценнейшие исторические сведения? Только надо суметь отделить ложь от намека, царство, что было на самом деле, от «тридесятого государства», настоящих царей — от Гога и Магога, Гороха и Несмеяны… Над этим ломал голову древний летописец. Нелегко приходится и нашим современникам.

— А что было в 888 году? — вдруг выпалил Федя.

— Почему тебя именно этот год интересует?

— Да так, первый попавшийся — три восьмерки.

— В 888-м ничего не было.

— То есть как «ничего»?

— Глядите: после сообщения о воцарении в 887 году византийского императора Леона (Льва) идет целый столбец:

888 год

889

890

891

892

893

894

895

896

897

Даты написаны, а событий нет: просто летописец не знал, что в эти годы было, а сочинять не хотел.

Ага! Не знал!

— Ну и что же, значит, жил много позже конца IX века.

И снова я листал зеленые тома летописи.

Я доказывал, что это необыкновенная книга, потому что для тех, кто изучает древнюю Русь, каждая строка — настоящий клад.

Вот запись за 911 год — договор Руси и Византии:

«Если ударит кто мечом или будет бит каким-либо другим орудием, то за тот удар или битье пусть даст 5 литров серебра по закону русскому». Как будто ничего особенного в этих строках нет. Но современный ученый заметит, что уже в X веке был «закон русский», до нас, кстати, не дошедший, что на Руси уже хорошо знали цену серебра.

А вот 945 год — договор Игоря с греками:

«Мы от рода русского послы и купцы (и далее 53 имени), посланные от Игоря, великого князя Руси, и от всякого княжья и от всех людей русской земли».

Историк тут же заметит: «всякое княжье» — значит, князей в стране было много; задумается над смыслом слов «от рода русского» — действительно ли от рода или от государства русского? Среди пятидесяти трех имен он найдет славянские, эстонские, скандинавские и узнает, кто служил Игорю.

Летопись расскажет про обычаи и веру, торговлю и кровную месть, древние города и мореплавание.

С каждым годом наука добывает из летописи что-то новое и интересное. Вам это может показаться странным — что нового можно найти в книге, тысячи раз прочитанной?.. А на самом деле эта «хорошо известная книга» полна неожиданностей.

Вот только один пример. Тысячи ученых читали летописный рассказ о том, что город Киев был назван в честь Кия, старшего из трех братьев, основавших город у Днепра.

Долго думали, что это легенда — в старину любили называть страны и города в честь мифических царей и героев. Рим — в честь Ромула, Скифы — якобы именем царя Скифа.

Но не очень давно археологи доказали, что на месте Киева было в древности три поселения, позже слившихся в одно. Об этих трех поселениях, вероятно, и напоминает легенда о трех братьях. Нашлись и другие намеки на князя Кия, жившего, по-видимому, в VI или в VII веке.

Летописец же записал старинное устное предание, которое без него неминуемо забылось бы, затерялось…

Летопись — история. Автор ее — ученый. Ни один человек, изучавший древнюю Русь после него, не обходился без летописи. Летописец в известном смысле — соавтор тысяч ученых трудов о начальном периоде русской истории, написанных, пишущихся и тех, что будут написаны.

Но летописец не только историк. Он — летописатель, «писатель лет», то есть историк-писатель.

Древний певец, скальд, аэд, не только услаждал повелителей на пирах. Он же представлял историческую, географическую и иные науки. Тогда наука и литература были почти неразделимы. Из «Илиады» узнавали историю Троянских войн, а «Одиссея» — это и поэма, и география, и лоция…

Викинги-норманны брали в дорогу к неизвестным берегам певцов-скальдов. Вместо карты открытых земель складывалась «географическая сага», и все запоминалось очень легко.

И после того как люди научились писать и читать, союз науки и поэзии не расторгался довольно долго. Мухаммед Пири Рейс — турецкий адмирал, пират, картограф и поэт — в 1520 году извинялся, что в своем атласе, «Книге морей», изложил правила ночного плавания не стихами, а прозой, «ибо при быстром ночном пробуждении стихи бывает трудно понять».

Летопись — это древняя наука и политика. Но послушайте— словно в сказаниях и поэмах, клянутся на ее страницах князья и воины: «Тогда не будет между нами мира, когда камень станет плавать, а хмель тонуть… А кто из русской стороны замыслит разрушить эту любовь, да не защитятся они от стрел и от иного своего оружия и да будут рабами во всю свою загробную жизнь…»

Трудно заметить, где кончается строгий ученый и начинается сказитель, где — история, а где — былина.

В летописи почти на каждой странице — сюжеты, образы, пословицы, знакомые вам всем с раннего детства.

Вспомните, вещий Олег умирает от своего коня; Святослав, собираясь в поход, сообщает врагу: «Хочу на вы идти». Владимир отказывается от мусульманской веры, запрещающей вино: «Руси есть веселие пити, не можем без того быти!»

Летописец — замечательный ученый и художник!

Летопись — художественный предок «Руслана и Людмилы», картин Васнецова и Рериха, музыки Бородина и Римского-Корсакова…

В этот момент по грохоту и треску в коридоре я догадываюсь: настолько углубился в X и XI века, что не расслышал звонка, прозвеневшего в одной из школ XX столетия.

Объявляю, что урок окончен. Около меня сбиваются «Огонь-ребята» и с ними добрая половина класса.

— Ну, а кто же он и когда же он?

Сначала я даже не понял, о ком идет речь.

— Летописец-то кто? Ведь великий человек был! Ученый и художник.

Я ответил, что этот короткий вопрос требует длинного ответа, что в следующий раз, если время останется…

Но в следующий раз времени не осталось, а потом подошел конец полугодия, и так мы к летописи больше и не вернулись.

В январе почти весь класс со мною и еще двумя учителями отправился в Ленинград. К этой поездке давно готовились: разносили телеграммы, помогали разгружать вагоны, зарабатывая на дорогу. В Ленинграде мы, как выразился Юра, вращались в вихре светских развлечений. Утром — Эрмитаж, днем — поездка на Кировские острова, вечером — опера. Или: с утра Смольный, потом — Пушкино и так далее и тому подобное. Были сняты десятки пленок, написаны десятки дневников. По подсчетам одного из «Огонь-ребят», было задано 843 вопроса, на которые было получено 756 ответов.

И вот однажды мы проникли в длинный серый дом на углу Невского и Садовой — знаменитую Публичную библиотеку имени Салтыкова-Щедрина. Миллионы печатных книг зазывали нас со всех сторон. Но мы гордо прошли в волшебное царство — рукописный отдел библиотеки.

Там долго разглядывали сотни книг, свитков, тетрадей, писем, никогда не бывавших под печатным станком, громадные фолианты XVII столетия, листы с вьющимся узором арабских букв, спокойный «государственный» почерк кардинала Ришелье, танцующий вихрь строчек Петра Великого.

Под стеклом одной витрины — роскошное евангелие. На последнем листе приписка: «Дьякон Григорий. Написал евангелие сие рабу божьему Остромиру, родственнику Изяслава князя».

Остромирову евангелию в 1957 году исполнилось 900 лет. Ни одной русской книге никогда столько не исполнялось.