Жизнь после брака - Мария Жукова-Гладкова

Мама начала спорить.

– У вас есть деньги на дорогих адвокатов? – прищурился Родионов.

В этот момент я поняла, что он давно готовился к разводу. И хорошо подготовился. Я могу не получить ничего. Денег на адвокатов у меня нет. Ни на каких адвокатов – ни дорогих, ни дешевых. Хотя дешевых против Родионова нанимать бессмысленно.

Мама выторговала двадцать тысяч.

– Я так и знал! – воскликнул Родионов. – Поэтому и назвал сумму, в два раза меньшую, чем готов дать.

Мама опять завелась.

– Деньги положишь в четыре банка по пять тысяч, – прервала я поток излияний мамы. Она пораженно посмотрела на меня. – Естественно, я заберу все свои вещи и драгоценности и ты оплатишь наш переезд с девочками.

– Конечно. Но ты должна понимать, что эти деньги – алименты единовременно.

Мама опять попробовала возмутиться. Она точно знала, как должны выплачиваться алименты по новому Семейному кодексу.

– Я предпочту алименты единовременно, – твердо заявила я. – Иначе потом ничего не получишь.

Родионов усмехнулся.

– Ваша дочь все-таки чему-то от вас научилась, Вера Сергеевна, – заметил он. – Это комплимент, Варенька.

Судя по маминому выражению лица, она что-то обдумывала, но пока решила промолчать. Месть подают холодной. Я не сомневалась, что мама придумает какой-то план мести дорогому зятю.

Мама хотела перекрыть ему выезд за границу. Но Родионов (то есть его адвокаты) предусмотрительно подготовил бумаги, которые я подписала, чтобы получить хотя бы то, что он давал. Я слышала про других первых жен олигархов… Я знала, что бывший муж может не дать вообще ничего. Я понимала, что в крайнем случае могу лишиться жизни. Нет, я не очень верила, что Родионов пойдет на убийство, но кто его знает, что с ним станется после длительного общения с хищницей-моделью? А у меня две дочери, которые, как выяснилось, кроме меня, никому не нужны.

Мы переехали. Младшей было пять лет, и по ней перемены не ударили, то есть я сделала все от меня зависящее, чтобы она их не почувствовала. Старшая, естественно, их почувствовала. Ей было пятнадцать лет. Когда она родилась, мы были бедны (конечно, относительно – в сравнении с тем, что стало потом, ведь папа – мелкий фарцовщик и папа – газовый король – это две большие разницы), но когда она стала входить в сознательный возраст, мы жили богато. Ей ни в чем не отказывали, мы отдыхали на дорогих курортах, холодильник был забит деликатесами.

Но опять же помогла бабушка, которая, как выяснилось, уже давно капала внучке на мозги насчет того, что представляет собой «драгоценный папочка». То, что «драгоценный папочка» отказался от нее и даже не желал разговаривать, стало шоком даже большим, чем понижение уровня жизни. Потом Лариса увидела, как тяжело мне. Мы стали очень близки. Мы со старшей – подружки.

Для меня самым большим шоком было то, что Родионов ни разу не встретился с дочерьми и не желал этого. Я была готова позволить ему общаться с ними столько, сколько захочет, в любое время. Он не хотел нисколько. Скорее всего, не хотела модель. Но вообще-то и раньше он с ними мало общался. Уходил на работу, когда они еще спали, возвращался, когда уже спали, в выходные у него была баня, охота, рыбалка, какие-то клубы. Да, мы проводили вместе его отпуска. Но на курортах обязательно оказывался кто-то из партнеров, друзей, хороших знакомых.

И как я вообще жила все эти годы? Стала задумываться об этом после развода. Да, я сама занималась детьми – никаких нянек не было, только мама помогала. Сама готовила, потому что люблю это дело. Уборкой квартиры и стиркой занималась приходящая два раза в неделю домработница. Я много читала, потом стала много времени проводить в оздоровительном центре… Но все равно это был какой-то вакуум. Я не знала реальной жизни.

Она началась после развода.

Мой диплом инженера-строителя, естественно, был никому не нужен. Тем более я почти не работала по специальности, родив дочь через год после окончания института. Родионов, с которым мы вместе учились, тоже ничего не строил, а просто присосался к газовой трубе. Или строил газопроводы? Не вникала. Я не знаю, чем именно занимается его компания.

В первый же вечер в новой (то есть старой) квартире, разобрав вещи и уложив девчонок спать, села на кухне с чашкой чая (спиртное пить я себе запретила, так как знала: это путь в никуда) и глубоко задумалась. Куда могу устроиться на работу? Кем я могу работать? Что хочу делать?

Выданные Родионовым деньги я решила оставить на самый черный день. Я собиралась работать и кормить своих дочерей и себя. Сама. Я должна была доказать Родионову, что на что-то гожусь. Хотя ему на меня и на мои доказательства было плевать. Но я хотела щелкнуть его по носу!

Поняла, что могу работать только инструктором по фитнесу. Я знаю все о том, как привести себя в норму. Я сама – воплощенный в жизнь результат похудения. Мои фотографии «до и после» висят в холле оздоровительного центра.

Вопрос был в том, возьмут ли меня.

Меня взяли. Ашот, тогдашний хозяин фитнес-центра, был очень умным и дальновидным человеком. Он понял, что клиентки ко мне пойдут. Он дал правильную рекламу. Пусть земля будет ему пухом.

Наконец я зарулила во двор. Да, пора менять машину. Сколько лет уже на ней езжу? Раньше-то благоверный мне каждый год новую дарил. Но где взять деньги на новую машину?! И ведь моей старшей тоже нужна машина. Она недавно права получила, я иногда даю ей порулить. Отдала бы ей эту, если бы могла купить новую. Мне хватает на жизнь, на отдых. Кредит я брать не хотела – долгов всегда боялась панически. На три, а то и пять лет в кабалу к банку? Нет, ни в коем случае. Оставленное на черный день потратить на груду железа? Нет! Мало ли что может случиться… А рассчитывать я могу только на себя. Как мне заработать?!

Бросила взгляд на свои окна. Субботний вечер, а я в половине седьмого возвращаюсь с работы. Это очень рано. В будни иногда возвращаюсь в двенадцать. Воскресенье выходной. У меня больше всего клиенток в будни – и днем, и вечером. В субботний вечер у всех другие дела, как и по воскресеньям. Но меня всегда ждут дома. Я знаю, что меня ждут. От этого на душе становится тепло.

Самая большая проблема всех богатых и известных людей, с которыми меня сталкивала жизнь, – это отсутствие настоящих друзей. Если кто-то и есть, то это друзья детства или школьные, которые не начали писать кипятком от зависти после того, как человек стал богатым и известным. Лучший вариант – если твои детские и школьные друзья сами чего-то добились в жизни.

Я растеряла школьных и институтских подруг. Они жутко завидовали богатству нашей семьи. Мне было неприятно слушать их вставляемые в разговор фразы типа «Да, ты вовремя сориентировалась, за кого выйти замуж», «Да, конечно, с таким мужем у тебя нет и не может быть проблем». Постоянные указания на то, какая у меня сладкая жизнь «с таким мужем», мне надоели. Вероятно, они считали, что я должна стыдиться того, что Родионов сделал карьеру и разбогател. Я прекратила общение. Не понимала, почему они считали меня виноватой в своих проблемах! В своей неустроенной личной жизни. В том, что их пьющие мужья почти не приносят денег в дом.

Теплых и близких отношений с женами разбогатевших друзей и знакомых Родионова у меня не сложилось. Я вращалась в семье, общалась с дочерьми, жила их жизнью, общалась с мамой и всегда ждала Родионова с работы, с охоты, с рыбалки, из бани…

После моего развода вдруг прорезались и школьные, и институтские знакомые, которые не звонили по несколько лет. Представляю, как они злорадствовали. Но мне было некогда с ними встречаться. Я должна была зарабатывать на жизнь. Жены друзей, партнеров и знакомых Родионова ходят ко мне в оздоровительный центр и жалуются на жизнь. Я выслушиваю, если просят – даю советы. Это часть моей работы. Благодаря им я содержу свою семью.

Я нажала на кнопку звонка и услышала звонкий лай. Это наша маленькая собачка породы петербургская орхидея показывает себя сторожевым псом Полканом. Когда девчонки захотели собаку, я согласилась только на ту, с которой не нужно гулять, и обязательно шерстяную. Старшая принесла Гришеньку – отказника из элитного питомника, десять месяцев от роду и кастрированного, чтобы не портил породу. Уши оказались не те! Но нам все равно, какие у него уши. Мы его любим, как члена семьи, да и он, как я вижу, очень доволен жизнью у нас, где каждый пытается побаловать ребенка чем-нибудь вкусненьким. После элитного питомника наш младший ребенок черный хлеб поедал. Теперь младшая дочь сама ходит в магазин за Гришенькиным любимым печеньем, а старшая ездит на рынок за творожком.

Дверь открыла старшая. Гриша с радостным лаем стал прыгать вокруг меня и проситься на руки.

– Ну? – спросила я у Ларисы.

– Его застрелили у подъезда, – сказала дочь. – Вместе с шофером.

– С Витей?! – воскликнула я.

О шофере мужа у меня были самые теплые воспоминания. Он помогал нам с переездом, потом много раз звонил, все эти годы звонил, примерно раз в три месяца заезжал. Всегда предлагал свою помощь. Старшая считала, что Витя тайно в меня влюблен. Я считала, что он почему-то возложил на свои плечи вину хозяина. Однозначно могу сказать, что Витя радовался моим успехам. Он же держал меня в курсе жизни бывшего – в общих чертах. Хотя, признаюсь честно, мне на Родионова было давно плевать. И на его рыжую модель, и на его сына от модели.