Подари мне надежду (СИ) - Солманская Элина

Сердце резануло острой болью. Ещё никогда в своей жизни он не испытывал подобного стыда от того, что происходило на его глазах. В такие моменты всегда хотелось что-нибудь изменить, помочь, но он понимал, что сделать в данной конкретной ситуации ничего не сможет. Он всего лишь исполнитель и это не его земля, чтобы одним распоряжением оставить семью Урбениных жить здесь по-прежнему.

Он молча кивнул в знак согласия и направился к своей машине, но едва он открыл дверь автомобиля, громкие крики снова заставили его обернуться. Удары, которые наносил Урбенин сотрудникам его охраны, пытающихся скрутить его, заставили Ростислава бегом направиться обратно к воротам дома.

– Папа, папочка! Пустите его! Отпустите!

Полонский резко замер на месте, заметив, как девушка, вцепившись в руку одного из мужчин, попыталась вызволить своего отца. Она с трудом передвигалась, сильно хромая, но изо всех сил пыталась справиться с сильным мужчиной, впиваясь ногтями ему в лицо.

Скрутив её руки, охранник резко оттолкнул её от себя.

Девушка потеряла равновесие, осела на землю и расплакалась уже в голос.

Мать бросилась к ней и опустилась рядом с дочерью.

Полонский стремительно направился к ним обеим и протянул руку, пытаясь помочь им подняться. Но встретившись взглядом с серыми глазами полными слёз и боли, он машинально опустил свою ладонь.

– Убирайтесь, отсюда! – тихо произнесла девушка и, ухватившись пальцами за руку матери, поднялась на ноги и сильно прихрамывая, направилась к дому.

– Вам действительно лучше уехать, прошу вас, – обратилась к нему Урбенина, осторожно коснувшись пальцами его руки. Женщина медленно направилась к полицейской машине, куда уже усадили её мужа.

Полонский молча смотрел в спину девушки, которая дошла до дома и скрылась за дверью. Он вернулся к своей машине и присел за руль.

Когда полицейская машина покинула территорию посёлка, и спецтехника снова заработала, Алеуцкий опустился на сидение рядом с Полонским в машине.

– Да, денёк… Слушай, ты извини, что вызвал тебя и оторвал от дел.

– Это и есть моё дело, которое сейчас волнует меня в первую очередь. Моя фирма собирается работать на этом месте, если ты не забыл.

– Слава, что с тобой?

– Марк, они живые люди, а мы с ними как с рабами, решили и всё. Как будто, так и надо.

– Слава, ты же знаешь, кем будут будущие хозяева этого посёлка. И не нам с тобой вставлять им палки в колёса. Не по зубам нам эти господа. Мы пешки на их шахматной доске. Ты же не первый год работаешь в сфере элитного жилья.

– Но с таким я столкнулся впервые.

– Всё и всегда происходит когда-то впервые. Брось ты, думать об этом, – Алеуцкий похлопал Полонского по плечу. – Не стоит этот Урбенин твоих переживаний, поверь мне. Или ты на его девчонку запал?

Полонский резко повернулся.

– Что ты мелешь?

– А что, тут такого. Она хорошенькая. Замарашка, правда, убогая. Неухоженная, да и эта её хромота…

– Она родилась такой?

– Нет. ДТП два года назад. Сбили на пешеходном переходе, когда она шла домой с работы. Тяжёлые травмы, долго восстанавливалась и заново училась ходить, но правая нога так и не восстановилась.

– Виновника наказали?

– Нет.

– Почему?

– Потому что, как известно родственников не наказывают.

– Что за бред?

– Не бред. Виновник происшествия ходил к ней в больницу после всего случившегося. Обивал пороги, носил продукты, ухаживал, ну и видимо на этой волне между ними и проскочило что-то.

– То есть?

– Он женился на ней через год, как только она поправилась.

– Так она замужем? Почему же тогда сейчас живёт с родителями?

Алеуцкий усмехнулся.

– Потому что он сбежал от неё через три месяца брака. Видимо не выдержала любовь проверки на прочность.

– В смысле не выдержала?

– Слава, ты взрослый мужик и поставь себя на место её мужа. Сам бы ты с такой, как она, захотел лечь в постель? Или представил бы её своим друзьям и партнёрам?

Полонский пристально посмотрел на Алеуцкого.

– А когда он женился на ней, он её физического несовершенства не видел?

– Видел, конечно. Только я думаю, тут дело было вовсе не в его желании жить с ней, а в желании избежать наказания за содеянное. Ты же уже познакомился с её папашей. Думаю, после ДТП, было что-нибудь похожее, и Иверский предпочёл жениться, чем угодить за решётку.

– Чем он занимается?

– Держит торговые точки на рынке. Так мелкая сошка. Подворовывает естественно, но весомые знакомства в сомнительных кругах имеет.

– Ясно. Что теперь будет с Урбениным?

– Ничего. Отсидит положенные пятнадцать суток. Правда если твоя охрана не захочет подать заявление о рукоприкладстве и обратиться в суд, и тогда срок его задержания в разы увеличится. За эти полмесяца пока его не будет, мы их сможем переселить, дом снесём, всё разровняем, и можете начинать работу.

– Да, начнём работу на чужих костях.

– Славик, да брось ты, абстрагируйся уже, наконец! Всех обездоленных не пожалеешь, сердца не хватит. Ладно, я поеду. Мне в мэрию нужно. Созвонимся позже, хотя лучше я приеду к тебе в офис, и решим дальнейший план проведения работы.

– Хорошо. Куда увезли Урбенина?

Алеуцкий удивлённо посмотрел на Полонского.

– Тебе зачем? Слава, послушай…

– Марк, я только спросил, куда его увезли.

Алеуцкий немного помедлил.

– В местное отделение полиции.

– Понятно.

– Хочешь вызволить его? Ох, Слава не дело ты затеял. Ладно, я поеду. Пока!

– Пока.

Марк покинул машину, а Полонский ещё раз взглянул на старый дом, завёл двигатель автомобиля и покинул территорию бывшего посёлка.

****

Ростислав остановил машину у отделения полиции и, покинув салон, взбежал по ступеням лестницы. В течение нескольких минут побродив по многочисленным кабинетам, он, наконец, нашёл нужного сотрудника полиции и, заверив его в том, что все жалобы и претензии, пострадавших в потасовке от рукоприкладства были урегулированы, попросил отпустить Урбенина домой. Его проводили к задержанному нарушителю в комнату и оставили на несколько минут для разговора, о котором попросил Ростислав.

Урбенин взглянул на вошедшего в комнату мужчину и отвернулся к стене.

– Зачем пожаловал, олигарх?

– Я не олигарх.

– Вы для меня все одним миром мазаны в дорогих костюмах, на дорогих машинах, с полным отсутствием человечности и лишь с одним блеском в глазах, алчным до денег и наживы.

– Владимир Егорович, ну зачем вы так? Меряете всех по одной мерке.

Урбенин повернул голову и усмехнулся.

– А ты скажешь не такой? Не смеши меня. Я вас господ перевидал в избытке за последний месяц, пока обивал пороги чиновничьих кабинетов. Так что проваливай, я не расположен с тобой общаться.

– Послушайте, Владимир Егорович, – Полонский присел рядом с мужчиной. – Выслушайте меня. Я понимаю, что вы привыкли жить в этом доме, но решение принято властями области. Ваш посёлок давно стал заброшенным, и все ваши соседи давно переехали, остались только вы. И даже если вы там костьми ляжете, стройку никто не остановит. Вам же предоставили жильё в городе. Оно по цене равноценно вашему дому. Меня уверили, что квартира вполне пригодна для проживания.

Урбенин прищурил глаза и пристально посмотрел на Ростислава.

– А ты сам живёшь в квартире?

Полонский слегка растерялся.

– В доме.

– С садом и большой прилегающей территорией?

– Да.

– Вот и я хочу жить в таком доме. Хотя подозреваю, что твой дом на пару этажей выше моего, и обстановка в сто раз дороже.

– Но при чём тут это сравнение?

– А чем я хуже тебя? Я тоже не хочу сидеть в четырёх стенах на окраине города, с окнами видом на мусорный полигон, а хочу прожить остаток своих дней в своём родном доме и любоваться природой в своём саду, посаженного руками моего отца, а не лицезреть загаженный разным хламом овраг, у которого находится мой новый дом.

Полонский внимательно посмотрел на мужчину.