Терос - Дженна Хелланд

Все свои юные годы ее сын не предпринимал никаких шагов к изучению окружающего мира, как это обычно делали дети его возраста. Находясь в доме, он садился в самый темный угол. Но, при этом, выглядел счастливым на воздухе, в лучах солнца. Иногда Лидия оставляла Дакса одного на траве в саду, а сама стояла в тени арки, наблюдая за ним. Когда он думал, что рядом никого нет, он начинал водить руками в воздухе, словно его пальцы скользили по узору, видному лишь ему. Лидия не могла на это долго смотреть. Она подбегала к нему, обнимала,и сжимала его маленькие ладони своими, пока те не успокаивались в ее объятиях. Лидия не могла и думать о том, чтобы бросить его на произвол судьбы, в этом уединенном безумии.

- Видишь пещеру вон там? – спросила Лидия, указывая на грубую расщелину в скале. – Там живет Атрей. Пещера ведет к рекам, опоясывающим весь мир. Там мы найдем то, что ищем.

Лидия произнесла это с материнской уверенностью, и ее голос был нежным и теплым, как солнечный свет, льющийся из окна. Но она не представляла себе, о чем она говорила. Она посетила десятки оракулов, мужчин и женщин, служащими проводниками богов. Она часами ждала в храмах в особые священные дни, таких как Фестиваль Шторма, когда считалось, что Керан исполнял желания в обмен на кусочек морского стекла. Она писала молитвы, вкладывала в пузырьки, и бросала их к ногам Фарики, Богини Скорби. Она опробовала каждое лекарство от всех – колдунов, шарлатанов, и лгунов – если те утверждали, что могут помочь ее сыну. Но ничто его не вылечило. Ничто не сделало его похожим на других детей.

Затем Лидия услышала рассказ от Прорицательниц, служивших ее мужу. Это была притча о детях, потерявших душу при рождении. Эти несчастные отличались от Возвращенных, которые были мертвы, но которым удалось сбежать от повелителя Подземного Царства. В отличие от них, Прорицательницы описывали детей, лишенных своих душ до того, как у них была возможность ступить в мир смертных. Эребу доставляло удовольствие причинять другим боль, и если бы он мог похитить все души в мире, он бы их похитил, настолько эгоистичным и озлобленным был он на свой удел. Земли Отчаянья были, в конце концов, его творением. Его тоска и жалось к себе сочились сквозь разломы его царства и отравляли землю. Все, кто слишком долго вдыхал его воздух, становился столь же несчастным и безрадостным, как и он сам.

Услышав рассказы Прорицательниц, Лидия приняла решение. Безо всяких доказательств, с одной лишь само-внушенной уверенностью, она решила, что душа ее сына – его эйдолон – бесцельно блуждала по миру в поисках своего тела. Она считала, что только Атрей, Бог Перехода, мог воссоединить обе части ее сына. Атрей был Перевозчиком, ведущим мертвых через реки Подземного Царства. Он помнил имена мертвых, живых, и утраченных душ. Так, Лидия набила кожаный мешочек золотом и вместе с Даксом улизнула из дома мужа посреди ночи. Не раз она думала о том, что их могут убить бесчисленное количество раз, прежде чем им удастся добраться до Земель Отчаяния.

У Лидии был один пронизывающий страх насчет этого путешествия, хотя она молилась Гелиоду помочь забыть о нем. Страх поселился в ее голове, как только она украла любимого скакуна мужа, пустившись вскачь по Дороге Хранителей под сверкающим величием Никса. Страх терзал ее, когда они скакали по золотым пшеничным полям на границе Мелетиды. Когда они въехали в лес, конь ее мужа встревожился и начал брыкаться. Они были вынуждены продолжать идти пешком, и страх стал болезненным комом в горле. Лидия боялась, что даже когда они достигнут Алтаря Атрея, она не сможет объяснить богу, что ей было нужно. Боги говорили на собственном языке, языке Никса, как утверждали ученые мужи в школах. Лидия представляла себе, что если бы божественный язык мог быть положен на бумагу, то являл бы собой просто мерцающие созвездия на листах бумаги. Среди смертных, оракулы были единственными, кто мог перевести божественную речь на язык смертных.

И это была тревога Лидии: Хоть она спрашивала у всех, кого могла, никто не смог сказать ей, обитал ли оракул при Алтаре Атрея. В Мелетиде, оракулы были в каждом храме. Высокая женщина с распущенными черными волосами стояла на возвышенном помосте в Храме Пирфора и громогласно произносила его слова страсти и огня. В храме Эфары юноша стучал бронзовым посохом, выговаривая монотонные речи прогресса и стабильности. Даже в грязном, темном храме Фарики в городских катакомбах, похожая на змею женщина шипела о секретах жизни и смерти. 

Но, как бы она ни пыталась, единственная информация, которую Лидия смогла раздобыть об Алтаре Атрея, была о том,гдеон был расположен. Ни одна живая душа никогда не пересекала Земли Отчаянья, и не заходила в священную пещеру. Никто не мог сказать ей, ожидает ли ее там оракул, готовый разъяснить ее просьбу Атрею. И все же, ее предупредили о его любви к золоту. Мертвые должны были платить Атрею за переправу, и его причалы были усыпаны монетами тех, кому они уже никогда не понадобятся. Его постоянно растущие запасы возвышались, подобно горам, к самому Никсу, во всяком случае, так утверждали Прорицательницы. Лидия решила, что если душа стоила одну монету, тогда она принесет сотню монет. Она предполагала, что возврат отрезанной души может стоить дорого, но была уверена, что у нее достаточно монет, чтобы убедить Атрея ответить на ее вопрос: Где душа моего сына? С мешком золота за спиной они достигли пещеры.

Однако, как только они подошли к входу в алтарь, Дакс разволновался. Он махал руками в воздухе, не сводя глаз с лица матери. Лидия должна была заметить его напряженный взгляд, поскольку никогда прежде ее сын не фокусировал своих глаз. Но она была отвлечена видением золотого, счастливого будущего со своим выздоровевшим сыном. В тени у входа, Лидия поднесла руки к шее и отвязала амулет, который носила с детства. Это был изящный стеклянный цветок с шестью лепестками, почти в форме звезды, светящийся розоватым огнем в таинственном свете безнадежности Эреба. Она повязала амулет вокруг шеи Дакса и поцеловала его в лоб и обе щеки.

- Моя мама дала его мне, а к ней он перешел от ее пра-прабабушки, - сказала Лидия. – Это цветок, который растет рядом с домом моих