Назло громам - Джон Карр

— Тебе не кажется, что на этот раз он слишком далеко зашел?

— Вообще-то я с тобой согласен, однако не думай, что мне доставляет удовольствие находиться здесь. И все же, поскольку мне дано такое поручение, я расскажу тебе о том, что просил твой отец, и тогда поступай так, как сочтешь нужным. Может быть, мы присядем минут на пять и выпьем чего-нибудь?

— Даже если бы я и хотела посидеть и выпить с вами, мистер Брайан Иннес, уже слишком поздно. Кое-кто пригласил меня на обед и будет здесь с минуты на минуту.

— Ты его не пропустишь — мы можем подождать в баре.

— О нет, не сможем! В этом отеле нет бара.

— Но черт побери, должно же здесь быть какое-то место для отдыха?

— Даже если и есть, о чем нам с тобой говорить? Ах да, о Еве! Большое спасибо, я уже слышала все эти старые сплетни.

— Что именно?

Одри взмахнула сумочкой:

— К примеру, перед самой войной, когда Ева была знаменитой кинозвездой, она говорила о том, что хорошо относится к Гитлеру и нацистам. Но послушай, в то время так говорили многие, к тому же с тех пор прошло уже семнадцать лет. Они были не правы и признали это, в том числе и Ева. Разве не об этом ты хотел говорить?

— Нет, это лишь часть того, что я собирался тебе рассказать.

— А что еще? Ее любовную историю?

— Нет — разве что косвенно.

— Тогда в чем ты, в конце концов, ее обвиняешь?

— Я ни в чем ее не обвиняю. Возможно, эта женщина ни в чем не виновата. С другой стороны… — сомнение и нерешительность мелькнули на его лице; к тому же Одри Пейдж была так привлекательна, — с другой стороны, если то, что произошло в тридцать девятом году, не было несчастным случаем, она виновна в ловко задуманном и исполненном убийстве.

— Убийстве?

— Вот именно — убийстве. Она убила Гектора Мэтьюза из-за денег; это могла сделать только она. Эта очаровательная блондинка была такой же безопасной любовницей, как королевская кобра.

— Я не верю. Ты просто шутишь.

— Что угодно, только не шучу — уверяю тебя. Идем со мной.

В этот момент вспыхнули уличные фонари. Они засияли белым светом на фоне деревьев английского сада и превратили в сверкающее ожерелье Большую набережную на всем ее протяжении до самой площади Роны, откуда доносился приглушенный шум дорожного движения.

Сжав сумочку, Одри откинула назад тяжелые блестящие волосы, волнами спускавшиеся почти до самых плеч. Она смотрела на Брайана, чуть приоткрыв рот, и выражение недоверия на ее лице сменилось каким-то новым, к которому надо было присмотреться повнимательнее.

— Не говори глупостей, Брайан! Никогда не слышала…

— Ты и не могла слышать. Идем.

«Метрополь» был роскошным отелем, хотя не самым роскошным и далеко не самым современным. Войдя через парадную дверь, Брайан повел свою спутницу налево через маленькое фойе мимо лифта, напоминавшего гроб красного дерева, в салон с высоким потолком и большими окнами, выходящими на набережную и озеро.

Ничто не нарушало царившую здесь гнетущую атмосферу. Тусклый свет из углов освещал ядовито-зеленую мебель, обильную позолоту и обнаженных богинь, вырезанных и написанных на штукатурке стен. Бросив на стол сумочку и накидку, Одри села напротив Брайана; по ее настроению было видно, как любопытство боролось в ней с вызовом.

— Одри, где и когда ты встретилась с этой женщиной?

— О господи, какое это имеет значение?

— Может быть, и никакого, но будет лучше, если мы точно восстановим все факты. Где и когда ты встретилась с этой женщиной?

— Я встретилась с ней прошлой зимой в Лондоне. Она была там вместе с мужем; они ходили по всем театрам. Ее муж — Десмонд Ферье, — кстати, ты знаешь, кто он?

— Да, мне известно, кто он, так же как и то, что они поженились во время войны.

— Не могу сказать, что я с самого сначала знала все это. Кажется, когда-то мистер Ферье был не менее знаменит на драматической сцене, чем Ева в кино. Хотя боюсь, что никогда даже не слышала о нем — просто смутно припоминаю что-то…

— Ничего удивительного. Десмонд Ферье был выдающимся актером — лучшего Отелло и Макбета сцена не знала. Ты слишком молода для того, чтобы помнить его.

— Молода! Молода! Молода!

— Тем не менее это правда, моя дорогая. Тебе — двадцать семь, но ты кажешься намного моложе; мне — сорок шесть, а выгляжу я старше, и это — как ни жаль — неоспоримая истина.

Снаружи послышался шум проехавшей машины, и тусклые огни дрогнули. Одри быстро подошла к одному из окон и выглянула, но машина не остановилась, и девушка вернулась к столу.

— По-моему, Ева и мистер Ферье не очень ладят друг с другом. Они оба уже не работают, и это им очень не нравится. Ну так вот, — Одри приподняла плечо, — я рассказывала о том, как встретилась с Евой. Она очень привязалась ко мне и пригласила приезжать к ней в любое время, как только я захочу. Позже стала писать мне, а три недели назад назначила определенную дату. Вот и все.

— Она пригласила тебя на виллу, а ты устроилась в отеле?

— Конечно! Естественно!

— Что-то я тебя не вполне понимаю.

— Дело в том, что она организует нечто вроде приема; будут и другие гости. Он состоится завтра, но, зная, как мой отец шпионит за мной, я, естественно тайком, воспользовалась возможностью иметь в своем распоряжении двадцать четыре часа, но тут Фил позвонил мне и пригласил пообедать, и я, конечно, согласилась.

— Фил?

— Филип Ферье. — Нежный голос зазвучал громче. — Это — сын Десмонда Ферье от предыдущего брака. Я познакомилась с ним тоже в Лондоне, если тебе так хочется знать. Он — очень серьезный человек и не смеется надо мной, к тому же он очень милый и довольно волнующий.

— Тем лучше для Фила.

Снаружи снова раздался шум мотора, и Одри обернулась.

— Я вижу, ты нервничаешь, ожидая его приезда?

— Да, нервничаю! Послушай, Брайан, к чему все эти расспросы?

— Ничего особенного, просто я пытался найти какую-нибудь связь, которой, может быть, и не существует, между виллой в холмах по дороге на Шамбери и тем, что произошло севернее Берхтесгадена в июле тридцать девятого.

— Берхтесгадена?! — воскликнула Одри.

— Да. В знаменитом Кельштайнхаусе — «Орлином гнезде» Гитлера в горах юго-восточной оконечности Баварских Альп. Там кое у кого закружилась голова; именно там умер Гектор Мэтьюз.

Ни Брайан, ни Одри не присели. Хотя он и нажал на звонок, чтобы вызвать официанта, тот не появился; только обнаженные богини томились, глядя на них с потолка, словно бы сожалея о своем заточении.

Брайан сделал недоуменный жест.

— Я могу очень коротко рассказать тебе о том, что произошло, — сказал он. — Однако это мало что даст, если ты не поймешь состояние духа, атмосферу, условия того времени: это невероятное количество микрофонов, флагов и знамен; толпы людей, в исступлении скандирующих: «Зиг хайль!»

Но даже это не поможет, если не знать человеческие мотивы поведения этой женщины. Что толкнуло ее на этот шаг? О чем она думала, когда совершала это? Тут-то я и застрял.

Твоя подруга Ева была тогда не старше, чем ты сейчас, и находилась на самом пике своей довольно успешной карьеры в Голливуде. В начале июня она приехала в Германию и сразу же стала направо и налево расхваливать «новый порядок».

Лидерам «нового порядка» она тоже нравилась. Помимо того что Ева была великолепно сложенной блондинкой, она прекрасно говорила по-немецки для англичанки. Немцы и мечтать не могли о такой пропаганде. Чего только они для нее не делали: она была во всех газетах, кинохронике, журналах. Ева и шагу не делала, чтобы ее не сфотографировали под руку с каким-нибудь высокопоставленным нацистским деятелем.

Рекламный трюк? Может быть. Но некоторые сомневаются в этом.

Во-первых, это никоим образом не способствовало ее карьере за пределами Германии. Во-вторых, я думаю, что в частной жизни она изо всех сил старалась быть похожей на персонажей, которых обычно играла на сцене и на экране: шикарной, чувственной, пресыщенной удовольствиями и тому подобное. Если не принимать во внимание соображения рекламы, она никогда не шла на то, чтобы провозглашать, что место женщины — дома и что мужчина имеет право лишать ее возможности самой зарабатывать себе известность. — Брайан замялся и, оглянувшись, спросил: — Ты встречалась с ней, Одри. На твой взгляд, это справедливая оценка?

— Нет, не вполне. С такой оценкой она может показаться воплощением притворства и неестественности.

— А разве это не так?

— Как сказать… может быть. А разве это так важно? — Одри отвела взгляд.

— Это может быть ключом к разгадке истории с Гектором Мэтьюзом. Во время всех этих событий и криков «Хайль!» Ева совершала тур по Фатерлянду, и Гектор Мэтьюз отправился вместе с ней.

Не могу сказать о нем ничего, кроме того, что есть в официальных отчетах. Это был довольно хитрый и практичный пятидесятидевятилетний холостяк родом из Йоркшира, добившийся успеха своими собственными силами. В отношении еды у него был особый заскок: он никогда не завтракал и очень любил говорить на эту тему.