Дневник Кришнамурти - Джидду Кришнамурти

Он всегда любил механизмы; он разбирал мотор автомашины, и мотор он начинал работать как новый. Когда вы ведёте машину, медитация возникает естественно, сама собой. Вы осознаёте сельскую местность, дома, фермеров, поле, марку проходящей машины и синее небо сквозь листву. Вы даже не замечете, что продолжается медитация, медитация, начало которой теряется в глубине веков и которая будет длиться бесконечно. Фактором медитации не являются ни время, ни слово, являющееся медитирующим. В медитации нет медитирующего. Если же есть, то это не медитация. Медитирующий — это слово, мысль и время, тот субъект, который может изменяться, приходить и уходить. Это не цветок, который цветёт и умирает. Время — это движение. Вы сидите на берегу реки, наблюдая ее воды, течение и проплывающие предметы. Когда же вы в воде — наблюдающего нет. Красота не заключается просто в выражении, она — в уходе от слова и выражения, от холста и книги.

Как спокойны эти холмы, луга и деревья: все вокруг залито светом наступившего утра. Два человека громко

lighted and everything else was in darkness. The sun would come up in about three hours. It was a clear starlit morning. The snow peaks and the glaciers were still in darkness and almost everyone was sleeping. The narrow mountain roads had so many curves that one couldn't go very fast; the car was new and being run in. It was a beautiful car, powerful with good lines. In that morning air the motor ran most efficiently. On the auto-route it was a thing of beauty and as it climbed it took every corner, steady as a rock. The dawn was there, the shape of the trees and the long line of hills and the vineyards; it was going to be a lovely morning; it was cool and pleasant among the hills. The sun was up and there was dew on the leaves and meadows.

He always liked machinery; he dismantled the motor of a car and when it ran it was as good as new. When you are driving, meditation seems to come so naturally. You are aware of the countryside, the houses, the farmers in the field, the make of the passing car and the blue sky through the leaves. You are not even aware that meditation is going on; this meditation that began ages ago and would go on endlessly. Time isn't a factor in meditation, nor the word which is the meditator. There's no meditator in meditation. If there is, it is not meditation. The meditator is the word, thought and time, and so subject to change, to the coming and going. It's not a flower that blooms and dies. Time is movement. You are sitting on the bank of a river, watching the waters, the current and the things floating by. When you are in the water, there's no watcher. Beauty is not in the mere expression, it's in the abandonment of the word and expression, the canvas and the book.

How peaceful the hills, the meadows and these trees are: the whole country is bathed in the light of a passing morning. Two men were arguing loudly

спорят, усиленно жестикулируя, с раскрасневшимися лицами. Дорога бежит вдоль длинной аллеи, обсаженной деревьями, и нежность этого утра блекнет.

Впереди простиралось море, и воздух был напоён запахом эвкалипта. Это был невысокий человек, худощавый и с сильной мускулатурой. Он пришёл издалека, и кожа его была тёмной от солнца. После нескольких слов приветствия он бросился критиковать. Как легко критиковать, когда не знаешь каковы реальные факты. Он сказал: «Вы, может быть свободны и живёте действительно так, как об этом говорите, но физически вы пленник, усердно превозносимый вашими друзьями. Вы не знаете, что происходит вокруг вас. Люди воспринимают вас как авторитет, хотя вы сами не стремитесь быть авторитетом".

— Я не уверен, что вы правы в этом вопросе. Руководство школой или каким бы то ни было другим делом предполагает определённую ответственность, но оно может существовать и существует без того, чтобы вмешивать в это авторитет. Авторитет губит сотрудничество, делает невозможным совместное обсуждение вопросов. И так происходит со всяким делом, за которое мы принимаемся. Это реальный факт. И если вы обратите внимание, — никто не стоит между мною и другим человеком.

"То, что вы говорите, крайне важно. Всё, что вы пишете и говорите, должно было бы издаваться и распространяться небольшой группой серьёзных и преданных людей. Мир рушится, но это проходит мимо вас".

— Боюсь, вы опять не вполне осознаёте то, что происходит. Некогда небольшая группа приняла на себя ответственность за распространение того, что говорилось. И теперь небольшая группа несёт такую же ответственность. Снова, если позволено будет указать, вы не в курсе того, что происходит.

with many gestures, red in the face. The road runs through a long avenue of trees and the tenderness of the morning is fading.

The sea stretched before you and the smell of eucalyptus was in the air. He was a short man, lean and hard of muscle: he had come from a far away country, darkened by the sun. After a few words of greeting, he launched into criticism. How easy it is to criticize without knowing what actually are the facts. He said: "You may be free and live really all that you are talking about, but physically you are in a prison, padded by your friends. You don't know what is happening around you. People have assumed authority, though you yourself are not authoritarian."

I am not sure you are right in this matter. To run a school or any other thing there must be a certain responsibility and it can and does exist without the authoritarian implication. Authority is wholly detrimental to co-operation, to talking things over together. This is what is being done in all the work that we are engaged in. This is an actual fact. If one may point out, no one comes between me and another.

"What you are saying is of the utmost importance. All that you write and say should be printed and circulated by a small group of people who are serious and dedicated. The world is exploding and it is passing you by."

I am afraid again you are not fully aware of what is happening. At one time a small group took the responsibility of circulating what has been said. Now, too, a small group has undertaken the same responsibility. Again, if one may point out, you are not aware of what is going on.

Он высказывал различные критические замечания, но они опирались на предположения и случайные мнения. Без того чтобы оправдываться, ему было разъяснено, что именно в действительности имело место. Но…

Как странны люди.

Холмы отдалялись, а шум повседневной жизни царил вокруг — приезд и отъезд, горе и радость. В единственном дереве на бугре была вся красота земли. Глубоко внизу, в долине струился ручей, а рядом с ним пролегала колея железной дороги. Надо оставить мир, чтобы увидеть красоту этого ручья.

17 сентября 1973

В тот вечер на пути через лес было ощущение опасности. Солнце как раз садилось, и пальмовые деревья казались одинокими на золотом фоне западной части неба. На дереве баньяна обезьяны устраивались на ночь. По этой тропе почти никто не ходил, и лишь изредка можно было встретить человека. Было много оленей, пугливых и скрывавшихся в густых зарослях. Угроза опасности всё еще продолжалась, гнетущая и пронизывающая насквозь: она была совсем близко, и ты оглядывался через плечо. Тут не было опасных животных; они отсюда ушли, так как поблизости вырастал город. Радостно было выйти из леса и возвращаться по освещённым улицам. Но на следующий вечер обезьяны, как и олени, снова были здесь, и солнце так же скрылось за верхушками самых высоких деревьев; а ощущения опасности уже не было. Напротив, эти деревья, кусты и маленькие растения радушно тебя встречали. Ты оказывался среди друзей в полной безопасности, как желанный гость. Лес благосклонно тебя принял, и каждый вечер было приятно гулять в нем.

Леса бывают разные. В них может быть опасно, и не только из-за змей, но и из-за тигров, если известно, что

He made various criticisms but they were based on assumptions and passing opinions. Without defending, one pointed out what was actually taking place. But — How strange human beings are.

The hills were receding and the noise of daily life was around one, the coming and the going, sorrow and pleasure. A single tree on a hillock was the beauty of the land. And deep down in the valley was a stream and beside it ran a railroad. You must leave the world to see the beauty of that stream.

17 TH SEPTEMBER 1973

That evening, walking through the wood there was a feeling of menace. The sun was just setting and the palm trees were solitary against the golden western sky. The monkeys were in the banyan tree, getting ready for the night. Hardly anyone used that path and rarely you met another human being. There were many deer, shy and disappearing into the thick growth. Yet the menace was there, heavy and pervading: it was all around you, you looked over your shoulder. There were no dangerous animals; they had moved away from there; it was too close to the spreading town. One was glad to leave and walk back through the lighted streets. But the next evening the monkeys were still there and so were the deer and the sun was just behind the tallest trees; the menace was gone. On the contrary, the trees, the bushes and the small plants welcomed you. You were among your friends, you felt completely safe and most welcome. The woods accepted you and every evening it was a pleasure to walk there.

Forests are different. There's physical danger there, not only from snakes but from tigers that were known

они там обитают. Как-то раз после полудня шёл лесом, и вдруг возникла необычная тишина: птицы смолкли, обезьяны замерли, и всё, казалось, затаило дыхание. Ты стоял тихо. И так же внезапно всё снова ожило; обезьяны снова играли и дразнили друг друга, птицы возобновили свою вечернюю болтовню, и стало ясно, что опасность миновала.

В лесах и рощах, где человек убивает зайцев, фазанов и белок, атмосфера совершенно иная. Вы попадаете в мир, где побывал человек, с ружьём и с присущей ему жестокостью. Тогда леса утрачивают свою мягкость, приветливость; в них исчезает какая-то красота, смолкает счастливый шёпот.

У тебя только одна голова; береги её, ибо это нечто удивительное. Ни машины, ни электронные компьютеры не могут с нею сравниться. Она так грандиозна, сложна, так потрясающе способна, искусна и плодовита. Она — хранилище опыта, знания, памяти. Всякая мысль исходит из неё. Совершенно невероятно, что она в себе соединила: зло, смятение, страдания, войны, развращённость, иллюзии, идеалы, горе и нищету, великолепные соборы, восхитительные мечети и священные храмы. Просто фантастично, что она уже сделала и что она может сделать. Одного только она явно не может: полностью изменить своё поведение в отношении к другой голове, к другому человеку. Ни наказание, ни награда, как видим, не могут изменить её поведения; не может изменить его, очевидно, и знание. «Я» и «ты» продолжают существовать. Она никогда ясно не сознаёт, что «я» — это «ты», что наблюдающий есть наблюдаемое. Её любовь — это её вырождение; её наслаждение — это её мука; боги её идеалов — это её губители. Её свобода — это её собственная тюрьма; она обучена жить в этой тюрьме, делая её только более удобной, более приятной. У тебя только одна голова, заботься о ней, не разрушай ее.