Лука Мудищев (сборник) - Иван Барков

Она зовет свою служанку,

Чтоб с хуем совладать;

Заслышав эту перебранку,

На крик явилась мать.

И, глядя, как пиит лобзает

И в перси, и в уста,

Родительницы сердце тает,

На то и красота!

Она на ложе к ним стремится

От случая сего;

Спешит она разоблачиться,

Журя за шаловство!

Как мать, останься непреклонна,

Согласием дыша,

Сравняйся с ней, где сопряженна

С любовию душа!

Старичок

С кем ты водишь хоровод,

Косолапый мишка?

Третьи дни меня ебет

Юркий старичишка.

Нивы град Господень бьет,

Молния сверкает,

Старичишка все ебет,

Скуку разгоняет!

Не могу ни встать, ни сесть.

Сено гнет солому.

Пропадай, девичья честь,

Мне б дойти до дому!

Тучки по небу плывут,

Дождик льет, похоже,

Как же старички ебут,

Помоги им Боже!

Так и эдак повернет,

Экий шалунишка!

Так вот детство и пройдет,

Косолапый мишка!

В недремлющей нощи мне слышен смех блядей

От Иберов до вод Курильских,

От вечных льдов до токов Нильских,

Ебется всяк… чем старе, тем сильней!

Хоть попусту я век прожил, презренный,

По смерти у блядей я стану драгоценный!

Великий самодержец

Хуй — великий самодержец.

Непокорный, достославный!

Сколько подданных красавиц

Под его главой державной?

Герб его — пизда с пробором,

Где под грозные указы, —

Соловьи поют рулады,

Ручейки лепечут сказы.

Под луной его солдаты

По борделям маршируют.

Средь цветов благоуханных

Бляди весело пируют.

Ах, не он ли ночью лунной

Постучится в дверь, малютка,

Значит, есть любовь на свете,

Значит, это все не шутка!

Только в нем сама природа

Все безумства заключила,

Чтобы ты пиздой с пробором

Верность королю хранила.

По разложенной постели

Мы запрыгаем, как дети.

Легкий ветер нас накроет

Снегом липовых соцветий.

Ах, не ты ли в лунном свете

Покатилась в путь наклонный?

Хуй — великий самодержец,

Правит, вновь непокоренный!

Не страшны ему заклятья,

Не горит он и не тонет,

И с чего бы так малютка

На перинах жарких стонет?

И в счастливом нетерпенье,

Без конца его лаская,

Вновь пронзает болью сердце

Прямо у порога рая!

Хуй — великий самодержец,

Не король, а загляденье,

Ты его целуешь в губки

И торопишь упоенье.

На колени все! молитесь!

Чтобы вас он не оставил,

Чтобы он по всей вселенной,

Как и прежде, гордо правил!

Не ведая утех иных

Вседневно ахи умножая,

Всечасно прелестьми маня,

То в неге страсти замирая,

То сладким голосом стеня!

Как ты была в любови нежна,

Как ты меня к себе влекла,

Когда, раскинувшись безбрежно,

В грехе постыдном возлегла.

С тех пор гляжу на тя и млею

И еблей укрощаю пыл,

Вседневно я пиздой владею,

Всечасно я лишаюсь сил!

Грущу, мятусь, люблю, страдаю

Заразой прелестей твоих;

К бесчестию твой стан склоняю,

Не ведая утех иных.

Пленясь продажною красою,

Я сердце в жертву приношу,

Лишась свободы и покою,

Другова счастья не прошу!

Зефир

Люблю тебя ласкать очами,

Хмелея от заморских вин;

Люблю в тебе искать губами

Благоухающий рубин.

Люблю смотреть, как ты, вияся,

Сгораешь в медленном огне,

А взор твой детский, чист и ясен,

Когда скользишь ты на спине.

Ах, этой страсти бездорожье,

Ах, эти ямочки ланит!

Как трепетно твое межножье

Зефир лобзаньем пламенит.

Со мной ли под луной безмолвной

Потонешь в ласках огневых,

Когда невинный, страсти полный,

В тебя войдет мой жаркий стих.

Tristia

Среди пиров, среди блядей,

Среди классических страстей

Души высокой и греховной,

Пизда с небес спустилась к нам

С мечтами, таинствами, мглами.

И нет преград меж ней и нами,

И ходит, ходит по рукам!..

Баллада

Вам, шлюхи уличные, вам

Слагал я горестные пени,

Над кем глумились по ночам

По всем вертепам-кабакам,

Где шваль стояла на измене;

А что теперь? Мир глух и нем.

В прах обратил Господь Эдем!

Распутницы, что кажут нам

Все прелести на этой сцене,

Где открывался в сердце храм

И, вызов бросив небесам,

Спешил раздвинуть я колени.

Так насладившись чем-ничем,

В прах обратил Господь Эдем!

Когда бы встретиться всем нам,

На солнце выбежать из тени;

Под ветра свист иль птичий гам,

В мороз и в дождь я верил вам,

Где рай зиял в неверном крене.

Пусть дело дрянь, и я ни с чем.

В прах обратил Господь Эдем!

Скорбь-невзгода

С кем вы, бляди-потаскухи?

Пал туман — одни старухи.

Без конца любви хотят,

Кораблю пристать велят!

Скорбь-невзгода отзовется,

О пизде молва плетется;

Блядь с распущенной косой

Смотрит сморщенной каргой.

Не смахнуть с груди усталой

Ту напасть рукой удалой.

Как о прошлом ни жалей,

Не вернуть уж тех блядей!

Огонь любви

Ты хочешь, ангел мой прелестный,

Чтоб жертвенник я твой почтил?

Не я ли огнь любви чудесный

Без промаха в тебя вместил!

Тот огнь могучий, в битвах смелый,

Ликует, гнется и звенит,

И ум твой детский, ум незрелый,

Всю эту мощь постичь спешит!

И старец в ебле закаленный,

И робкий школьник — тут как тут,

И даже пастырь умудренный

Тебе сердечну дань несут.

Один — я видел — все вздыхает,

Другой в мечтах своих парит,

Когда же огнь любви играет,

Нахал краснеет и молчит.

Лишь я один, о Боже! Боги!..

Сей дани не хочу платить,

И вверх твои забросив ноги,

Хочу все грезы воплотить!

Два стихотворения

1

Ну как ты там теперь одна,

Красотка, дурочка, Психея?

Как изменился вкус вина,

Как шумно плещется волна,

Навзрыд цитируя Алкея!

И время прочь в такие дни,

О чем ты плачешь? Дай мне руку.

Ведь мы опять с тобой одни,

Пересекаем вплавь разлуку.

2

На корабле открылась течь,

Все ближе бездна океана;

Игра с тобой не стоит свеч

В последний час Левиафана.

Мой голос сдержанно звучал,

Рыдали трубы и фаготы;

Я покидавшим честь отдал,

Когда сводил с любовью счеты

И взглядом шлюпки провожал.

В пропастях

Какая грусть! конец романа.

Опять мосты нас развели.

Неужто мы навеки, Анна,

Исчезнем в пропастях земли?

А в небе ни клочка лазури,

А в доме пусто и темно,

Какие в сердце пели бури,

Какое пенилось вино!

Чего я жду? иль может статься,

Бывалой жизнию дыша,

В другую плоть переселяться

Заране учится душа?

А я, подхваченный забвеньем,

Еще живу, еще дышу…

И с замираньем и волненьем

Себя мечтами извожу!

Стыд

Сто раз ты меня обнимала

И с криком тоски раздевалась,

Губами ловил твои груди

И красный насмешливый рот;

О, как ты колени сдвигала,

О, как ты в любви повторялась,

И стыд, словно сон, разгоняла,

Встречая неверный восход.

А то, что ночами шептала,

Со мною в разлуке умрет!

Лейб-улан и Аннет

Ода торжественная

Ея ебливому Сиятельству

Всепресветлейшей красавице

Анне Алексеевне, на преславное

Ея восшествие на престол

лейб-гвардейского конного полка

Его Императорского Величества

марта 22 дня 1759 года.

В изъявление истинной радости

и верноподданного усердия

искреннего поздравления

приносится от всеподданнейшего раба

Михайла Лобанова

I

Внемлите все пределы света

И ведайте, кем стал Эрот;

Стоит, как есть нагой Аннета,

Ликует церьковь и чертог.

Еще вчера была невинна,

В напастях и делах едина,

Но день прошел, и два, и вот:

Краса над миром хуй восставит,

Когда гвардеец позабавит

Возлюбленной пурпурный грот!

II

Ах, лейб-улан, сколь ты ужасен

В полях противу всех врагов,

Сколь хуй твой в ножнах безопасен,

Аннета не находит слов.