Диктатор и время - Дмитрий Биленкин

Боже мой, он теперь может насиловать будущее, словно шлюху!

Прекрасно! Познакомимся с результатом. Портрет по-прежнему висит на стене - и даже крупнее, чем был. Ага, прохожие преклоняют перед ним колени. Ну это уж слишком... Хотя почему "слишком"?

Приплясывая от восторга, диктатор перебросил рычаг сразу на три года вперед. И отшатнулся. Площадь заполняли толпы. Мелькали плакаты: "Смерть насильнику!", "Да здравствует свобода!" Толпа колыхнулась, раздалась, и в образовавшемся просвете диктатор увидел поставленного на колени человека с окровавленным лицом. В груди что-то тихо оборвалось: диктатор узнал в человеке себя.

Газету будущего. Быстро! Кто подготовил восстание? Имена! Историю на допрос. Иголки под ногти! Говори, стерва! А-а, вот оно как: сначала забастовка на заводе "Сито". Студенческие демонстрации. Речи агитаторов, колебания в войсках. Имена зачинщиков... Уф!

Диктатор сбросил мундир, галстук, ослабил пояс на яйцевидном животике и продиктовал по телефону приказ: расстрелять поименно семьдесят девять человек, поставить на территории завода "Сито" пулеметы, закрыть университет.

Порядок.

Ангелок,

Милый мой,

Приходи на вечерок,

Милый мой...

мурлыкал диктатор, чувствуя во всем теле приятную легкость.

Он не спешил взглянуть на экран. Он смаковал ожидание, как проголодавшийся гурман смакует роскошный обед. Все-таки наука существует не зря. Конечно, зловредные идеи могут быть и у ученых. Но ничего, пусть живут. Гаркнуть на них на всех - и дело с концом. Народ одобрит. Народ тоже не любит умников. Народ любит его. Еще не было парада, на котором народ не рукоплескал бы ему. Ненавидят его только сумасшедшие. А что, это идея! Надо подсказать писателям: кто хочет неодобренных сверху перемен - тот психически больной.

Нет, он действительно гений! Шизофрения в жизни есть, значит, она должна быть и в политике. Это же очевидно!

Диктатор взглянул на экран. Теперь (то есть через три года) поперек площади висел плакат: "Да здравствует теория политической шизофрении!"

Диктатор удовлетворенно кивнул. Он уже четко видел основы новой теории.

Заразных больных изолируют, но не умерщвляют. В целях нераспространения подрывных идей запрещают и сжигают книги. Впрочем, а почему заразных больных только изолируют? Надо пересмотреть. Хирург ради исцеления больного обязан прибегнуть к ампутации. Диктатор ради исцеления нации обязан прибегать к ампутации голов. И еще: диктаторы должны быть членами научных академий и носить белые мундиры.

Последний вывод несколько смутил диктатора. Кажется, его занесло... "Ничего, философы подработают", - бодро решил он. И передвинул стрелку временной шкалы еще на год.

Плакат исчез, а на месте его портрета висел портрет Маркса.

"Но, но! - успокоил себя диктатор. - Сейчас я выявлю главарей..."

На этот раз список вожаков получился еще более объемистым. Диктатор продиктовал его охранке и нетерпеливо взглянул на экран.

Портрета не было. Не было и самого здания театра. Сторонясь развалин, по площади гуляли иностранные солдаты.

"Значит, революция все равно произошла, - тупо подумал диктатор. И спасать положение пришлось послу. Но если так..."

Но если так, то ему не продержаться и полгода. Ведь посол, разумеется, тоже следит за изменениями будущего. И его коррективой станет своевременное устранение неудачника. Его устранение.

Мозг диктатора был устроен своеобразно. Все свирепое, что делал он с другими, было мудрым, правильным и служило благу государства. Все, что делалось против него, было заведомо подлым и гнусным преступлением. Его мнение всегда было истиной, точно так же, как мнение противника всегда было ложью. Так был устроен его мозг, так была поставлена пропаганда, на этом воспитывался народ, иначе и быть не могло.

Осунувшись, диктатор сидел перед футуровизором, на экране которого маршировали чужеземные солдаты. Сейчас он тяжело и злобно ненавидел империалистов. Он всегда их ненавидел, он ненавидел их до того, как стал диктатором, он ненавидел их, став диктатором, он и стал диктатором, чтобы поднять народ на борьбу с империализмом, вся его жизнь была посвящена этому, да, да!

Но как бы ни был удручен диктатор, какие бы чувства им ни владели, мысль, ища спасения, вертелась в привычной, глубоко выбитой колее, и ничего нет удивительного в том, что мелькнувшая догадка вполне его удовлетворила.

Должно существовать абсолютное средство предотвращения бунта и недовольства!

Диктатор вскочил, потеплев от радости. Как он мог забыть, что век кустарщины миновал!

...Руководитель вычислительного центра, получив задание, не затрепетал от страха, хотя мог бы сообразить, что к чему. Он презирал и диктатора, и ложь его режима, но придерживался распространенной среди ученых философии: "Я могу благотворно влиять на развитие экономики, так как нахожусь у одного из ее рычагов, и я честно выполняю свой долг. Политика же, что бы я ни делал, от меня не зависит, поэтому за глупости, творящиеся "там", я не отвечаю".

Диктатор знал об этих взглядах и был ими очень доволен. Кочегар, который ревностно заботится о горении топки вне зависимости от того, куда идет корабль - к райским островам или на рифы, - был существом полезным, что бы он там ни думал о капитане...

И все же распоряжение было отдано - устранить после завершения работы всех, кто в ней участвовал: диктатор не мог допустить разглашения важнейшей государственной тайны.

Три дня кибернетисты возились с футуровизором, перебирая на машинах все варианты корректировки будущего. Три дня диктатор не находил себе места. На четвертый день долгожданный ответ на вопрос: "Как навсегда покончить с недовольством, волнениями и революцией?" был наконец получен.

Совет машины был краток:

- Надо уничтожить народ.