Неудачная дача - Галина Голицына

Я кивнула:

– Ладно. А позволь спросить: по какому поводу парад?

Бабушка улыбнулась загадочно. Я думаю, сто лет назад так улыбались выпускницы Смольного института благородных девиц. Причём даже покрывающая бабулино лицо странная вишнёво-огуречная маска не испортила загадочной прелести этой улыбки.

– Сегодня к ужину, Алечка, к нам пожалует мой давний поклонник, Викентий Самсонович. Здесь недавно поселилась его сумасшедшая сестра, которая всего на свете боится, а потому считает своим долгом отравить жизнь всем окружающим. Викентий говорит, что только в моём обществе он способен чувствовать себя мужчиной, кавалером, а не санитаром психбольницы, состоящим при родной сестре. Мы с ним условились устроить сегодня музыкальный вечер.

– Танцевать под приёмник, что ли?

Бабушка фыркнула:

– Фи, Аля, стыдись! Викентий принесёт гитару, и мы с ним будем петь старинные романсы на два голоса. У нас это всегда так хорошо получается! Ты разве не помнишь?

– Бабуль, а ещё гости намечаются?

– Нет. Только он один. Мы с ним будем исполнителями, а ты будешь олицетворять собой ошалевшую от восторга публику. Так что изволь бурно аплодировать и кричать «Браво!» и «Бис!», договорились? Викеша очень любит бисировать.

– Бабуль, но если из публики буду одна я, так зачем ты так прихорашиваешься?

– Хочу Викеше сюрприз сделать.

Я вздохнула:

– Боюсь, бабуля, мой сюрприз будет покруче твоего. Как бы наш гость из-за обилия сюрпризов вообще не умер от счастья! Я сегодня к ужину тоже гостью жду. Лидию Самсоновну.

– Лидку?!!

Ноги бабушки, до этого аккуратно и неподвижно лежавшие на маленькой скамеечке – для качественной просушки педикюра, – вспорхнули с этой самой скамеечки. Сама бабушка села в кресле очень прямо, из-за чего с её лица отвалилось изрядное количество огуречных ломтиков.

Бабушка грозно сдвинула брови и снова повторила:

– Лидку?… Ты, душа моя, часом, не заразилась ли от неё паранойей? Совсем ополоумела девка – местную сумасшедшую в гости звать…

– Да не звала я её! Она сама на меня из кустов выпрыгнула и сообщила две новости: во-первых, что её хотят убить, а во-вторых, что она сегодня вечером пожалует к нам чай пить. Так и сказала: ждите, мол! Она даже разрешения у меня не спросила, а просто в известность поставила.

– Ну, что её убить хотят – это давно уж не новость, – проворчала бабушка, снова укладываясь в кресло и пристраивая на место отвалившиеся огуречные кружочки. – Она эту «новость» каждый день сообщает каждому встречному. Мы-то уже попривыкли, а ты, небось, поверила, без подготовки-то? Испугалась?

– Испугалась. Не того, что кто-то кого-то убить хочет, а того, что, оказывается, в тихом дачном посёлке можно прыгнуть на человека из кустов и тем самым вогнать его в гроб!

– Ну, под каждым кустом милиционера не поставишь, – тоном оракула изрекла бабушка избитую истину.

– Это да… – согласилась я. – Тебе когда краску смывать?

Бабушка глянула на часы и спокойно сказала:

– Её надо было смыть минут двадцать назад.

– Так чего ты сидишь? – заволновалась я. – Давай бегом в ванную!

– А чего спешить? Если краска вредная, то волосы давным-давно погибли. А если не вредная, то ничего страшного не будет, – пожала плечами бабушка, но всё-таки собрала с лица овощи-фрукты и пошла в ванную.

Я вприпрыжку побежала следом.

Краска оказалась хорошая: волосы не только не сожгла, но даже сделала их шелковистее. И цвет волос вполне отвечал тому, что было заявлено. На упаковке было написано: «сиреневый перламутровый», и бабушкина седина в самом деле приобрела благородный перламутровый окрас.

С помощью фена и круглой щётки я уложила сиреневые волосы в модную когда-то причёску «паж», которая моей бабулечке шла необыкновенно и делала её моложе лет на десять. А вот макияж она мне не доверила. Из всех видов живописи она больше всего увлекалась живописью на собственном лице.

Эти приятные хлопоты проходили у нас в милой болтовне.

Тщательно прокрашивая каждую ресничку, бабушка спрашивала:

– Когда конкретно придёт эта ненормальная?

– Она не уточнила. Сказала только, что придёт вечером чай пить. В котором часу здесь принято пить чай?

– Это у кого как. Но чаще всего – с утра и до вечера. А что ещё делать на даче? Ума не приложу, как сказать Викеше, что сестрица его тоже к нам притащится… Ведь испортит же вечер! Вот просто возьмёт и испортит!

– Может, не открывать ей ворота?

– Скажешь тоже! Эдак мы ещё хуже сделаем… Она же устроит скандал на весь посёлок! Да и как можно не открыть, если мы дома?

– А мы затаимся… Не будем выходить во двор, будем в доме сидеть, не зажигая света.

– До самого утра, что ли? И как же в таком случае наш музыкальный вечер?

– Ну, не знаю… Сдаюсь! В конце концов, это твой поклонник, а не мой, а сумасшедшая эта – его родная сестра, вот пускай они сами и разбираются между собой. А я никого в гости не звала, поэтому имею полное право вообще к гостям не выходить.

– Алевтина! Не вздумай устраивать демарш! – прикрикнула на меня бабушка. – Тебе велено сегодня быть публикой, так вот и побудь ею! И не забывай время от времени просить Викентия Самсоновича исполнять что-то на «бис»! Задание понятно?

– Есть, мой генерал! – звонко отрапортовала я, приложив правую руку к виску, а левой прикрыв макушку. – На какое время назначен мой выход?

А надо вам сказать, что бабуля у меня – самый настоящий генерал в юбке. Брюки она, правда, тоже иногда надевает, но только для работы в огороде. Вне огорода носит исключительно юбки и платья, бесполую моду и стиль «унисекс» категорически не признаёт, поскольку считает: женщина – это звучит гордо! И в свои немолодые уже лета продолжает оставаться очень и очень женственной. Правда, эта женственность неплохо уживается с командным голосом и стремлением руководить. Ей бы армией командовать, вести полки в атаку, – ни один неприятель не устоял бы! Но под рукой – одна я, да и войны подходящей не наблюдается…

Однако я обожаю свою бабушку и всегда потакаю её маленьким слабостям. Хочет командовать – на здоровье! С удовольствием исполню роль новобранца, подумаешь…

Бабуля отложила в сторону маленькое зеркальце, подошла к большому, пристально оглядела себя в нём. Увиденное, кажется, ей понравилось. Она осторожно, самыми кончиками пальцев, поправила свою сиреневую причёску и ответила:

– Начинаем прямо сейчас. Мы не условились на какое-то определённое время, поэтому гость может пожаловать в любую минуту.

– Как же так, бабушка? – заволновалась я. – Мне ведь тоже надо хотя бы слегка привести себя в порядок! Да и стол накрыть…

– Вот об этом я и говорю. Давай-ка займёмся столом прямо сейчас.

– Давай. А когда мы займёмся моей внешностью?

– Аля, не говори ерунды! – сказала бабушка строго. – Чем там заниматься? Молодость хороша сама по себе. Свежее личико – твоё лучшее украшение. Макияж тебя вряд ли украсит. Скорее наоборот… Так что неси скатерть, салфетки, а меню ужина придумаем по ходу дела.

Я послушно накрывала на стол и уговаривала себя не обижаться на бабушку. Ну, не позволила она мне накраситься, так это же ещё не конец света! К тому же краситься и наряжаться мне здесь совершенно не для кого. К вечеру приглашён один только Викентий Самсонович, а он – бабулин поклонник, а не мой. Бабуля для него прихорошилась, а мне это вовсе ни к чему. Ну, а если уж и вправду сестрица его ненормальная к нам пожалует, так ей мой макияж и вовсе без надобности! Следовательно, права бабушка: мне надо больше внимания уделить сервировке стола, а не украшению собственной внешности.

Наши совместные усилия очень скоро дали результат: через четверть часа на столе уже стояли тарелки и бокалы, а также бабушкины фирменные пирожки, большая ваза с фруктами – яблоки, сливы, виноград; помимо этого было три сорта варенья, а также сухое печеньице. Печенье было покупное, но мы придали ему вид домашнего, выложив из картонной коробки в плетёную корзиночку. Получилось очень мило. Ну, и для бутылки сухого вина тоже нашлось место. Вообще-то я предпочитаю пиво, но у бабушки – свои понятия о том, чем принято потчевать гостей, а чем не принято.

Сервировка у нас выглядела так: два места по одну сторону стола – для исполнителей, и одно – по другую сторону. Это место предназначалось для публики, то есть для меня. Я решила не зацикливаться на мысли, что публики на сегодняшнем концерте будет ровно в два раза меньше, чем исполнителей. В жизни всякое случается…

Со стороны ворот послышалась лязганье.

Бабушка подняла брови:

– Это кто же такой стеснительный в гости пожаловал? Стучится, а не заходит…

Я спохватилась:

– Так не может он зайти! Я же ворота на засов заперла! – и понеслась отпирать.

Однако вместо ожидаемого Викентия Самсоновича за воротами я увидела незнакомого молодого человека с газетным свёртком под мышкой. Я опешила и затормозила так резко, что подошвы сандалий у меня задымились.