Записки под партами - Ники Сью
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну, привет, убогая, — откинул очередную шуточку Леваков в мой адрес. Делаю вид, что не слышу. Не хочется привлекать лишний раз к себе внимание.
— Тошь, я сяду с тобой, — ангельский голос Светки отвлекает Антона, за что я мысленно ей благодарна. Он в ответ расплывается в улыбке и даже любезно отодвигает ей стул.
— Ой, Светик, какой загар у тебя красивый, — одноклассницы усаживаются напротив их стола, и теперь все сливки общества прямо возле меня. Ну за что…
— Правда, нравится? — Мило верещит Самохина и улыбается, хлопая пышными ресницами. Стараюсь не слушать их разговор. И не потому, что завидую, а просто не хочу лишний раз напоминать о своем присутствии, мало ли заметят. Мне нравится быть невидимкой. Понравилось еще тогда, когда отец привел в наш дом новую женщину и ее дочек.
— Эй, убогая, — снова противный голос Левакова в мой адрес. Нервно сглатываю, пусть болтает, что хочет.
— А ты чего такая одетая? — к сливкам подсаживается Ленка Юрикова и, конечно, она не может пройти мимо меня.
— Боится, что ветром ей надует, — откидывает кто-то шуточку и все начинают ржать. Раньше мне было обидно, но потом как-то мимо ушей стала пропускать. Подумаешь, гадости говорят, ничего страшного.
— Ребята, — в классе появляется руссичка, а я мысленно считаю до десяти в надежде, что вот-вот все закончится. И все заканчивается. Народ рассаживается по местам, начинается урок. Рассматриваю задания в книге, которую успела забрать в библиотеке, и думаю о том, что надо бы решить вопрос с работой. Летом устроилась на ставку уборщицей в кофейню. Сначала они не хотели брать, но их сотрудница неожиданно уволилась, и от безысходности взяли меня. Три месяца пролетели незаметно, а я смогла заработать тридцать тысяч. Правда, мачеха нашла мои заначки и благополучно изъяла. Хорошо, что я хоть успела купить себе новый телефон. Дешёвенький, но сенсорный с камерой и интернетом. Всяко лучше кнопочного.
После русского у нас было еще четыре предмета, и последним стоял ОБЖ. Никогда не понимала смысла его в школе. Больше чем уверена, что в экстренном случае вряд ли хоть что-то вспомню из пройденного материала. На ОБЖ мы ходили в отдельный класс, как и на английский с химией. Это были три исключения из правил общих кабинетов.
Я взяла рюкзак и устало направилась в нужном направлении. Через час школа закончиться, и надо будет еще сбегать на работу, поговорить насчет смен. Все же мне обещали законные три часа три раза в неделю. Мысли о работе так заполоняют мой мозг, что даже не замечаю, как оказываюсь в кабинете. Заприметила последнюю парту, благо в этом классе первый ряд был чуть длиннее, и сразу заняла место. Одноклассники вяло подтягивались, шутили, обсуждали каждый что-то свое. А я молча сидела и разглядывала в телефоне расписание смен наших барист. Интересно, с кем мне повезет работать. Хотя там всего-то три часа и всего лишь три тысячи рублей в месяц. Немного, но и этому рады.
— Ой, ой, — протянул противно Антон, сравнявшись с моей партой. Его рука молниеносно выхватила мой мобильный. — С любовниками чатишься, Филиппова?
— Отдай немедленно! — запротестовала я, подскочив из-за стола. Потянулась к однокласснику, но он увернулся. Затем поднял руку высоко и начал махать телефоном перед моим носом.
— Отдай, — кинула на него недовольный взгляд и тяжело вздохнула. Почему он вечно меня достает? Неужели груши для битья не нашлось получше.
— Эй, убогая, просить надо как полагается, с волшебными словами, — засмеялся Леваков, а потом просто швырнул мой новенький, купленный на кровно заработанные деньги мобильный в стенку. Аж слезы накатило, до того обидно стало. Но плакать нельзя, не при таких моральных уродах.
— Совсем больной, что ли? — сквозь зубы процедила я, оглядываясь назад. Возле стены, рядом с моей партой валялся тот, кто и виноват ни в чем не был. Подошла ближе, подняла мобильный, покрутила в разные стороны, вроде, цел. Даже царапин не оказалось. Выдохнула с облегчением. Собиралась развернуться и высказать еще пару слов, как в класс вошел ОБЖшник. Народ тут же притих, потому что Вячеслав Игнатьевич был строгий и довольно суровый дядька. Я тоже собиралась последовать всеобщему правилу, как мой взор упал на сверток. Такой маленький, едва заметный. Он был всунут в трубу от парты, которая как раз и находилась возле стены, там, где проходят батареи. Вероятно, это жвачка или еще какая-то гадость. Надо вытащить и выбросить, а то если Вячеслав Игнатьевич заметит, потом еще мне влетит. Скажет, что засираю его любимый класс. Вытащила сверток и уселась на стул. Отложила на минутку, чтобы записать дату в тетрадке и тему, а затем вернулась к листику. Развернула трубочку, так, интереса ради, но содержимое оказалось совсем не мусором. Такой красивый и ровный почерк писал:
«Быть человеком — дело вообще трудное до безумия. Особенно рядом с некоторыми людьми».
Я покрутила листок, он был настолько маленьким, что даже удивительно, как эта фраза уместилась в нем. И кто только мог ее написать. Интересно. Может, это старое поколение, хотя нет, листик бы уже потемнел от старости. Кто бы это ни был, мыслил он в верном направлении. И мне почему-то вдруг захотелось ответить. Хотя я была уверена, что это не послание, а просто занятие от нечего делать. Написали и засунули куда подальше. Я вытащила из пенала маленький кубарик, который засунула еще вечером на автомате, собираясь на занятия, и написала ответ:
«Нынче людей совсем не осталось. Это как с кофе: его все чаще пью без добавления этого самого кофе».
Затем я завернула листик и впихнула его обратно в трубу под столом, стараясь быть максимально незаметной. Не хотелось бы, чтобы потом кто-то подшутил надо мной, в особенности Леваков. Этому ложку в рот не клади, все само льется. А послание забрала с собой. Уж больно почерк был красивый, и фраза философской.
